Кивает быстро, смотря на меня своими омутами голубыми. Тянусь к сумке. Конечно, нет тут никакой воды или чая. Я так быстро из дома с Соней выбегала, что не то, что молока, денег даже толком схватить не успела, да и нет у меня денег особо. Не успела заработать, а Сергей…мы уже давно выяснили, что то, что он зарабатывает, это только его деньги.

– Мама, молочка!

Встаю с кровати, обкладываю Соню подушками, хотя знаю, что это ей уже давно не преграда. Она берет эту подушку и высоко подкидывает ее на кровати, играя с ней.

– Хорошо, малыш. Я принесу сейчас тебе что-то попить. Побудь тут.

– Нет, мам, я с тобой!

Лучик тут же начинает с кровати этой высокой слезать, но я обратно ее укладываю. Соня маленькая, ей только три недавно исполнилось, но она как моторчик у меня, не усидит на месте.

– Сонь, пожалуйста! Подожди меня здесь. Мы в доме чужого дяди. Тут надо вести себя тихонько, понимаешь? Я очень быстро.

Малышка кивает и тогда я тихонечко выскальзываю из комнаты, оказываясь в темном коридоре. Черт, где тут свет включается…Какие пароли или по отпечатку пальца хозяина только. А еще я не знаю, где тут кухня и вообще, это не мой дом.

Нас только переночевать пустили, только вот Соне все равно нужно что-то попить, иначе она не уснет, начнет капризничать, а это нам сейчас совсем не нужно.

Кажется, все идет хорошо, я почти на ощупь пробираюсь по темноту длинному коридору, пока не чувствую резкую боль в пальце и последовавший за нею жуткий, просто таки громовой звук слева.

– Аай!

Кажется, я что-то дико колючее рукой зацепила и оно упало, с грохотом разбилось.

Ох, мамочки. Этого еще не хватало.

***

Как слепой котенок шарю руками в этой полутьме, пока мои пальцы вдруг не касаются чего-то горячего, твердого и я громко не вскрикиваю понимая, что это что-то живое!

– Ааа!

Резко загорается свет и я вижу перед собой Егора Григорьевича в одних только серых боксерах! Кажется, я к его обнаженному и твердому, как камень торсу притронулась только что. Блиин.

– Не спится?

Окидывая меня цепким взглядом басит босс, и мы оба переводим взгляд на пол, где целая куча земли и цветок валяется. Кактус. Разбитый.

– Боже, это вы?! Вы меня напугали!

– Что здесь творится?

– Извините, я случайно! Не знала, где свет включается, зацепила ваш…кактус. Я куплю вам новый!

– Кактус у меня уже есть.

Мрачно, сам он как кактус! Мистер колючка.

– Вазон! Вазон куплю!

Кажется, краснеют даже кончили волос и я тут же отпускаюсь, пытаясь собрать эти жуткие осколки и землю вместе с колючками руками, когда в этот момент мне на шею лучик бросается.

– Мама…Ты долго.

– Сонь, подожди. Егор Григорьевич, я сейчас все уберу, минутку.

Теряюсь как-то, неловко все это и особенно мой босс, стоящий тут, как аполлон. Стараюсь не глазеть на него. На его сильные ноги, подтянутый торс без единого жирка, мускулистые плечи и то, что под боксерами заметно выпирает. Очень заметно. Боже, дай мне сил выдержать это.

– Уборщица уберет. Не трогай тут ничего – игнорируя мои попытки хоть как-то это все убрать, чеканит босс, окидывая меня и Соню строгим взглядом. – Почему вы не спите? В четыре утра.

– Соня пить захотела. Извините, что разбудили. Можно у вас…воды попросить?

– Я молочка хочу, ма-ам!

Лучик за штаны меня дергает и я вижу уже, что вот-вот терпение моего босса лопнет. Насколько я знаю, у Айдарова нет детей, поэтому похоже, он не в восторге от происходящего и это мягко сказано.

Слышу, как тяжело выдыхает мужчины, после чего разворачивается босыми ногами и идет куда-то вдаль по коридору.

– За мной.

Взяв Соню за ручку, мы оставляем этот страшный бардак с вазоном и быстренько ступаем следом за моим боссом, оказываясь в просторной белоснежной, как с картинки, кухне.

Тут все сияет и складывается ощущение, что здесь вообще никто никогда не ест и не готовит. Не то, чтобы я был неряхой, но это какой-то перебор. Стерильность дикая просто, будто мы попали в операционную, потому что даже каплей воды в раковине и тех нет. Ни одной…

Невольно на Егора Григорьевича смотрю. Сильная спина, широкие плечи, подтянут и явно занимается в спортзале. У него такое красивое тело, кожа матовая, бархатная, к которой хочется коснуться. И он значительно крупнее моего Сережи…Так Вика, стоп! Нельзя мне на него смотреть, нельзя любоваться и нельзя с мужем сравнивать.

Резко опускаю глаза в пол чувствуя, как быстро бьется сердце. Это чего я так распереживалась? Сама не пойму. Мой Сергей так меня не волнует, как Айдаров. Чертовщина какая-то.

– Кухня. Холодильник. Микроволновка. Сами разберетесь.

– Спасибо, Егор Григорьевич.

Босс проходит мимо, пока Соня на него как на гору смотрит. Он очень высокий, а моя крошка самая маленькая в садике.

– Этот дядя такой высокий!

– Это ты маленькая. Так Сонь, садись.

Наливаю ей молока, мельком бросая взгляд на содержимое холодильника. Какие-то закуски с ресторана, бутылка красного вина. Все. Да уж, похоже, Айдаров не любит готовить. Святым воздухом, что ли питается, хотя скорее, он ест в ресторанах. Небожители не едят обычную еду.

Пробую молоко. Холодное для Сони. Пока подогреваю, лучика как ветром со стула сдувает.

– Сонь! Сонь, ты где?

– Мам…смотлии, тут лыбки!

Восхищенно лепечет лучик, показывая на огромных размеров аквариум с рыбками. Быстро прикидываю архитектуру. Аквариум вместо одной из стен на кухне установлен от пола до потолка. Да уж, Айдаров действительно заморочился с дизайном себе любимому.

Не могу сдержать улыбки. Аквариум шикарный. Яркие разноцветные рыбки плескаются в прозрачной воде. На кухне все продумано до тошноты и очень красиво. Если Айдаров сам такое начертил, значит у него точно есть вкус и не зря его все так нахваливают. Чуть ли не молятся на него, прости Господи.

Пикает микроволновка, и я быстро подхожу, чтобы вытащить теплое молоко.

– Сонь, иди сюда.

Усаживаю лучика за стол и она делает буквально пару глотков, после чего отодвигает чашку.

– Я все.

– Попила? Так быстро?

– Да. Мам, этот дядя, он кто?

– Он…дракон.

– Длакон?

Соня удивленно вскидывает на меня взгляд и я тут же жалею, что ляпнула такое. Хоть бы она не запомнила, а то впитывает в себя все как губка.

– Не важно, зайка…Это мой начальник. Зови его дядя Егор, пожалуйста.

Глава 7

Я не закончил проект в этот день и остался допоздна. Обожаю работать, когда тихо, когда никто не мешает и не топчется под моим кабинетом. Виктория Лебедева, двадцать три года. Эта молодая ассистентка показалась мне весьма не глупой и даже привлекательной, однако золотое кольцо на нее пальце явно давало понять, что она уже занята и это хорошо. Никаких отношений на работе я не приемлю сам и никому не позволяю в своем офисе. Вы пришли ко мне на работу – будьте добры выполнять свои обязанности.

Я нанимаю Викторию не потому, что она мне понравилась, а оттого, что выхода уже просто нет. Мой предыдущий ассистент вылетела отсюда как и прошлые четыре за последний месяц и времени искать кого-то еще уже тупо не нет.

Бездари, решившие, что сюда нужно приходить только, чтобы показать мне накрашенные губы и повертеть задницей в надежде на премию. Я требую исполнительства и мой ассистент должен быть даже больше, чем моей правой рукой, ногой, головой! Я должен ему доверять, это должна быть моя рабочая…половина.

Эта же барышня выглядела стойкой или же хотела такой показаться и что главное – не хотела меня склеить. У Лебедевой горели глаза и она явно нуждалась в работе, судя по блеклым дешевым тряпкам, в которые была одета.

В первый день я нагрузил ее по-максимуму проверяя и как не удивительно, Виктория не сбежала, а значит, проверку мою прошла. Первую, по крайне мере. Кофе ее, конечно, я выплевал, едва им не подавившись. Мало того, что первый раз она меня им облила, второй раз принесла какой-то сладкий сироп вместо кофе, от которого меня чуть не стошнило. Я не ем сладкое и на дух не переношу сахар, стараясь следить за собой. Это правило номер один.

Я собираюсь уже уходить из офиса в этот вечер, но когда выхожу из кабинета, замечаю это. Их, точнее. Обе белокурые. Одна большая, вторая совсем маленькая. Лебедева с ребенком ютится у меня на диване под кабинетом в одиннадцать ночи, и сказать что я охреневаю, это ничего не сказать!

Никаких детей в моем офисе, никак, никогда, ни коим образом. Нет! Это правило номер два. Я не особо нахожу общий язык с детьми, а точнее, совершенно их не выношу и от детских криков, мимолетно услышанных на где-то на улице, у меня почему-то всегда дергается глаз.

Не то, чтобы я там был ненавистником детей, но мне они всегда казались существами с другой планеты, с которыми к счастью, я никогда не пересекался сам и не пересекусь в будущем. Все, что я знаю о детях – они жутко орут, гадят, ревут и вытягивают все деньги, так что нет, увольте, мне такого добра не надо ни в жизни, ни в офисе.

Я должен выпроводить их из офиса в этот же момент, я имею для этого все права, вот только какой-то черт дергает меня посмотреть на явно заплаканную Викторию и сонную малышку. Они выглядят…как пострадавшие, однако в чем именно, у меня нет ни сил ни желания разбираться. У меня горят два проекта, последний клиент высказал недовольство и еще трое стажеров сегодня просто вынесли мне мозг. Мне не до семейных драм, вот вообще ни разу не до них.

Даже не думал, что у Лебедевой есть ребенок, по фигуре вообще не скажешь. Она прижимает к себе крошечную девчушку, как две капли воды похожую на себя. В куртке и съехавшей шапке, этот ребенок обхватил с силой ее за шею, положив ей голову на грудь.

Соня. Так Виктория ее называет. Не знаю сколько ей, два или три года, мелкая еще. На удивление, она не орет при виде меня. Недоверчиво только смотрит, прижимаясь к матери, тогда как раздражение во мне растет уже с каждой секундой.

Я не знаю детей, их повадки и не имею с ними дел. Никогда. Сотрудники с детьми – это всегда сложно, проблемно и ненадежно, и как раз об этом маленьком детеныше Виктория “забыла” рассказать мне на собеседовании, иначе я бы ее в жизни на работу не взял, а своим личным ассистентом и подавно.

Не знаю, что мне в голову ударяет, но я забираю их к себе. Уже ночь, в офисе должно быть тихо и похоже, муженек Виктории не спешит за ними приходить. Лебедева, видно сильно плакала, а лезть в душу сотрудникам не в моих правилах. Я люблю правила и порядок. Во всем. Не любил бы – не стал бы лучшим в своем деле.

Благо, всю дорогу до моего дома ребенок спит, да и сама Виктория очень быстро вырубается. Я же не понимаю, какого черта делаю то, что делаю сейчас, но почему-то выставлять их на улицу в мороз и снегопад мне не хочется, а везти в гостиницу и искать им среди ночи где-то ночлежку не хочется вдвойне.

Доезжаем быстро и мне все же приходится будить этих лебедок. Мне они именно их напоминают. Худенькие, белокурые, обе с яркими кристально голубыми глазами небесного цвета.

Лебедева быстро просыпается, однако вид ее мне совсем не нравится. Всполошенная, перепуганная, растерянная, вцепившаяся в ребенка дрожащими руками. Что там у нее стряслось я не спрашиваю. И так все видно по глазам.

С мужем пособачилась и как же хорошо, что я не женат! Благодать прямо, а не жизнь! Я сам себе предоставлен, живу как хочу, получаю что хочу и вообще, мне грех жаловаться, однако это все не упало мне с неба на голову просто за красивые глаза. Я работаю как проклятый с четырнадцати лет, чтобы быть именно там, где я есть сейчас.

Ребенка беру у нее из рук на всякий случай, а то Лебедева уж больно хилой мне кажется. С огромным трудом, но все же отдает мне малышку, смотря уставшими напуганными глазами, точно я не руководитель ее, а какой-то маньяк из лесу.

Девочка ее оказывается совсем крошкой, легкая, как пушок. Она даже не посыпается у меня на руках, сжавшись в маленький комок.