Одновременно так же планировалось использовать и некоторых репортеров, окопавшихся во Владивостоке. Часть из них уже сотрудничала ранее со штабом Тихоокеанского флота. Проявившие наибольшую беспристрастность в своих статьях должны были отправиться в этот поход вместе с эскадрой. Отбором претендентов уже занимался пресс-отдел штаба.

А для полковника Дессино имелось и еще одно особое параллельное жутко секретное и деликатное поручение. Поскольку даже в случае отказа Великобритании от открытого выступления в защиту Японии все еще оставался довольно значительный риск продолжения грубых провокаций, подобных той, что уже имела место у Цусимы, была разработана и реализована операция по дезинформации.

Зная о повышенном внимании к его персоне со стороны англичан и американцев с самого начала работы в Шанхае, ему, еще когда броненосцы стояли на Цусиме, отправили, якобы для срочной пересылки в Петербург, письмо-отчет о примененных в последнем эскадренном сражении новых бронебойных снарядах с повышенной проникаемостью.

В нем говорилось, что двенадцатидюймовые снаряды, доставленные железной дорогой в последней партии, благодаря корпусу из стали особой выделки, специальному наконечнику и особому устройству головной и хвостовой части гораздо стабильнее придерживаются траектории в полете, медленнее теряют скорость и поэтому легко пробивают даже толстые броневые плиты на значительных расстояниях. А из-за нового состава заложенной в них взрывчатки обладают большим за-броневым воздействием. Аналогичные боеприпасы для шестидюймовок на средних дистанциях боя уверенно пробивают броню, по толщине сопоставимую со своим калибром, и не склонны к рикошетированию или раскалыванию от удара.

Именно применение таких снарядов, от которых не спасает никакая, известная на данный момент, броня, и вызвало быструю потерю боеспособности, а затем и гибель японских броненосных крейсеров. Аналогичные по баллистике фугасы вызвали большие внутренние разрушения на бронепалубных крейсерах, не имеющих бортовой брони. Кроме того, такая форма снижает сопротивление воды, что позволяет им подныривать под бронепояс тяжелых кораблей и поражать незащищенную подводную часть борта на значительном углублении от поверхности. В таких случаях повреждения получались особенно тяжелыми.

Это письмо, согласно инструкциям штаба наместника, должно было «случайно» попасть на глаза заинтересованным лицам, после чего подлежало отправке нарочным в Петербург вместе с прилагаемыми пояснениями. Таким образом планировалось побудить потенциальных новых противников к максимальной осторожности в случае встречи даже с одиночным русским кораблем.

* * *

Результат организованной «утечки» совершенно секретной информации превзошел все ожидания. Правда, известно обо всем этом стало уже спустя много лет после окончания войны.

Первыми до нее добрались американцы. Их ответной реакцией стала официальная рекомендация морского секретаря САСШ на имя президента Рузвельта «О крайней нежелательности вступления в войну с Россией на данном этапе, ввиду явного подавляющего превосходства русской артиллерии на море». Подобная бумага отправилась и в конгресс уже в начале октября. Более того, в это же время из Вашингтона в английское адмиралтейство ушло предупреждение о появлении у русских новых мощных снарядов, чрезвычайно опасных для тяжело бронированных кораблей даже на больших дистанциях боя.

Это было уже второе сообщение, полученное британским адмиралтейством, о возможном применении русскими нового вида боеприпасов и неизвестных ранее способов стрельбы. За несколько дней до него из Японии пришел обширный аналитический отчет о третьем бое у острова Цусима, весьма встревоживший директора управления военно-морской разведки Чарльза Отли.

Его авторами являлись авторитетные офицеры Королевского флота, числившиеся в качестве наблюдателей британского адмиралтейства при японском морском министре. После проведенного ими опроса подобранных остатков экипажа «Адзумы» и команды «Токивы», единственного крейсера, пережившего тот бой, они пришли к выводу, что первые, пусть не решающие, но весьма тяжелые повреждения, безусловно повлиявшие на дальнейший ход сражения, японские корабли получили в самой завязке. Причем на дальностях, ранее считавшихся немыслимыми для ведения прицельного огня по маневрирующим целям. Ни высокая скорость хода, ни перемена курса не избавили от быстрых накрытий.

В отчете указывалось, что «Адзума» получил свой первый снаряд в самом начале перестрелки. Это попадание вызвало серьезные повреждения броневого пояса и обширные затопления в средней части корпуса, где стояла самая толстая броня. При этом башенные наводчики самого крейсера еще практически не видели свою цель, большей частью находившуюся для них за линией горизонта.

Несколько лучше защищенный крейсер «Якумо», также получивший аналогичное попадание в одном из первых залпов противника, имел сразу после этого заметный крен, что также говорит о вызванных им значительных подводных повреждениях. Но из-за гибели корабля и последовавшего сразу за этим пленения всех, кто выжил, точно установить характер этих повреждений сейчас невозможно.

Обследование спасшейся «Токивы» не дает ясной картины из-за больших разрушений, вызванных детонацией собственных боеприпасов, традиционно частично складированных в казематах. Но, учитывая дальность ведения боя в тот момент, ему, несомненно, предшествовали пробитие не тонкой крыши, а именно бортовой шестидюймовой брони каземата и последовавший за этим мощный взрыв внутри защищенного помещения.

Эти новости сильно встревожили первого лорда адмиралтейства графа Кавдора, выступившего резко против уже начавшего реализовываться последнего предложения первого морского лорда вице-адмирала Фишера. Тот, учитывая первые итоги противоборства русского и японского флотов у берегов Цусимы, набиравшего обороты с конца весны, развернул вектор приложения своих усилий на 180 градусов. С присущей ему энергией, вместо начатого по его инициативе сосредоточения всей броненосной силы в водах метрополии, он уже требовал немедленной отправки мощных эскадр непосредственно к японским берегам.

Кавдор назвал запланированный им перевод половины Средиземноморской эскадры в Тихий океан прямым путем к катастрофе. Воинственный «Джеки» в долгу не остался. В итоге возникший спор пришлось разрешать Эдуарду VII лично.

Сам король, несмотря на хроническую антипатию к России, разделял обеспокоенность своего морского министра. Да и поднявшуюся газетную шумиху вокруг Сахалина, резко убавившую симпатий к Японии в обществе, столь демонстративно проигнорировать было уже невозможно.

В итоге последовал всего лишь приказ о слиянии Восточно-Индийской, Китайской и Австралийской станций в Восточный флот с командованием в Сингапуре и передовыми базами в Гонконге и Шанхае. В Лондоне состоялось экстренное заседание Комитета имперской обороны (CID), по итогам которого срочно провели ряд секретных консультаций с людьми, сведущими в области артиллерии, взрывчатых веществ, а также в металлах и сплавах.

Ничего определенного они не дали, по причине скудности исходных данных. Но ведущие специалисты в области металловедения и взрывчатки подтвердили, что такое, в принципе, возможно, если не брать в расчет конечную стоимость изготавливаемых боеприпасов, получающихся безумно дорогим штучным товаром. Это стало достаточным основанием, чтобы застопорить уже почти начатое продвижение броненосцев из Средиземного моря на Дальний Восток вместо запланированного перехода в воды метрополии. А на театр боевых действий для детального разбирательства на месте срочно отправился кептен Джалико.

Занимаемая им должность директора департамента морской артиллерии и торпед при адмиралтействе просто обязывала к этому. А приданные ему офицеры из 1-го отдела военно-морской разведки, отвечавшего за ВМС иностранных государств, должны были оказать содействие по своим каналам.

Для максимального ускорения следствия отправился он на крейсере «Абукир», назначенном флагманом в отряд из четырех таких кораблей. Все они – «Абукир», «Хог», «Эдгар» и «Тезус», – вместе с пятью приданными судами обеспечения, перешли под командование Джона Рашуорта Джалико и являлись отдельным автономным отрядом, не подчинявшимся командующим на местах и действующим исключительно по согласованию с адмиралтейством. В пути следования к ним должны были присоединиться шесть шлюпов и полтора десятка миноносцев из состава Средиземноморского, Восточного флота, а также с Гибралтарской станции и от мыса Доброй Надежды.

Одновременно командующий только что созданным Восточным флотом Великобритании адмирал Джерард Ноэл^[8] получил строжайшие инструкции из Форин-офиса, подписанные самим премьер-министром. Их суть сводилась к рекомендации «стараться не ввязываться в артиллерийский бой с русскими кораблями до особого распоряжения».

Джек Фишер, узнав об этой «импотентской» инструкции, вполне ожидаемо пришел в ярость. Но это уже относилось к большой политике, куда его пока не пускали. Джентльмены всегда дорожили честью своего флага, а в данном случае было слишком много неопределенностей.

Столь серьезные перипетии правительственного уровня остались не известны никому во Владивостоке, да и в Петербурге тоже, ни тогда, ни после. Иначе витавшее в верхах мнение, что в случае резкого обострения отношений с Англией все, что уже создано на берегах Тихого океана, удержать не удастся, не получило бы стольких сторонников. Хотя… Кто знает, какими мотивами они руководствовались?

* * *

Другой «диковиной забавой» великого князя Михаила на столь высоком посту стал срочный запрос, отправленный нашим торговым представителям, консулам и коммерческим партнерам в Сан-Франциско и Датч-Харборе. Получив его, серьезные люди за океаном не могли взять в толк, зачем ему понадобилось тратиться на телеграфные и почтовые расходы, чтобы как можно быстрее и конфиденциальнее получить списки судов, регулярно совершающих рейсы от побережья САСШ в западном направлении. Причем совсем не обязательно в Японию. Запрашивались также их принадлежность и характеристики: тоннаж, вместимость, скорость хода, численность экипажа и прочее. Среди множества этих пунктов совершенно терялся один, малозаметный, но, пожалуй, самый важный – наличие беспроводного телеграфа.

Но это был только первый, самый заметный этап плана, задуманного Михаилом совместно с немецким полномочным посланником во Владивостоке Паулем фон Гинце. К реализации второго, самого важного, масштабного и невероятно секретного, привлекались уже специально нанятые надежные люди.

Часть из них среди прочих попутных пассажиров доставил на американский берег бывший эскадренный госпиталь «Орел» в одном из своих рейсов. Прочие уже были на местах, давно получая дополнительное жалованье из немецкой казны. Одновременно особые тайные инструкции Адмираль-штаба получили германские рейсовые пароходы, ходившие из Европы через Тихий океан в порты Южной Америки.

Третьим этапом занимались исключительно доверенные финансисты в Берлине и Петербурге. Их круг был достаточно узок, а имена не особо известны, однако репутации безупречны. Они заранее получали почти неограниченные краткосрочные кредиты и особо секретную информацию о тайных планах, а потому имели возможность просчитать, когда и чьи акции нужно будет скупать или продавать через подставные фирмы.

* * *

А на самом восточном краю русских земель все так же занимались своими делами, не особо оглядываясь по сторонам. И дел тех было!.. Главным силам флота теперь требовался внеочередной ремонт в заводе, а значит, сроки начала решающей операции могли вновь отодвинуться бог знает на сколько.

Хоть за время стояния в Озаки на наименее пострадавших «Орле» и «Бородино» все, что было возможно выполнить силами порта Такесики, «Камчатки» и самих экипажей броненосцев, сделали, уложившись до встречи конвоев и обратного перехода, еще находилось куда приложить руки.