– Журналисты! – воскликнул мистер Мирт с таким отчаянием, словно это слово значило «катастрофа». Впрочем, дальнейшие события показали, что так оно и было.

– Журналисты?

– Да! Точнее, один журналист, Уотер, или Соутер, или как-то так, он проник в ангар и заявил, что намерен во что бы то ни стало сопровождать нас в полете!

Ортанс и Цзиянь удивленно переглянулись.

– Разве не предполагалось, что репортеры будут на земле у красной ленты? – поинтересовался Ортанс, не любивший всю репортерскую братию без разбора.

– Конечно, так и предполагалось, – вздохнул мистер Мирт. – Но этот оказался особенно настырным. Узнал, где стоит ангар, проник внутрь и застал меня врасплох. Хуже всего то, что я не смогу ему отказать.

– Но почему? – не понимал Ортанс.

Вместо мистера Мирта ответил Цзиянь:

– Как мне видится ситуация, все дело в том, что он, на нашу беду, репортер «Вестей Тамессы». И здесь есть нюанс.

Мистер Мирт кивнул:

– Эта газета всегда поддерживала мои изобретения, да и в целом, по сути – глас народа. Если оттолкнуть журналиста… Поверьте, публике это не понравится. Мистер… Уотерс, вспомнил… Поставил меня в патовую ситуацию. К тому же он угрожал мне.

– Угрожал вам? Мистер Мирт, это…

– Джон, я понимаю ваш порыв, но он был прав, заявив, что мисс Амелия окажется в окружении мужчин совсем без присмотра. Это мы знаем, что безопасны для ее чести и что мисс Амелия может за себя постоять. Но оскорбленный репортер может перечеркнуть ее репутацию одним росчерком пера. Вспомните, как легко молва убила ее отца.

– Но ведь этот репортер… Он тоже мужчина, верно? – Цзиянь моргнул. – Разве его присутствие не усугубит ситуацию?

– О, поверьте, мой дорогой, никто в здравом уме не станет воспринимать репортеров как мужчин! – ухмыльнулся Ортанс. – Но публика будет уверена, что мисс Эконит находится под строжайшим наблюдением самого бдительного и честного человека Британии. Я правильно понимаю?

С губ мистера Мирта сорвался вздох.

– Да, все так. Боюсь, нам придется взять с собой этот балласт и надеяться, что он окажется достаточно полезен в пути… И, по крайней мере, не принесет никому вреда.

– Кстати, о балласте, – пробормотал Цзиянь. – Мистер Мирт, вы сильно расстроитесь, если я скажу, что не полечу?

– Что? – вскинулся мистер Мирт. – Друг мой, но… Почему?

– Я боюсь высоты, – с невинным видом сказал Цзиянь. – Признаюсь честно, она мне противопоказана. В Хань во время паломничества я не мог подняться к горному храму, чтобы не закружилась голова.

– Но почему вы раньше не сказали? – растерянно спросил Габриэль.

– Я думал, я справлюсь, – Цзияню даже не пришлось покривить душой при этих словах. – Но после того, как я стал плохо спать… Я решил, что так будет лучше.

– Вот как… А вы, Джон?

– Возможно, с учетом нового члена экипажа, так некстати навязавшегося нам, мне лучше будет остаться с Цзиянем.

Цзиянь бросил на него ошарашенный взгляд. Об этом разговора не шло!

Мистер Мирт задумчиво кивнул:

– Давай сначала пересчитаем вместимость гондолы с учетом Поупа… А потом вы примете окончательное решение? На борту нужен механик…

– И он будет, вы берете с собой мисс Амелию! Она и так принимает значительно меньше участия в проекте, чем ей хотелось бы, – а все из-за ее обязанностей в «Обществе суфражисток»! Она будет только рада официально стать вторым пилотом. Ей, в конце концов, не привыкать!

– И это верно… – мистер Мирт опустил подбородок на руки. – Что ж… Я должен это обдумать, друг мой. Слишком много всего за один день. Слишком много. Позвольте, я откланяюсь? Спасибо за чай. Утром жду в ангаре, у нас много дел и мало времени!

Мистер Мирт унесся так же стремительно, как и появился. Едва за ним закрылась дверь, как Цзиянь спросил:

– Джон, что вы творите?

– Я не хочу оставлять вас одного, зная, что с вашим протезом что-то происходит, вот и все, – буркнул Ортанс, проходя в мастерскую. – И если что-то случится с дирижаблем и командой, вдвоем с земли мы сможем оказать больше помощи, чем вы в одиночку.

– И давно вы это решили? – возмущенно крикнул Цзиянь ему вслед.

– Только что, – отмахнулся Ортанс, надевая гогглы. – А сейчас простите, друг мой, но мне надо до вечера успеть с одним небольшим заказом. Что-то подсказывает мне, что ближайшие несколько недель я буду жить в ангаре. Так что надо бы успеть задобрить особо нетерпеливых клиентов!

Цзиянь медленно выдохнул. Спорить с Джоном Ортансом – все равно что играть в маджонг с голубями. Никогда не одолеешь, будь ты хоть трижды прав.

ИЗ ДНЕВНИКА ЭВАНА УОТЕРСА

Лунденбурх, апрель 18** года

Итак, шеф доволен мной! Признаться честно, я сомневаюсь, что он с самого начала верил в успех нашей затеи – однако же вот я, полноценный член будущего экипажа дирижабля… Интересно, а будет ли у него название? Кораблям дают название! Летающим аппаратам тоже должны.

Вот и первый вопрос к мистеру Мирту…

Идея! Мне надо сделать небольшое интервью с мистером Миртом и опубликовать его до полета! Чтобы публика уже была готова к тому, что увидит. Шутка ли – безумец вознамерился взлететь к Солнцу, как в мифах Эллады, и я вместе с ним!

Страшно ли? Ох, очень страшно. Самому себе, на страницах дневника, я могу в этом признаться. Все сжимается в животе, стоит представить, что я перестану твердо стоять на земле и окажусь в небесах с этим ненормальным.

И этой ненормальной. Мисс Эконит та еще штучка, дочь своего отца, вы посмотрите. Подает ужасный пример всем девушкам Британии. Не знаю, что хуже: деятельность целого «Общества суфражисток» с их протестами и парадами или одна такая мисс в штанах и с гаечным ключом в руках. Наши традиции, хранимые веками, трещат по швам! Не одобряю категорически! И вот с этой особой мне придется провести в полете… Сколько? Сутки? Двое? Сколько вообще лететь до Каледонии, кто-нибудь знает? Вот еще один важный вопрос, который просто необходимо задать мистеру Мирту до полета!

И поговорить с нотариусом, все ли в порядке с моим завещанием. Перестраховаться в таком деле не мешает… Уф, или я погибну с честью, или положу мистеру Фэйгрису на стол репортаж века!

И лучше все-таки второе…

Глава 4. Общество любителей карикатур

С того самого дня, когда мистер Мирт прилюдно отказался от членства в «Клубе изобретателей имени П. Графа», он так и не вступил ни в какое другое джентльменское сообщество. Ему вполне хватало своей команды, дирижабля в ангаре и стремления сделать смертный мир хоть немного лучше.

Конечно, далеко не всем это пришлось по душе. Небезызвестный лорд Дарроу, все так же председательствующий в «Клубе изобретателей», заявлял, что мистер Габриэль Мирт пошел по скользкой дорожке. Для порядочного джентльмена не принадлежать ни к какому обществу других достойных джентльменов просто-напросто позорно. Это бросает тень на его репутацию… И на репутацию тех, кто находится рядом с ним.

Под «теми, кто рядом» лорд Дарроу, конечно же, подразумевал мисс Амелию Эконит. С этой особой у него были свои счеты: мало того что она добилась своего и первой проехала за рулем паровой машины… Так еще и оказалось, что ее отца зря сгноили в Бедламе, и пришлось восстановить его доброе имя.

Лорд Дарроу в юности и даже в зрелые годы соперничал с Гилдероем Эконитом, и случившееся возрождение последнего пришлось ему не по душе. А все этот Мирт!

О летательном аппарате в «Клубе изобретателей имени П. Графа» были, конечно, осведомлены: после того как первые слухи просочились в прессу, весь Лунденбурх гудел – кто в сомнениях, кто в предвкушении, но равнодушных не осталось.

И все бы ничего, если бы в тот момент, когда появились первые ласточки новостей, у «Клуба изобретателей имени П. Графа» не проходила собственная маленькая выставка достижений, традиционно проводящееся раз в полгода мероприятие, помогающее простым лунденбурхцам найти новые аппараты для своей пользы, а изобретателям – защитить новые патенты и получить спонсорство.

И надо же было такому случиться, что именно в этот раз – что за совпадение! – в здание клуба не явился ни один посетитель.

Разочарованные члены клуба сетовали на особо разгулявшуюся в этот день непогоду и проливной дождь, мешавший выйти на улицу, но мистер Дарроу точно знал – все это происки коварного Габриэля Мирта!

Лорд Дарроу был человеком дела и долго предаваться печали не любил и не умел. Вместо этого он предпочел пригласить на обед своего давнего приятеля Финеаса Фэйгриса, главного редактора «Вестей Тамессы».

Мистер Фэйгрис явился к месту встречи, опоздав всего на четверть часа. Это был тот единственный человек, которого лорд Дарроу ни разу не упрекнул в отсутствии пунктуальности. «Вести Тамессы» были главным печатным изданием страны, и новости сыпались в редакцию как из рога изобилия. И чтобы отделить зерна от плевел, то есть стоящую информацию от не заслуживающей внимания, требовалось много времени. А ведь мистер Фэйгрис должен был еще и разослать своих репортеров в места горячих событий, чтобы первыми узнать что-то, что может разжечь интерес публики, опередив другие газеты, или же хотя бы получить достоверные сведения из первых рук. Лорд Дарроу в полной мере осознавал важность его деятельности для общества в целом и для себя в частности (ни один завтрак его светлости на протяжении последних десяти лет не проходил без свежей утренней газеты), а потому прощал мистеру Фэйгрису такие опоздания, за которые любой другой джентльмен уже был бы подвергнут остракизму и отлучен от сиятельного общества.

– Добрый день, ваша светлость! – Мистер Фэйгрис изобразил вежливый поклон и тут же со смехом пожал протянутую лордом Дарроу руку. – Рад вас видеть. Нечасто случается нам выбраться куда-то теперь. Все дела, дела…

– Да… Мир куда-то торопится, летит вперед, – вздохнул лорд Дарроу, поправляя перчатки. – И куда только спешит? Время быстротечно…

Приятели медленно двинулись вниз по улице в сторону облюбованного ими ресторана с роскошным видом на Тамессу.

– Как жизнь в редакции, кипит? – спросил лорд Дарроу.

– Как и всегда! – ответил мистер Фэйгрис. – Весна всегда суматошный период. Почему-то больше всего событий происходит именно зимой и весной. А лето и осень спокойные и тихие…

– На то нам и дан календарь, – усмехнулся лорд Дарроу. – Колесо года набирает обороты в начале зимы и к осени постепенно останавливается, Великий Олень умирает, чтобы проснуться вновь к Белтайну, а время жатвы предшествует периоду долгого зимнего сна… Наши предки знали толк в жизни! И жизнь у них была спокойная…

– Ох, не смешите меня, дорогой друг, – отмахнулся мистер Фэйгрис. – Ну какая спокойная жизнь бок о бок с Маленьким народцем? Скольких фаэ с ума свели просто ради забавы? А с ними носились, потому что королевская кровь же! Королевские знания! Хорошо, что они ушли. Дышится спокойно!

– Тсс, – нахмурился лорд Дарроу. – Накличете еще…

– Я не боюсь, – подмигнул мистер Фэйгрис. – Вот еще, бояться каких-то жителей Холмов, которые еще и заперлись изнутри. Я не видел в Лунденбурхе ни одного холма! И верю я только в острое слово и твердость пера.

– Как хотите, – возвел глаза к небу лорд Дарроу. Его, человека старого воспитания, всегда нервировали подобные разговоры – все казалось, что какой-то особо проказливый фаэ подслушает, а потом явится ночью и пошутит так, что костей не соберешь.

– А как обстоят дела в вашем Клубе? – перевел тему мистер Фэйгрис, почувствовав, что зашел на опасную территорию.