Совет восседал на ступеньках эстрады, а перед ним внизу стояла пленница с двумя стражницами по бокам. В одной из женщин я узнал Саркойю и теперь понял, почему ей доверили такую «почетную» должность. Она обращалась с пленницей крайне резко и грубо. Держа ее, впивалась ногтями в тело бедной девушки или больно щипала ее за руку. Если нужно было перейти с одного места на другое, она бесцеремонно дергала пленницу или толкала ее перед собой. Саркойя словно вымещала на несчастном беззащитном создании всю ненависть, жестокость и злобу своих девятисот лет, за которыми вставали бесчисленные поколения бездушных и свирепых предков.

Вторая женщина вела себя менее жестоко и казалась совершенно равнодушной. Предыдущей ночью, очевидно, пленница не страдала от грубого обращения, так как женщина вообще не обращала на нее никакого внимания.

Лоркас Птомель поднял глаза, заметил меня и с нетерпеливым жестом обратился к Тарсу Таркасу. Я не расслышал ответа, но правитель улыбнулся и больше не смотрел в мою сторону.

– Как тебя зовут? – обратился Лоркас Птомель к пленнице.

– Дея Торис, дочь Мориса Каяка из Гелиума.

– С какой целью вы путешествовали? – продолжал он.

– Это была чисто научная экспедиция, посланная моим отцом, джеддаком Гелиума, для изучения воздушных течений и измерения плотности атмосферы, – ответила пленница низким приятным голосом. – Мы не собирались сражаться, о чем ясно говорили флаги наших кораблей. Наши исследования и в ваших интересах, вы отлично знаете, что на Барсуме не хватало бы воздуха для существования, если бы не наш труд. Веками мы поддерживали на планете необходимое для жизни количество воды и воздуха. Мы делали это, невзирая на ваше грубое и невежественное вмешательство. Почему вы не хотите жить в мире и дружбе с ближними? Неужели вы так и будете влачить жалкое существование вплоть до окончательного исчезновения, почти не поднявшись над уровнем развития животных, которые вам служат? Народ без письменности, без искусства, без культуры, без домашнего уюта, без любви! Вы ненавидите друг друга, как ненавидите всех вокруг. Вернитесь на путь, которым шли наши общие предки, вернитесь к свету дружбы и добра. Дорога открыта, а мы готовы помочь вам. Вместе мы сможем сделать гораздо больше для возрождения нашей умирающей планеты. Я, дочь величайшего и могущественнейшего из красных джеддаков, призываю вас! Откликнетесь ли вы на мой зов?

Когда молодая женщина закончила речь, Лоркас Птомель и воины долго молчали. Я не знаю, что происходило в их душах, но уверен, что они были тронуты. Если бы кто-нибудь из них был достаточно смел, чтобы стать выше обычаев, эта минута стала бы началом новой, великолепной эры для Марса.

Тарс Таркас поднялся, желая говорить, и на лице его было необычное выражение. Оно говорило о напряженной внутренней борьбе, борьбе с наследственностью, с вечной привычкой к вражде. Его обычно мрачный взгляд вдруг сделался благожелательным, почти ласковым.

Но он ничего не успел сказать, так как в этот миг какой-то молодой воин сорвался со ступеней и ударил хрупкую пленницу по лицу. Она упала, а юноша, опершись на нее ногой, повернулся к совету и мрачно рассмеялся.

На миг я подумал, что Тарс Таркас убьет его, да и вид Лоркаса Птомеля не предвещал для негодяя ничего хорошего, но их минутное настроение уже прошло. Изначальная натура взяла верх, и они улыбнулись, хотя и не рассмеялись громко, а ведь, с точки зрения марсиан, поступок воина был необычайно остроумен.

Сам я, разумеется, ни на секунду не оставался простым зрителем. У меня было какое-то предчувствие, потому что я напрягся для прыжка уже в тот миг, когда удар лишь грозил прекрасному, с мольбой обращенному к совету лицу. И, прежде чем опустилась рука, я уже преодолел половину расстояния.

Мерзавец еще смеялся, когда я бросился на него. Он был двенадцати футов ростом и вооружен до зубов, но меня охватила такая безумная ярость, что я готов был сразиться со всеми, кто находился в зале. Когда воин обернулся на мой крик, я ударил его по лицу. Он выхватил короткий меч, я выхватил свой и прыгнул ему на грудь, встав одной ногой на рукоятку его пистолета и ухватившись левой рукой за один из его огромных клыков. При этом мечом я наносил удар за ударом по его широкой груди.

Марсианин не имел возможности воспользоваться своим мечом, так как я был слишком близко, и не мог вытащить пистолет, хотя и пытался сделать это, вопреки марсианскому обычаю, запрещающему защищаться тем видом оружия, каким не владеет противник. Все его отчаянные старания стряхнуть меня ни к чему не привели. Несмотря на свой огромный рост, он оказался побежден и через несколько мгновений рухнул на пол безжизненной окровавленной массой!

Дея Торис приподнялась на локте и испуганно наблюдала за поединком. Я наклонился к ней, взял ее на руки и отнес на одну из скамеек у стены зала.

Никто из марсиан не остановил меня. Оторвав лоскут шелка от своего плаща, я попытался унять кровь, лившуюся у нее из носа, и вскоре мне это удалось. Как только к девушке вернулась способность речи, она положила руку мне на плечо и сказала, глядя прямо в глаза:

– Почему вы это сделали? Вы отказали мне в простом внимании в первую минуту нашей встречи! А теперь рискуете своей жизнью и убиваете ради меня одного из ваших людей. Я этого не понимаю. Что вы за странный человек, почему живете с зелеными, хотя с виду принадлежите к моей расе, а цвет вашего лица лишь немного темнее цвета белых обезьян? Скажите мне, кто вы?

– Это странная история, – отвечал я, – и слишком длинная, чтобы сейчас ее рассказывать. Она самому мне представляется столь невероятной, что вряд ли ей поверят другие. Пока могу лишь сказать, что я ваш друг, защитник и слуга, если это допустят мои враги.

– Значит, и вы пленник? Но почему же у вас оружие и регалии таркианского вождя? Как вас зовут? Откуда вы?

– Да, Дея Торис, я тоже пленник. Меня зовут Джон Картер, родом я из штата Виргиния, Соединенные Штаты Америки – это на Земле. Я не знаю, почему мне разрешено носить оружие, а что это эмблемы вождя – даже не подозревал.

Наш разговор был прерван приближением одного из воинов, который нес оружие, амуницию и украшения, и одна из загадок была решена. Это были вещи моего мертвого противника, а во взгляде воина я прочел ту же сдержанную почтительность, какую раньше проявлял другой воин, вручивший мое первоначальное обмундирование. Теперь только я понял, что во время первого столкновения в приемном зале убил моего противника.

Отношение ко мне моих хозяев теперь объяснилось. Жестокие марсиане обладали своеобразной суровой справедливостью (что позволяет назвать Марс планетой парадоксов). Я победил в бою – мне полагались почести, амуниция и статус убитого врага. Я был настоящим марсианским вождем, именно этим объяснялась та сравнительная свобода, которой я располагал, и привилегия присутствовать на совете.

Когда я принял вещи убитого воина, Тарс Таркас и многие другие направились к нам. Глаза Тарса Таркаса с забавным недоумением разглядывали меня. Наконец он обратился ко мне:

– Вы говорите на языке Барсума удивительно хорошо для человека, который лишь недавно попал к нам. Где вы изучили его, Джон Картер?

– Вы сами, Тарс Таркас, дали мне эту возможность, приставив ко мне талантливую учительницу. Своими успехами я обязан Соле.

– Это она ловко сделала, но в остальном ваше воспитание оставляет желать лучшего. Ваши поступки неслыханно дерзки. Знаете, что случилось бы, если б вам не удалось убить вождей, чьи знаки теперь красуются на вашем теле?

– Полагаю, сам был бы убит, – улыбнулся я.

– Нет. Мы убиваем пленников только при самообороне. А так предпочитаем сохранять их… для других целей, – ответил Таркас, намекая на неопределенные, но явно весьма серьезные перспективы.

– Одно еще может спасти вас, – продолжил он, – если Тал Хаджус за вашу удивительную смелость, ловкость и решительность возьмет вас на службу. Тогда вас примут в общину и вы станете полноправным таркианцем. Воля Лоркаса Птомеля такова: мы направляемся к резиденции Тала Хаджуса, пока вам будут оказываться почести, принадлежащие вам по праву ваших подвигов. Мы будем обращаться с вами как с таркианским вождем. Но знайте, что мы доставим вас к нашему могущественнейшему и жесточайшему повелителю, хотите вы того или нет. Я закончил.

– Я выслушал вас, Тарс Таркас, – ответил я. – Вы знаете, что я не барсумец. Ваши пути – это не мои пути, поэтому действовать я буду только в согласии с собственными принципами. Не задевайте их – и я никого не трону, заденете – пеняйте на себя. Каждый барсумец должен уважать мои права чужестранца. В одном можете быть уверены: всякий, кто посмеет обидеть или оскорбить эту девушку, будет иметь дело со мной. Мне известно, что вы презираете благородство и великодушие, но я не могу сказать этого о себе. И знайте, что эти качества вполне совместимы с достоинствами настоящего воина, это я готов доказать в бою.

Тарсу Таркасу, по-видимому, понравился мой ответ, хотя он отозвался на него довольно загадочной фразой:

– А я думаю, что хорошо знаю Тала Хаджуса, джеддака Тарка.

Закончив разговор, я помог Дее Торис встать на ноги, и мы направились к выходу под растерянными взглядами вождей и стражниц. Теперь я сам был таким же вождем и был готов отвечать за свои поступки. Никто не остановил нас, и вот Дея Торис, принцесса Гелиума, и Джон Картер, джентльмен из Виргинии, в сопровождении верного Вулы, при гробовом молчании вышли из приемного зала Лоркаса Птомеля, джеда барсумских тарков.

11. Дея Торис

Когда мы вышли наружу, обе стражницы, приставленные к Дее Торис, выскочили за нами, намереваясь конвоировать ее. Бедняжка прижалась ко мне, обняв хрупкими руками. Я велел женщинам удалиться, сказав, что отныне за пленницей будет смотреть Сола. При этом я предупредил Саркойю, что она поплатится самым жестоким образом, если позволит себе какие-нибудь выходки по отношению к Дее.

Моя угроза причинила Дее Торис больше вреда, чем пользы. К тому же впоследствии я узнал, что на Марсе мужчина не может лишить жизни женщину, равно как и наоборот. Саркойя ограничилась злобным взглядом и удалилась с намерением мстить.

Вскоре я нашел Солу и попросил ее сторожить Дею Торис так же, как она сторожила меня, и подыскать другое жилище, где бы им не пришлось бояться Саркойи. Сам я решил поселиться среди мужчин.

Сола взглянула на воинские знаки, которыми я был награжден.

– Теперь вы великий вождь, Джон Картер, – сказала она, – и я рада это видеть. Воин, чьи знаки надеты на тебе, был молод, но это был славный боец. В нашей общине он занимал высокое положение, следуя за Тарсом Таркасом, который, как вы знаете, уступает лишь Лоркасу Птомелю. Вы – одиннадцатый, а всего в общине десять вождей, доблестью равных вам.

– А если я убью Лоркаса Птомеля? – спросил я.

– Тогда вы будете первым. Но вы можете добиться этой чести лишь в том случае, если ваш поединок будет назначен волей всего совета. Или если Лоркас Птомель нападет на вас – это будет считаться самозащитой.

Я рассмеялся и переменил тему разговора. У меня не было особого желания убивать Лоркаса, и меньше всего я хотел бы стать джедом тарков.

Квартиру для Солы и Деи Торис удалось найти в здании более изысканном и расположенном ближе к центру, чем наше прежнее жилище. Здесь были настоящие спальни со старинными металлическими кроватями тонкой чеканной работы, с пологами, спускавшимися на гигантских золотых цепях с мраморных потолков. Стены украшены картинами, на которых я заметил изображения людей, чего не встречал раньше.

Это были люди, такие же, как я, и гораздо светлее Деи Торис. Они были облачены в величественно ниспадавшие одежды, богато украшенные драгоценностями. Их пышные волосы имели чудный золотистый или бронзово-красный оттенок.

Мужчины не носили бороды, и лишь немногие из них были вооружены. На картинах был изображен белокожий светловолосый народ, занятый большей частью какими-то играми.

Дея Торис с восторженным восклицанием всплеснула руками при виде этих прекрасных произведений искусства, созданных давно угасшим народом. Сола же, напротив, их как будто не замечала.

Эту комнату, находившуюся на втором этаже и выходившую на площадь, мы решили отвести Дее Торис, а смежную оставить для кухонных и хозяйственных надобностей. Я отправил Солу за постелями, едой и другими необходимыми вещами, пообещав ей посторожить Дею до ее прихода.

Когда Сола ушла, девушка с милой улыбкой обратилась ко мне: