Мистер Мирт ничего тогда не ответил, потому что задумался, насколько уместно было бы брать с собой Поупа, не рискуя при этом выдать остатки правды о себе всему честному народу. С другой стороны, терять было уже нечего, а Поуп и в самом деле слишком давно не покидал четырех стен. Это было несправедливо по отношению к верному другу, без которого мистер Мирт, довольно беспомощный в быту, давно бы забыл о необходимости пить чай, хотя бы иногда ужинать и время от времени предаваться сну.

Однако именно ввиду того, что Поуп не занимался конюшней, мистер Мирт всегда помнил о лошадиных нуждах, несмотря на то, что слишком часто порывался забыть о своих.

Заведя лошадь в стойло и убедившись, что все в порядке, мистер Мирт пошел к дому. Печальные мысли снова охватили его. Он медленно взошел на крыльцо и надавил плечом на дверь, буквально вваливаясь за порог.

– Что с вами? – пророкотал Поуп, принимая из его рук цилиндр и перчатки.

– Устал, – неожиданно для самого себя пожаловался мистер Мирт. – Был день, полный тяжелых встреч и разговоров. Надеялся дома отдохнуть, но уже понял, что ошибся. Так что я, пожалуй, сейчас что-нибудь перекушу и поеду в ангар.

– Вы не собирались, – осуждающе покачал каменной головой Поуп.

Мистер Мирт вздохнул:

– Когда я занимаюсь делом, все вокруг кажется чуточку лучше. В голову не лезут все эти путаные мысли, похожие на клубок, с которым долго играла кошка. У меня в голове, кажется, липкий кисель, и это не самое лучшее топливо для моих изобретательных мозгов. Боюсь, если останусь сейчас дома, только усугублю собственное плачевное душевное состояние. Так что отправлюсь к дирижаблю и попробую еще раз переделать все расчеты, может, определю наконец, где же допускаю ошибку.

– Если спросят, то где вы? – буркнул Поуп.

Дворецкий все еще выглядел недовольным, однако в каменных лапах уже держал кожаные перчатки и гогглы, в которых мистер Мирт неизменно возился с механизмами.

– Если мисс Эконит, или Цзиянь, или Ортанс… то им скажи как есть. Для всех остальных – я уехал до утра.

Поуп кивнул.

Мистер Мирт во всем предпочитал последовательность. Наметив план, он стремился выполнять его, не пропуская ни единого пункта. Вот и сейчас, решив пообедать, он сделал это добросовестно, до крошки съев все, что приготовил Поуп. Правда, вкуса еды он совсем не почувствовал, но это была сущая мелочь, уже привычная для этого дома. Мистер Мирт все равно никогда не говорил об этом вслух, чтобы не проверять пределы терпения Поупа.

Перед выходом мистер Мирт потратил некоторое время на то, чтобы сменить одежду на рабочую – идеально выглаженный зеленый костюм, в котором он навещал мистера Чейсона Уолша, не подходил для грязной работы. Прихватив саквояж с инструментами, он покинул особняк.

Конь встретил его непонимающим выражением морды.

– Прости, дружище, – пробормотал Габриэль, выводя его из стойла. – Я понимаю, мы совсем недавно вернулись. Я мечтал оказаться дома, но понял, что тут мне только тяжелее. В ангар, мой друг! Надеюсь, близость моего нового детища вольет в меня немного сил!

Саквояж и рабочую одежду он сложил в кеб, а сам вывел коня за ворота и легко взобрался на козлы.

Мистер Мирт и сам понимал, что просто мечется, пытаясь найти хоть что-то, что позволит отвлечься от тяжелых мыслей. А метания еще никогда и никому не приносили пользы. Разве куропатка, испуганно взлетающая из зарослей, не попадает прямо под выстрел охотника? В то время как мудрый лис, затаившись, переждет, пока опасность минует.

Мистер Мирт находился в довольно уязвимой ситуации, осознавая, что мистер Уолш не случайно обратился за помощью именно к нему. С одной стороны, его просьбу можно было расценить как невероятное доверие со стороны бриттского правительства, но с другой… Если заглянуть немного глубже, в те механизмы – а в них мистер Мирт разбирался как никто другой, – что приводили в действие бриттскую политику сейчас, можно было заметить глубокое подозрение в отношении того, что на самом деле произошло зимой.

Чейсон Уолш имел полное право не доверять Габриэлю Мирту как представителю королевской семьи Блюбеллов, как брату Джеймса и как фаэ и в то же время вынужден был с ним считаться.

Зато придуманная им задача несла в себе легкий флер старинных сказок.

– Пойди туда, не знаю куда… – пробормотал мистер Мирт, останавливая коня около ворот фермы.

Мистер Уолш не лукавил – болезнь и в самом деле точила его изнутри, еще немного, и это станет видно невооруженным глазом. И если мистер Мирт в самом деле сможет добыть абаллахское яблоко, он вновь спасет жизнь главе Парламента и обеспечит Бриттским островам покой еще на какое-то время. Даст мистеру Уолшу возможность воспитать преемника. А если не сможет… Что ж, мистер Уолш ничего не терял.

Габриэль Мирт усмехнулся. Если мистер Уолш таким образом пытался отдалить его от эпицентра политических интриг, то он забыл, с кем имеет дело. Мистер Мирт не был бы самим собой, если бы предпочел политические разбирательства собственным изобретениям, главное из которых сейчас предстало его взгляду.

На старой ферме, достаточно удаленной от посторонних глаз, чтобы никаких случайных зевак не притянуло сюда магнитом любопытства, стоял огромный овин, после нехитрых манипуляций ставший вполне приличного вида испытательным полигоном. Мистер Мирт с помощью Джона Ортанса превратил обычную крышу в раздвижной механизм, который позволил бы поднять дирижабль сразу в небо, не занимаясь переносом огромной машины из одного места в другое.

Габриэль повернул рукоять выключателя. Парогенератор заработал, повсюду зажглись лампы, освещающие главный результат трудов последних месяцев.

Дирижабль возвышался посреди овина, огромный, могучий, похожий на спящую птицу. Наполовину сдутая оболочка держалась на специальных креплениях – в отсутствие мистера Мирта на полигоне паровое давление в клапанах не поднималось. В гондоле не горели фонари, и из-за игры теней казалось, что она куда больше, чем есть на самом деле.

Недалеко от дирижабля, в этом же овине, находился засыпанный бумагами рабочий стол. Даже величайшему детективу столетия сложно было бы отыскать на нем едва ли дюйм свободного места, настолько плотно все скрывали стопки исписанных листов, свернутые в рулоны чертежи и детали миниатюрной модели летательного аппарата. Мистер Мирт и сейчас остался верен себе и собрал модель для испытания, на этот раз в двух экземплярах: один дирижабль ночевал в его особняке по соседству с крохотной копией знаменитой паровой машины, второй же нашел себе место рядом с пресс-папье.

Садясь за стол, Габриэль Мирт скинул несколько чертежей и стопку записей прямо на пол так небрежно, словно они не несли никакой ценности. В какой-то степени так оно и было: дирижабль уже был собран, и бесконечные расчеты повторялись в разных вариациях на каждом листе для заметок. Мистер Мирт открыл дневник в тяжелом кожаном переплете и погрузился в перечитывание недавних записей, пытаясь таким образом поймать ускользающую мысль.

Он знал, что что-то упускает и что решение загадки должно быть намного проще, чем сам вопрос. Однако время шло, а истина все никак не желала проступать сквозь туман непонимания.

Дирижабль молча возвышался за его спиной. Мистеру Мирту показалось, что, если прикрыть глаза и прислушаться, может почудиться, что исполинская машина дышит. И это вздохи сожаления оттого, что создателю в этот раз не хватает его хваленой гениальности, чтобы зажечь искру жизни. Подобно Прометею из Эллады, подарившему людям огонь, мистер Мирт должен был нести Просвещение, а вместо этого раз за разом переписывал набившие оскомины формулы, пока перед глазами не начинало рябить. Белые манжеты рубашки покрылись чернильными пятнами – Поуп будет ворчать и осуждающе смотреть, но что мистер Мирт мог поделать, если одежда – последнее, о чем он способен думать, захваченный азартом исследователя? Чернильница опустела, а мистер Мирт все так же сидел с пером над чистым листом бумаги, не замечая чернильных пятен, растекающихся по листу, и думал.

Сколько они с Ортансом ни пытались запустить парогенератор и наполнить оболочку дирижабля, мягкий каркас не желал надуваться равномерно. Несколько раз они раздвигали крышу, чтобы позволить дирижаблю взмыть в воздух, но это неизменно приводило к деформации оболочки и быстрой посадке. Еще ни разу им не удалось даже вывести дирижабль целиком из овина, в самой высокой точке подъема гондола касалась крыши.

Чтобы преодолеть силу гравитации и совершить полет на довольно длительное расстояние – Габриэль бросил взгляд на карту на стене, где флажками был отмечен маршрут от Лунденбурха до Эденесбурха, – необходимо, чтобы давление пара внутри распределялось равномерно. Выходило, что нынешняя оболочка просто не справляется со своей задачей.

Мистер Мирт вскочил. Ну конечно! Все это время они с Ортансом сражались с последствиями, хотя надо было – с причиной!

Мистер Мирт отбросил перо на стол, опустился на колени, пачкая брюки о земляной пол овина, и потянул к себе охапку чертежей, ранее столь безрассудно отвергнутых. Развернул один, другой, третий – пока не нашел тот, в котором отчаянно нуждался сейчас.

И прямо на полу начал чертить поверх, приговаривая под нос:

– Если возьмем мягкий каучук… И прикрепим его сюда, сюда и еще вот сюда… А потом растянем… препятствует деформации… Объем увеличится до 14 процентов и при этом… предохранители…

Перо черкало по чертежу, и вот уже цельная оболочка дирижабля была разделена на три части, между которыми мистер Мирт вписывал что-то дрожащей от возбуждения рукой.

– Гениально! Так даже при сильном давлении форма будет держать в натянутом состоянии… – Он откинул голову назад и крикнул, обращаясь к машине: – Вот видишь! Если что-то не работает, это надо просто разобрать и собрать! Дай нам пару дней, дружище, и ты взлетишь выше любого орла!

Скрип двери мистер Мирт расслышал не сразу. Поглощенный своим открытием, он старался зафиксировать все моменты, чтобы потом не пришлось заново копаться в памяти, объясняя Ортансу технические нюансы. Потому явление высокого сухощавого человека в зеленом сюртуке, с копной каштановых волос и крупным носом, с большой сумкой через плечо застало его врасплох.

– Мистер Габриэль Мирт! – в голосе незнакомца звучала преувеличенная восторженность, а на протянутой для рукопожатия руке не хватало перчатки. – Как же я счастлив! Наконец-то представилась возможность познакомиться лично!

Габриэль моргнул.

– Прошу прощения? – уточнил он, осознавая всю смехотворную неловкость ситуации – он почти лежит на полу, уткнувшись носом в бумаги, а незнакомец делает вид, что не видит в этом ничего особенного.

– Я мистер Эван Уотерс, корреспондент газеты «Вести Тамессы»! Мы с вами встречались на благотворительном вечере, устроенном мистером Леннорманом в поддержку художников. Я тогда расспрашивал вас о вашем новом изобретении, но вы посоветовали мне подойти попозже.

– И что же, по-вашему, это «попозже» уже наступило? – вот теперь Габриэль смутно вспомнил этого человека.

Один из тех назойливых репортеров, которые шагу не дадут ступить, пока не позволишь им зафиксировать все твои слова и мысли. Мистер Мирт репортеров на дух не переносил.

– Конечно наступило, – согласился мистер Уотерс. – Я же пришел!

– М-да, аргумент, – пробормотал себе под нос мистер Мирт, поднимаясь наконец с пола.

Его перчатки – грубые и подходящие для работы с перемазанными машинным маслом тросами – лежали на краю стола и не подходили для джентльмена, но, пожимая влажную ладонь мистера Уотерса, Габриэль пожалел, что пренебрег ими. Незаметно вытереть ладонь о сюртук мешало полученное при королевском дворе воспитание.

– Так что вы хотели? – так вежливо, как только мог, поинтересовался он.

Мистер Уотерс обошел его со спины и без спроса сел на стул, закинув ногу на ногу.

– Итак, мистер Мирт, когда вы намерены поднять вашу летающую махину в воздух и совершить историческое путешествие? – спросил он.

Мистер Мирт пожал плечами: