– Образцы? То есть, Управление считает, что у русских могут быть даже настоящие генетически модифицированные солдаты?

– Это возможно. – Хозяин кабинета переглянулся с Хаякавой.

– И они что, до сих пор живы?

– Если советские учёные шли тем же путём, что и создатели проекта «Атлант», то они наверняка озаботились постройкой особых капсул, в которых должны храниться тела подопытных перед оживлением – такая технология содержалась в документах «Аненербе». Теоретически, при поддержании определённых условий, тела могут храниться десятилетиями.

– Просто фантастика какая-то! – выдохнул Вильямс. – Так, ну а место нахождения их вы знаете, хоть примерно?

– Нет, увы, у нас имеются только разрозненные сведения разных лет от нашей агентуры: ничего конкретного, но собранные воедино они весьма недвусмысленно намекают на существование подобного проекта в СССР.

– Но этого же недостаточно. Где я буду искать? Прямо заявлюсь на Лубянку и начну задавать вопросы?

– Да ты шутник, Грегори! – со смесью иронии и небольшой доли раздражения заметил Мёрфи.

Он и сам понимал, что дело очень туманное и рискованное, но на него тоже давили сверху. Нужно было использовать любой шанс для успешного завершения экспериментов Майкла Хаякавы.

– Простите, Алан, просто не привык ввязываться в авантюры.

– Понимаю. Но я не договорил: мы достоверно знаем, что в живых находится сын одного из учёных, занятых этим проектом. Его зовут Пётр Вер… Вер… – Мерфи посмотрел в досье, которое лежало у него на столе, стараясь выговорить трудную для американского слуха фамилию.

– Разрешите мне, – предложил Вильямс, взял из рук шефа папку и без особого труда прочитал на русском: – Веретенников.

Пробежав глазами первую страницу, он резюмировал:

– Здесь сказано, что он живёт за городом, в деревне, довольно уединённо и занимается… – Вильямс хмыкнул, – садоводством и огородничеством.

– Да, а раньше он сам работал генетиком. Точнее селекционером. Преподавал на кафедре в Нижегородской сельскохозяйственной академии, – добавил Алан Мёрфи.

– Хорошо, можно явиться к нему и аккуратно расспросить. Но гарантий никаких.

– Само собой. Кстати, вот ознакомься: это имена и краткие досье наших агентов-нелегалов в России. Они помогут тебе в этом деле. И тут же вся известная информация на Вер… Верт… в общем, на этого типа.

– Разве они сами не справятся? – Вильямс бегло просматривал анкеты будущих помощников.

– Нет, я бы хотел, чтобы общую работу возглавил кто-то более опытный. Они, конечно, полезны, но не столь квалифицированы, как ты.

– Спасибо за комплимент.

– Они обеспечат и транспорт, и, если понадобится, оружие…

– Будем надеяться, что оно не потребуется.

– Да, но подстраховаться не мешает, – заметил Мёрфи.

Грегори всё сильнее охватывало ощущение, что зря он во всё это ввязался. Но теперь идти на попятный уже поздно. Да и не в его правилах так поступать…

Вильямс вернулся к реальности. Он огляделся по сторонам. Старушка, что просила его помочь с багажом, безмятежно дремала. Люди вокруг вели себя тихо, подгружённые каждый в свои дела. Разве что из передней части салона доносились приглушённые голоса и детский смех. Стюардесс поблизости тоже не наблюдалось.

Посмотрев на часы и прикинув, что лететь ещё около трёх часов, Вильямс захотел размяться. Он встал и немного походил туда-сюда вдоль кресел. Потом решил прогуляться до туалета. На выходе Грегори к своему удивлению вновь столкнулся с Юлией. Девушка даже как будто поджидала его.

– Извините, я просто хотела сказать… – вполголоса произнесла она. – Я подумала, что если вы и вправду хотите томатного сока, то я могла бы принести…

– А разве не вы мне сказали, что его нет? – с улыбкой произнёс Вильямс.

– Да, но… у нас есть некоторые запасы для собственных нужд.

– Как любезно с вашей стороны, Юлия. Но ведь я не член экипажа. С чего вдруг вы проявляете обо мне такую заботу? – Лукавый блеск в его глазах заставлял девушку ещё больше краснеть.

– Извините, если я позволила себе лишнего, просто подумала… – пробормотала она.

– Ну хорошо, не оправдывайтесь. Я с удовольствием приму ваше предложение, если это не вызовет неудобств.

Вильямс увидел, что Юлия искренне улыбнулась, словно испытав облегчение.

– Нет, совсем не вызовет.

– Тогда я пойду на своё место, а вы?..

– Нет, знаете, лучше здесь… Чтобы другие пассажиры не видели, – Юлия перешла почти на шёпот. – Подождите, пожалуйста.

Она ловко юркнула за шторку в конце салона, за которой располагалось служебное помещение, и довольно быстро отыскала нужный отсек, где у команды хранились запасы провизии. Вильямс покорно ждал рядом, прислонившись к стенке рядом с дверью в туалет.

Мимо прошла, бросив на него заинтересованный взгляд, другая бортпроводница. Она также скрылась в служебном отсеке. Между девушками возник какой-то разговор, сути которого Грегори не слышал. Ему пришлось чуть отодвинуться, чтобы другой пассажир смог пройти в уборную. Вильямс почувствовал себя глупо, стоя тут у всех на виду, словно старшеклассник у входа на дискотеку, поджидающий свою опаздывающую подружку.

Без сомнения, эта девушка Юлия влюблена в него. Но у него совсем нет времени на подобные глупости. Нет, девчонка безусловно хороша собой. Личико, да и фигура у неё загляденье. Что ни говори, а русские женщины, чей генофонд не изуродовали столетия разгула инквизиции, очень красивы. В другой ситуации Грегори, пожалуй, даже сыграл бы на её увлечённости и позволил себе это маленькое развлечение. Но не сейчас. Нет, явно не в этот раз. Поэтому нельзя допускать лишнего, нельзя, чтобы она подумала, что он тоже увлечён ею.

– Вот, пожалуйста. – Юлия протянула не пластиковый, а настоящий стеклянный стакан, полный густой красной томатной жидкости.

– Благодарю.

Вильямс пригубил немного, а затем, когда Юлина коллега прошествовала мимо и отошла достаточно далеко, спросил, нарушив свою же установку не проявлять лишнего внимания к девушке:

– Почему же вы сами не пьёте?

– Я… как-то не подумала.

Стюардесса скрылась за шторкой, и Грегори через прорезь между частями ткани увидел, как она наполняет второй бокал. Он и сам прошёл внутрь, чтобы скрыться от любопытных глаз.

– За что же нам выпить?

– Не знаю… За знакомство? – предложила Юлия.

– Но мы ведь толком не знакомы.

– Моё имя вы знаете.

– Справедливо. А меня зовут Олег.

– Рада познакомиться. – Девушка вся просияла.

Они чокнулись стаканами и сделали по большом глотку. Грегори заметил, что немного томатного сока осталось у неё на губах и жестом указал на это. Юлия постаралась аккуратно облизать губы, но избавиться от красной мякоти полностью у неё не получилось.

Тогда он своей рукой осторожно прикоснулся к её лицу и стёр остатки сока. При этом Юлия чуть запрокинула голову назад и с нескрываемой симпатией глядела на своего нового знакомого. Обычно Вильямс умел себя контролировать, но тут внезапно поддался порыву. Он наклонился вперёд, почти коснувшись губ девушки своими губами и лишь в последний момент смог остановиться.

– Не стоило этого делать, – произнёс Грегори, отстранившись. – Извини.

Он поставил стакан на столик и поспешил выйти в салон, оставив девушку в сильном смятении.

Тем не менее Юлия довольно быстро сумела взять себя в руки, и когда через полчаса они с напарницей развозили пассажирам горячее питание, она как ни в чём не бывало отдала Грегори его набор. Он же всё это время мысленно ругал себя за проявленную слабость и поклялся больше ничего такого не повторять. Уже на выходе из самолёта он простился с ней одним лишь взглядом, после чего постарался перестать думать о Юлии и сосредоточиться на деле.

Благодаря первоклассной подделке Вильямс без труда прошёл паспортный контроль, потом ещё некоторое время побродил по залу прилётов Шереметьево, по выработанной годами привычке проверяя, не следят ли за ним. Встречаться с кем-то из членов своей команды здесь, в зоне аэропорта, под прицелом огромного числа камер, Грегори посчитал рискованным. Поэтому он купил билет на поезд «Аэроэкспресс» и, как самый обычный турист, неторопливо покатил в красном вагоне по направлению к Москве.

Глава 3

– Максим! Эй, Максим! Ты где? Иди-ка сюда и помоги мне собрать свёклу! – позвал Веретенников.

Он уже некоторое время не видел внука и предполагал, что тот снова бездельничает, уткнулся в экран телефона или читает дурацкие комиксы. Его дочь и «распрекрасный» зятёк избаловали своё чадо. С этим обязательно нужно бороться, и есть только один надёжный способ: привлекать парня к физическому труду в саду и огороде, к работе по хозяйству, не давать ему много свободного времени.

Веретенников ждал, когда Максим явится на его зов, а пока коротал время, любуясь результатами своей работы. Он успел собрать дюжину свёкл, которые благодаря заботе и научному подходу бывшего учёного уродились крупными и ровными, а если и имели изъяны, то незначительные, так что не тренированный глаз вряд ли бы их заметил.

– Одна к одной, как близняшки… Прекрасно-прекрасно, – удовлетворённо бормотал себе под нос Веретенников.

Садоводство-огородничество для Петра Константиновича уже много лет являлось главным увлечением. В небольшой домашней лаборатории, расположенной в подвале дома, он продолжал по мере сил заниматься селекцией, стараясь с каждым разом ещё улучшить и без того прекрасные образцы своих овощей, фруктов и ягод.

Казалось, он мог заниматься этим бесконечно. Здоровье пока позволяло. Для семидесяти пяти лет Веретенников выглядел и чувствовал себя отлично. Натуральные продукты, свежий воздух и каждодневная гимнастика пока что исправно уберегали его от болезней и других симптомов надвигающейся старости. На зависть многим ровесникам с их трясущимися руками и шаркающей походкой, он продолжал передвигаться вполне уверенно и быстро.

И тем не менее годы шли. Пётр Константинович понимал, что чем дальше, тем труднее ему будет жить здесь одному. То и дело его посещали мысли поддаться слабости и принять предложение дочери и её мужа и переехать к ним в город. Но пока Веретенников чувствовал в себе силы жить так, как он привык, характер и природная склонность к независимости заставляли его раз за разом отвергать такую возможность. Ещё успеется, думал он, а пока уж как-нибудь так.

Привыкнуть к образу жизни Оксаны и Дмитрия он с трудом, но смог бы. Пётр Константинович считал их хоть и испорченными современным образом жизни, но в целом хорошими людьми. Да и Максим, пускай и порядочный лоботряс, тоже не безнадёжный малый. Из него ещё может выйти толк, если как следует взяться за воспитание. И ни в коем случае нельзя проявлять нежность в обращении с парнем – это всё испортит.

– Максим! Ну ты что, оглох там что ли в своих наушниках? – снова позвал Веретенников, осознав, что внук так и не спустился к нему.

Он уже хотел сам подняться наверх, чтобы задать Максиму трёпку, но тот, наконец, появился в оконном проёме и, глядя на хозяина дома сверху вниз, недовольно спросил:

– Дед, чего тебе? Мы же вроде договорились, что я могу посидеть пока у себя.

«Ах ты, маленький негодник!» – подумал про себя Пётр Константинович, но вслух произнёс:

– Не помню такого уговора. Старый стал совсем твой дед. Память уже не та. Да и сил у меня поубавилось. Ты бы помог мне, а, Максимка?

– Дед, ну я же просил меня так не называть! – вспылил мальчик. Такое уменьшительно-ласкательное обращение вызывало у него отторжение. Как будто обращаются к маленькому, а он уже большой!

– Ну ладно-ладно, – примирительно произнёс Веретенников. – Так ты спустишься или нет?

На лице парня читалась борьба. С одной стороны, ему явно неохота была идти и копаться в земле, а с другой, ссорится с дедом вот так сразу, когда впереди ещё почти целый месяц бок о бок с ним, Максиму тоже не хотелось.