– Не знал, что ты умеешь готовить что-то, кроме яичницы.

Потому что именно яичницей они с Тессой кормили его еще лет пять назад. Горелой яичницей. Когда она вообще успела вырасти настолько, чтобы готовить прилично? Ещё и эти бёдра в обтягивающих штанах, оказывается, потеряли угловатость…

– Ты многого обо мне не знаешь. – Она снова отвернулась к плите. Стремительно подхватила со сковороды сразу три пышных оладушки, ловко развернулась и выбросила их на тарелку, и они легли идеально ровно.

Вау.

Люк обалдело плюхнулся на диванчик. Джекс тем временем взяла со столешницы глубокую миску с тестом и принялась наливать в сковороду новую партию.

В коридоре послышались шаги. В кухню быстро вошёл Артур. Явился. Он остановился на пороге и уставился на тарелку. Секунда, две, и его взгляд скользнул к девушке у плиты. Задержался и на бёдрах, и на остром плечике, торчащем из широкого ворота футболки, и на белой шее. В глазах зажегся огонь.

Оценил? Наверняка.

– Джеки! – Арт медленно подошёл к столу. – Вот это круто! Можно попробовать?

Она снова обернулась через плечо, но теперь на губах появилась улыбка. Широкая, светлая, яркая.

– Да, конечно. – Печенька смахнула с лица рыжий локон. – Угощайся.

У кого-то ещё оставались сомнения, для кого всё устроено? Люк подавил ехидный смешок. Господи, ну как она могла так запасть на красивую рожу? Почему она?! Ну ведь разумная же девчонка! Начитанная, эрудированная, с большим будущим… А Артур даже не знает, чем занимался реальный Уинстон Черчилль, но зато в курсе, от чего умерла Эми Уайнхауз!

Арт тем временем схватил с тарелки сразу две оладушки и затолкал в безразмерную топку. Тут же блаженно закатил глаза.

– М-м-м, как вкусно! – простонал он. – Ты богиня.

Ещё немного, и кончит, бедняжка. Он, как и Люк, уже сто лет не ел домашнюю еду. А лицо Джекс сразу будто просветлело.

– Спасибо. Бери ещё. – Она махнула лопаткой и отвернулась к плите. – Как прошла репетиция?

Арт промычал нечто невнятное. Ещё бы. Занят.

– Как все репетиции. – Люк пожал плечами и потянулся к тарелке.

– А вчерашнее выступление?

Он подхватил верхнюю оладушку двумя пальцами.

– Нормально. А как твоя нога?

– Кстати, да! – Артур наконец смог говорить. – Как нога? Я смотрю, уже не хромаешь?

Джекс развернулась, сбросила в тарелку еще три свежих оладушки, и Люку в лицо впечатался строгий взгляд. Что? Попалась? Он всё-таки не сдержал кривую ухмылку. Двадцать баллов за старания, два – за выбор объекта. Артур имеет всё, что движется, и пусть она не думает, что Люк одобряет её дебильный выбор. Он откусил сразу половину оладушки и принялся жевать, спокойно удерживая её колкий взгляд.

– Всё прошло, – Джеки покосилась на Арта и отвернулась. – Нужно было просто хорошо отдохнуть.

И она снова взялась за тесто. Налила его в сковороду, поправила ворот футболки на белом плечике, провела тонкими пальцами по шее… Люк прищурился, глядя на этот жест. Хочешь не хочешь, а залипнешь. Нет, серьезно, ей настолько надоели умненькие университетские мальчики? Захотелось острых ощущений? Наверняка же за ней бегает парочка юных финансистов в клетчатых свитерочках. Но нет. Понадобился плохой парень. Худший выбор на планете.

Даже интересно, как вчера прошла их мини-поездка до «Скотт Филм». Артур пялился на её колени? А она наклонялась к нему, притворившись, будто не может расстегнуть ремень?

– А-а-а… Артур, ты ведь учишь играть на гитаре, да? – Печенька подхватила новую партию оладушек, выложила на тарелку и выключила конфорку.

Тот затолкал в рот очередной кусок теста.

– Ага… – Он рывком вытащил мобильник из заднего кармана джинсов и посмотрел на экран. – О чёрт, хорошо, что сказала! У меня же скоро урок!

И уже развернулся, чтобы рвануть вон из кухни, но не успел.

– Я тут хотела спросить… – Печенька подошла к столу и оперлась на него ладонью. Бедро призывно изогнулось. – Может, ты бы научил и меня? Ну так, немного… Паре аккордов…

Люк чуть не прыснул. Едкое чувство затопило лёгкие. Ну надо же, а! Она всегда была целеустремленной, но чтоб настолько…

– Ты хочешь играть? – Артур снова обернулся.

– Хочу попробовать. Никогда ничем таким не занималась, но недавно вдруг захотелось научиться новому. – Печенька повела плечиком, и футболка съехала чуть ниже. – Ведь начинают же люди вышивать… или рисовать… или записываются на танцы…

Взгляд Арта примёрз к изгибу белой шеи. Люк посмотрел туда же. Там, на ключице, обозначилась армия маленьких, медных веснушек.

– Учиться никогда не поздно, – пробормотал Арт. – Как-нибудь попробуем, не вопрос. – Он будто очнулся и сделал шаг к двери. – Правда, вряд ли уроков выйдет много, нам ведь нужно искать жильё.

– Но вы еще не уезжаете. Я успею понять, нравится мне или нет. – Она скромно улыбнулась.

Артур выставил вверх большие пальцы.

– Точно… – Он тут же спрятал руки в карманы. – Ну ладно, я пойду переоденусь, а то мне уже нужно ехать.

И, стремительно пройдя по коридору, скрылся за углом. Джекс осталась стоять у стола и пялиться в опустевший проём. Браво. Чисто сработано. Похлопать бы, но будет слишком подозрительно. Люк вскочил с диванчика и метнулся к двери. Вытянув шею, прислушался и, уловив тихий щелчок дверной ручки, развернулся к маленькой аферистке.

И наткнулся на совершенно другую картину.

Кардинальная перемена за секунду.

Печенька ссутулилась и тяжело навалилась на столешницу. Смахнула с лица локон, устало потёрла веки и вообще вся будто сдулась, как шарик, из которого постепенно вышел весь гелий. Кто бы знал, что в ней столько лет пряталась такая талантливая актриса? Но дело ещё не окончено. Надо добить красавчика. Люк схватил Печеньку за запястье, потянул на себя и, обхватив узкие плечики двумя руками, подтолкнул в сторону коридора.

Она тут же взбрыкнула.

– Эй! – В бок ткнулся острый локоть.

Чёрт! Люк сгруппировался, но плечи не отпустил.

– Быстро метнись в комнату и возьми там что-нибудь, – зашипел он, толкая её дальше по коридору.

Печенька попыталась обернуться.

– В смысле?

Приватная обстановка, полураздетый Арт, смущение…

– Давай-давай, ты слышала.

– Зачем?

– Это ведь твоя комната, там полно твоих вещей, – Люк понизил голос почти до шепота. – Иди и возьми что-нибудь очень важное. Застань Арта врасплох.

– Он сказал, что будет переодеваться. – Печенька намертво уперлась пятками в пол.

Вот же упрямая овца!

– Точно. – Люк отпустил её плечи и, схватившись за резинку в волосах, принялся выпутывать из неё медные локоны.

– Я не дура, чтобы вламываться… – Джекс уперла кулаки в стройные бока.

И это тоже верно. Он закатил глаза.

– Вот именно, не дура. И это самая большая проблема во всём твоём сраном плане. – Резинка наконец поддалась и осталась в руках. Поток блестящих волос хлынул на плечи. – Иди. – Люк уже сильнее толкнул невесомую девчонку прямо к закрытой двери.

Она агрессивно нахмурилась.

– Люси…

Ну прямо злой ёж.

– Не спорь. – Он сам открыл дверь и тут же захлопнул, едва втолкнул Джекс внутрь.

И стало тихо.

А если Арт успел раздеться до трусов? Неловко выйдет, но разумные мысли обычно приходят слишком поздно. Люк застыл и прислушался. За дверью прошуршали мягкие шаги и неразборчивые голоса. Вот они отдалились и практически затихли… Люк сделал шаг назад, привалился плечом к стене и, скрестив руки на груди, уставился в закрытую дверь.

А вообще, что такого, даже если Арт успел раздеться больше, чем до футболки? Люк на правах соседа видел его в трусах. Там, прямо сказать, нет ничего выдающегося. А Печенька не скромная девственница, чтобы стесняться парня без майки. Зато если она догадается взять что-нибудь с верхней полки шкафа, Арт может по-джентльменски ей помочь, а заодно прижать к полкам голым торсом…

По телу прошел озноб. Люк жестко прикусил щёку изнутри. Фу. Наверное, не стоило её туда отправлять: она слишком ценный экземпляр, чтобы растрачиваться на Арта Гранта. И почему так тихо, мать их? Они засосались, что ли?

И будто в ответ на эту мысль, дверная ручка дёрнулась, и в коридор просочилась стройная фигурка. Она с силой прижала к себе толстенную книгу, костяшки пальцев побелели, а щёки раскраснелись, отчего веснушки стали заметнее. Но губы вроде бы не тронуты… Люк тихо выдохнул.

Джекс закрыла дверь и растёрла лицо. Прочесала пальцами волосы и, надув щёки, шумно выпустила воздух. Интересная реакция.

– Что? Он был без трусов? – Люк картинно выгнул брови. – Не может бы-ы-ыть.

Печенька пришла в себя: метнула в него острый взгляд, сделала шаг вперед и размахнулась. Мгновение, и толстенная книга врезалась ему в плечо. Зараза.

– Ай! – Люк отскочил назад.

– Радуйся, что на нём не было только футболки, – прошипела она. – Иначе ты уже рыл бы себе могилу.

Страшная женщина. Но внутри будто раскрутилась невидимая пружина, дышать стало легче, а дверь спальни снова открылась.

– Ну всё, народ, я побежал. – Рядом появился Артур.

Люк резко обернулся. Печенька заметно вздрогнула. Он, поправляя воротник рубашки, выглядывающий из-под джемпера, прошёл к двери и взял один из своих кофров. Такой тихий и незаметный.

Печенька снова прижала к себе книгу, обняв её двумя руками, и попятилась к спальне Тессы.

– А я пойду, почитаю… – Она нервно улыбнулась.

Артур как-то отстранённо кивнул и вышел за порог. Секунда, и дверь за ним закрылась. Стало тихо. Улыбка с лица Печеньки сползла, и на её место снова пришло хмурое, решительное выражение. Тяжелый случай. Люк прищурился и вчитался в длинное название книги, занимающее больше половины обложки прижатого к груди тома.

– «Добыча. Всемирная история борьбы за нефть, деньги и власть»… – Он коротко присвистнул. – Ты хоть понимаешь, как неэротично это звучит?

Печенька снова размахнулась и всадила том ему в плечо.

– Пошёл в задницу! – рявкнула она, развернулась и скрылась в комнате Тессы. – Мне тоже пора собираться на работу.

И дверь хлопнула.

По коже расползлась слабая, тянущая боль. Люк тихо хохотнул и потёр ушибленное место. Ладно, он заслужил. Могла бы и по голове приложить: странно, что сдержалась. Он замер и прислушался к тишине, повисшей в квартире. Подойдя к двери, поднял свой гитарный кофр и двинулся в спальню.

Веселье внезапно отступило. Безмолвие, накрывшее квартиру, словно придавило к земле. Люк положил кофр на диван, плюхнулся рядом и открыл замки. Вытащил гитару и пристроил её на коленях. Со дна кофра достал тонкую мятую тетрадь с мелко исписанными листами, нашёл в боковом кармане футляр с очками и достал их. В душе шевельнулась паника, но он тут же задушил это чувство.

В мозгу, словно сквозь помеху, всплыли слова Илая.

«У тебя вообще ничего нет? Никаких наработок?»

Люк поморщился и прочесал пальцами упавшую на глаза чёлку. Ну что ж. Он один. Почти один, если не считать закрывшуюся за стенкой Джекс. Одеревеневшими пальцами он надел очки, открыл тетрадь на загнутой странице и вчитался в незаконченный куплет, написанный месяц назад. Месяц. Прошёл уже целый месяц. Сколько ещё он будет чувствовать полнейшую беспомощность? Писать по нескольку строк в месяц и надолго прятать тетрадь под гитарой?

Пожевав губу, Люк поправил очки и положил пальцы на струны.

Нужно ведь пытаться что-то делать, да? Хотя бы пытаться. Если музыкант не пишет новую музыку, он умирает как музыкант. Нужно барахтаться. Пусть даже из этого выходит полнейшее непривлекательное дерьмо.

Глава 6

– Я не понимаю, чего он хочет. Как доколебался до меня после Рождества, так и не отваливает. – Мэри спрыгнула с крыльца и обернулась.

– Может, он просто видит в тебе потенциал? – отозвалась её близняшка Молли.