Даркан отгородился. От моих мыслей. От моих просьб, которые, и я почему-то уже даже не сомневаюсь – последуют. От моих чувств. Ему больше не нужны были мои чувства, он пришел мстить за свою боль.

И я смотрела, как он медленно опускается в кресло, молодой мужчина вполне интеллигентного вида, на фоне Навьена – практически хрупкий, как сводит длинные холеные пальцы под подбородком, продолжая пристально смотреть на меня, и как на его губах появляется улыбка… страшная, безжалостная, предвкушающая и убийственная.

– Ты как-то сказала, что я даже не животное, я хуже. И секс со мной для тебя более чем извращение, не так ли?

Внутри все сжалось и заныло, от жуткого, страшного, чудовищного предчувствия.

– Слова имеют свойство ранить, Каиль, – очень тихо произнес князь, – особенно, если это слова твоей женщины. Но у нас, как выяснилось, имеется одна маленькая деталь, которую я несколько не учел – ты не считаешь себя моей женщиной.

В темных глазах за прозрачными стеклами очков, все ярче загораются алые зрачки. Солнце в пустыне лениво сжигает любую жизнь… Почему-то я думаю именно об этом несколько секунд прежде, чем до меня доходит – мой разум уже провел аналогию, и я уже знаю – сейчас вальяжно и безразлично сжигать будут меня. Флегматично. Отрешенно. Безжалостно.

– Раздевайся, – слово, сказанное почти неслышно.

Его можно было скорее угадать по движению губ, чем услышать…

Но его оказалось невозможно проигнорировать!

Это было сродни теплому порыву ветра, аромату жасмина и мяты, заполнившему всю спальню, окутавшему меня, околдовывающему. В животе вновь вспыхнуло желание, ноющее, тянущее, расползающееся. А в голове вдруг сделалось так восхитительно-восторженно пусто. Абсолютно пусто. Я словно вдруг оказалась под кайфом, с ощущением полета внутри, с желанием… с каким-то все нарастающим желанием… подчиняться? А с каких пор у меня вообще появилось желание подчиняться?

Но руки, мои руки, заскользили по плечам вниз, к застежкам на платье.

– Нет! – вырвалось криком.

Усмешка на губах Даркана, и вампир откинулся на спинку кресла, демонстративно наслаждаясь представлением. Не хватало лишь музыки, но словно подумав о том же, князь включил тихую мелодию, что-то из классики…

А я больше не могла, даже прошептать то «Нет!» что отчаянием билось в сознании.

Застежка за застежкой, и платье опадает грудой ткани к моим ногам.

– Красивая, – скользя взглядом по моему телу, произносит князь. – Какая же ты красивая… Туфли, Каиль, надень их.

Мне хочется орать. Броситься на этого урода, расцарапать такое прекрасное идеальное надменное лицо. Мне хочется остаться на месте и прикрыться руками… но я перешагиваю ткань, обхожу кровать, грациозно опускаюсь на край постели, и надеваю туфельку за туфелькой.

– У тебя очень красивые ноги, – тихий голос, сливающийся с тихой мелодией. – Встань и подойди.

Я не хочу. Не хочу вставать. Не хочу делать и шага. Я хочу умереть здесь и сейчас, только бы не чувствовать себя игрушкой, марионеткой в руках хозяина жизни и положения. Но в голове все та же восторженная пустота, каждый шаг дается легко, в каждом движении грация кошки, причем похотливой и жаждущей ласки хозяина.

Я останавливаюсь в шаге от Даркана.

– Распусти волосы.

Следующий приказ, я вынимаю шпильки, на спину и плечи тяжелой волной опадают волосы.

– Ты прекрасна, – цвет глаз вампира меняется, алый зрачок предвкушающе темнеет, во взгляде за тонким стеклом очков с золотой оправой, проступает голод.

– Украшения – сними их. Медленно.

Я понятия не имею, как все это расстегивать, на меня эту драгоценную мишуру цепляла Грэя, но… руки двигаются послушно, пальцы находят застежки и на пол осыпается колье, серьги, следом браслеты, кольца. Взгляд Даркана выразительно указывает на ножной браслет… Мне хотелось его послать. Матом. Грубо.

Еще лучше ударить с ноги, и плевать, что будет дальше, но… Я прогибаюсь как стриптизерша со стажем, опускаюсь в эротичном приседании, и отстегиваю украшение с левой щиколотки. Серебрянный ручеек с сапфировыми вкраплениями утекает словно вода, опадая на пол.

А я слышу:

– Нет, не поднимайся. Мы начнем с этой позы. Расстегни мой ремень.

Я… не пошевелилась.

Взгляд метнулся с лица Даркана, на брюки и то, что отчетливо проступило там, натянув ширинку до предела. Я знала, чего он хотел, вампир и не пытался это скрыть, напротив – он четко дал указания. Вот только князь не знал, что для меня это не просто запрет, это табу, вбитое на уровне подкорки. Я не против любых видов секса между влюбленными и любящими, но вот так, по принуждению, – для меня это приравнивалось к переходу в касту опущенных.

И пальцы сжались на коленях вампира, цепляясь за ткань, сжимаясь в спазме, сопротивляясь до последнего. Я… я не буду этого делать! Не буду!

И Даркан понял, где мое «слабое место». Или знал? Взгляд в черно-серые глаза, жестокая усмешка на губах и я понимаю со всей очевидностью – он знал. Прав был Навьен, говоря «Не играй с ним».

Медленно снял очки, вторую руку протянул, погладил меня по подбородку, заставил запрокинуть голову и посмотреть в его глаза.

– Издержки профессии, да, Каиль?

Тварь, ненавижу!

Усмехнулся.

Большой палец коснулся губ, оттянул нижнюю, с силой проводя по ней, и подавшись ко мне, князь выдохнул:

– А расскажи-ка мне, Каиль, за что на зоне становятся опущенными?

И я похолодела от страшного осознания – за любое неосторожно сказанное слово.

Зона страшное место. Место с извращенными понятиями морали, этики, законов, и с четкой градацией по иерархии. И самое последнее место в этой иерархии занимают опущенные. Попасть в эту касту отверженных легко – любая неосторожность, оскорбление, на которое не ответил, поступок, о последствиях которого не подумал и точка невозврата пройдена. На зоне переход по иерархии возможен в принципе для всех при желании. Для всех, кроме опущенных. Из этой касты не возвращаются.

Внутри все содрогнулось. «Маленькая деталь, которую я несколько выпустил из внимания – ты не считаешь себя моей женщиной»… что ж, жестоко, но верно – после такого, я начну ощущать себя его женщиной. Его подстилкой. Его бесправной собственностью. Волей-неволей начну. И вот уж точно, никогда больше не смогу поцеловать Навьена… я буду чувствовать себя слишком грязной для этого. Оскверненной… Униженной…

Но если уж касаться норм тюремной этики, то…

Я дернула головой, избавляясь от его прикосновений, и высказала, со всей ненавистью:

– Одна маленькая деталь, князь, на зоне за интим с опущенными нужно платить. Ведь если не платишь, значит, секс происходит по любви. А знаешь, у кого бывает любовь с опущенными? С такими же, князь.

Вот и получи, мразь!

Мразь ослепительно улыбнулся, откинулся вновь в кресле, и произнес:

– Каиль-Каиль, я действительно молод, тут твое предположение оказалось верно. Но в остальном… Это для тебя здесь тюрьма, милая, и ты пытаешься мерить происходящее мерками зоны, а для меня это дом. И разбор полетов с женщиной, которую я взял в свой дом женой. Женой, Каиль. Не подстилкой, не любовницей, не игрушкой. Я взял тебя женой. А ты повела себя как…

И Даркан умолк.

Не надолго.

– Ну что, продолжим? – произнес он.

И насмешливый взгляд на меня, в котором отчетливо читалось – я проиграла. Я более чем проиграла – у меня с самого начала не было шанса на выигрыш, у меня была только возможность умереть… а впрочем, не было даже и ее.

Опустив взгляд, я несколько секунд стояла на коленях, между разведенными коленями вампира, с чудовищным осознанием предстоящих перспектив. И с полным пониманием того, что я… я сломаюсь. На зоне, чтобы выжить, будучи опущенным, нужно иметь определенный тип личности, потому что далеко не каждая личность, сможет пережить полное уничтожение человеческого достоинства.

Я знала, что не смогу.

– Я рад, что ты это понимаешь, – холодно произнес Даркан.

Мои ладони сжались в кулаки, но я заставила себя промолчать.

Князь же продолжил:

– Ты признаешь наш брак, Каиль. Ты признаешь себя МОЕЙ женщиной. И ты больше никогда, даже в самых потаенных мечтах, не посмотришь на другого мужчину. Ты моя. Телом, душой, разумом, сердцем. Только моя.

Наверное, мне стоило согласиться. Наверное, стоило. Только вот…

– А в чем разница? – тихо спросила я, и подняла взгляд на вампира. – В чем тогда будет разница? Где выбор? Ты предлагаешь мне одно из двух – или меня сломаешь ты или себя сломаю я сама, заставив себя покорно лечь в твою постель.

Несколько долгих мгновений, князь молчал, глядя в мои глаза, и только его дыхание, тяжелое напряженное дыхание, выдавало ту ярость, что клокотала в нем. Мне казалось для этой ярости, причин не было… но я оказалась не права.

– Ты думаешь я не знаю? – вдруг с невероятной злостью вопросил Даркан. – Ничего не знаю, Каиль?

Тихий смех, и сказанное с бешенством:

– Гордая полицейская девочка, которая с такой решимостью заявляла, что ненавидит вампиров. Что мы для тебя хуже зверей. Что секс с вампиром для тебя сродни зоофилии… Маленькая лгунья, я видел ВСЕ воспоминания Навьена! И знаешь, – взгляд князя вновь полыхнул багровым отсветом, – целуя его, ты ведь не ощущала себя ни опущенной, ни грязной, ни даже оскверненной. Какая интересная двойственная логика, не правда ли, Каиль?

Он считал все воспоминания Навьена… Он считал все воспоминания Навьена! Что с Навьеном?

Глядя на меня с яростью, которая лишь нарастала, Даркан тихо произнес:

– Ты знаешь, что с ним. Ты с самого начала знала, чем все это для него закончится. И ты подставила его под удар, без особых сожалений. Он ведь всего лишь вампир, да, Каиль? А я всего лишь чудовище, монстр, урод и тварь. Знаешь, – он взял очки, встряхнул, чтобы дужки опали, и продолжил на столик, – я пытался дать тебе шанс. Достаточно было усмирить гордыню и принять ситуацию как данность. Но ты не готова к компромиссам, не так ли? «Хороший вампир – мертвый вампир» – это твоя позиция?

Да. Это моя позиция. Была такой до того, как я…

– Я не хочу этого знать, – резко оборвал меня князь. – Я ничего не хочу знать, о твоих чувствах к моему тысячнику. Ничего! Он старше меня почти на восемьсот лет! Он убивал стольких, что их имена, начертанные крайне мелким почерком, заняли бы не одну стену ВСБ, а это весьма высокое здание. Он убил даже капитана Маера, когда ему необходимо было прикрыть свою задницу! Он издевался над тобой настолько, что мне пришлось вмешаться и заставить сожрать его собственный мобильник! Но вот он забавный парадокс – все это ты ему простила. Абсолютно все. А чем же я хуже, Каиль? Ты не дала мне даже шанса. Ни единого гребанного шанса, Каиль!

Я медленно опустилась на пол и теперь сидела у ног вампира жалкая, растерянная, потерянная…

Навьен убивал? Я знала это. Знала, но… в какой-то момент перестала предавать этому значение. Почему? Не знаю. Просто не знаю. Я…

– Я не буду оправдываться, – несмотря ни на что, во мне все еще оставалась гордость. И вскинув подбородок, я решительно добавила: – И я не считаю, что должна за что-либо оправдываться. Это ты меня впустил в свой автомобиль и в свое, если оно там у тебя есть, сердце. А я просто села, не глядя, в первую попавшуюся попутку. Это ты меня ждал в аптеке. А я сбежала, потому что знала – ничего хорошего от вампиров ждать не следует.

– Ммм, – издевательски протянул князь. – И от Навьена ты тоже ничего хорошего не ждала, не так ли?

Черт!

И я не сдержалась:

– Навьен меня не похищал! Навьен на мне не женился! И Навьен меня ни к чему не принуждал!

В глазах князя засветилось что-то жуткое. Внешне он выглядел безразлично-отстраненным, но во взгляде читалась целая лавина эмоций, и я знала, что эта лавина меня сейчас смешает с грязью. Я знала это еще до того, как Даркан холодно произнес: