– Да она обезумела! – взорвался призрак. – Неужели никто из Управителей, кроме Канатоходца, не видит что происходит? Это же в глаза бросается!

– Судя по всему, они не просто не видят, они отказываются видеть, слышать и что-либо делать, – тяжело вздохнул древний акала. – Я всегда их защищал, ты хорошо это знаешь, мы с тобой часто спорили по их поводу, но то, что я вижу сейчас… Не понимаю. Просто не понимаю. Тем более, что ты еще далеко не все знаешь. Танан решил открыться Эллане, телесно объявился перед ней и поговорил. При мне…

– Даже так? – изумился Фаэргренн. – И?..

Келагренн в мельчайших подробностях передал разговор двух Управителей. Призрак довольно долго размышлял, затем проворчал:

– Ты прав, она действительно в сомнениях, но пытается этого не показывать. Не могу я их понять. Получается, каждый закопался в свой уголок и вообще не смотрит вокруг? Или что?

– Похоже, именно так, – проворчал Келагренн. – Я и сам считаю, что каждый должен заниматься своим делом, но не настолько же? Не тогда, когда рушится весь дом? Чтобы не видеть признаков надвигающейся катастрофы, надо специально закрыть глаза и заткнуть уши. И они, похоже, именно это и сделали. А значит…

– А значит, нам придется в случае необходимости полностью отринуть принцип невмешательства, даже если это будет стоит нам жизни, – констатировал призрак. – Допустить гибель родного мира мы не вправе. Вот только цена спасения может оказаться слишком велика…

– Это уже не имеет значения, – вздохнул древний акала. – Какой бы она ни оказалась, мы ее уплатим.

– Пока рано говорить об этом, сейчас главное – вывести моего ученика на Наэрту, чтобы как можно быстрее набирал своих учеников. А это не так-то просто. Кейсав, к сожалению, слишком быстро проскочил верховья Дайры, и человек, которого я хотел на него вывести, просто не успел его перехватить. Но парень явно будет возвращаться, тогда и встретятся – перевал непроходим уже лет триста как, Белый Барс хорошо постарался.

– А сам он что?

– Да перешел тогда же, ушел даже не в другие миры, а в Сферы.

– Тогда да, встретятся, – кивнул Келагренн. – Главное, чтобы он Хозяина Леса не рассердил, тогда может и не уйти. Передам-ка я старику весточку, чтобы твоего парня не трогал, поскольку от него зависит жить всему нашему миру или нет. Хозяин дураком и самоубийцей никогда не был, не станет он себе во вред действовать. Наоборот, поможет, чем сможет.

– Передай, – кивнул Фаэргренн. – Слушай, ты не будешь против, если мы передадим Кейсаву то самое хранилище?

– Ты о болотном, что ли? – как-то странно усмехнулся древний акала.

– О нем, – подтвердил призрак.

– А твой парень полезет в болото? Сомневаюсь, его от такой глупости должны были отговаривать. Разве что сам явишься и скажешь, что надо.

– Я ему сказал, что вряд ли еще появлюсь…

– А зря! – хохотнул Келагренн. – Ладно, так и быть, помогу. Придется призрачный облик сформировать и к нему послать, раз уж ты так сглупил, старый друг. Кстати, хотел рассказать тебе интересный случай, но не смог найти, ты опять куда-то подевался. Довелось мне давеча повидать хранительницу одной из частей Великого Тетроса.

– Да ты что? – оживился призрак. – И кто же это?

– Ты будешь смеяться, но юная гадалка из того же балагана Шаэра, где твой парень свою будущую ученицу нашел, – хохотнул древний акала. – Ты же знаешь, что я обычно в Олантане сижу, играю роль недалекого и заносчивого старого чародея.

– Знаю, конечно, – подтвердил Фаэргренн. – И?

– Сижу я себе, значит, понемногу книгу пишу, размышляю о том, о сем, как вдруг резкий стук в дверь, – продолжил рассказ Келагренн. – Чуть ли не ногами. Я еще удивился, кто это такой наглый. Вышел – девчонка зареванная, худенькая, с белыми короткими волосами. А дар предвидения у нее такой, что буквально в глаза шибает. И протягивает мне это талантливое дитя прилипший к ее руке недожезл жрецов. Да-да, тот самый, из-за которого человек в разумную тварь перерождается!

– Значит, не все мы тогда нашли и уничтожили? – недовольно скривился призрак.

– Не все, как ни жаль это признавать, – поморщился древний акала. – Но девочку не просто привязали к нему, а привязали во время жестокого изнасилования, совмещенного с ритуалом. Ей повезло, что это недалеко от моего дома случилось, иначе конец бы ей пришел, к утру бы уже в мерзость превратилась, причем полностью покорную изнасиловавшему. Снял я с нее это, конечно, хоть и непросто это было, даже для меня. Похоже, новый Даргал очень серьезно переработал ритуал привязки, она стала во много раз сильнее и жестче. Потом девочка призналась, что является хранительницей Книги, но мечтает от нее избавиться, поскольку боится ее до визга.

– Неудивительно, – хмыкнул Фаэргренн. – Великий Тетрос не только неопытную девочку напугать способен, я бы и сам с ним осторожен был, уж больно опасный артефакт предки создали.

– Так вот, будучи в Зерте, девочка отнесла книгу… кому бы ты подумал? – хитро усмехнулся Келагренн.

– А что тут думать? – удивился призрак. – В Зерте, значит, к Даэргренну.

– Ему самому, – подтвердил древний акала. – Наш безумный книжник кошеля золота не пожалел, чтобы немного поизучать Книгу, пока она не вернулась в сундучок юной гадалки. Я с ним связался, так он сообщил, что Великий Тетрос активировался. Сам собой! Так-то, старый друг.

– Странно все это…

– Более, чем странно… – тяжело вздохнул Келагренн. – Но ты понимаешь, что это означает?

– Понимаю, – хмуро ответил Фаэргренн. – Новый Даргал знает о Тетросе и ищет его. Но найти не должен!

– Именно! Мне страшно представить, что он сотворит, заполучив в свои руки скрытые там знания.

– Мне тоже, старый друг, мне тоже…

Глава 3

Вчера наемники привезли еще двух одаренных мальчишек, совсем еще маленьких, лет по пяти, и до смерти перепуганных. Как выяснилось, одного вырвали из рук обезумевших родителей, увидевших забавы малыша, он оказался урожденным некромантом и поднял скелетики мышей, принявших маршировать перед восхищенным мальчиком. Обезумевшие от такой картины крестьяне начали избивать беднягу, вопя что-то про поганое колдовство. Второго после демонстрации способностей, а он всего лишь заставил надрывно орущую кошку летать, не били, а просто вышвырнули из дому, наградив на прощание пинком. Мальчишкам повезло, что свидетелем того и другого стали люди учителя. Они забрали детей, бросив их родителям по кошелю серебра, и те не стали протестовать, да и не приучены были крестьяне противоречить вооруженным людям.

Кейсара и сама не заметила, как взяла на себя роль старшей в этом балагане, хотя на самом деле двое были младше нее всего лишь на два года, но вели себя так по-детски, что она быстро взяла их под свое крыло. И вскоре мальчишки и девчонки резво выполняли ее приказы и поручения. Да, о детях заботились, но никто не приходил их утешать, когда-то кто-то впадал в истерику и начинал плакать.

Небольшой замок, в котором поселили будущих чародеев, одной стеной прилегал к солончакам, расположенным милях в пятидесяти от главного русла реки Кхайны, довольно далеко от Наро и основного замка Грахвы. Впрочем, небольшим он был разве что по меркам самого чародея, а вот Кейсаре, никогда не видевшей больших домов, он казался попросту огромным, имея целых шесть этажей и больше ста комнат разного размера, плюс четыре больших зала. Помимо самого замка внутри стен имелось еще множество хозяйственных построек, от конюшни и псарни до кухни и кладовых. Впрочем, первые две пустовали, лошади были в Дэлоуэ редкостью и их мало кто держал, как и охотничьих собак.

Когда Кейсару привезли в замок Даэрга, как прозвали это полузаброшенное поместье возле солончаков, там было всего двое старых слуг и двое постоянно плачущих детей, которых оторвали от родителей и привезли сюда. Они не понимали, что эти самые родители, скорее всего, забили бы их насмерть, чтобы «выбить поганое колдовство», девочка не раз слышала такие разговоры в родном Лирхаре. А однажды краснодеревщик Зорсим с гордостью рассказал в трактире, что прибил в запале своего племянника, который заставил табуретку летать и сдуру решил похвастаться этим перед дядей. Дядя «оценил» и без промедления приголубил ребенка молотком по голове, от чего тот только пару раз дернулся и отдал богам душу. Девочка при воспоминании об этом сжала кулаки и зашипела, как змея, ее глаза горели неприкрытой, лютой ненавистью. О, как же она всем этим подонкам отплатит, когда выучится!

Немного подумав, она взялась тетешкать малышей, темноволосых, смуглых мальчика и девочку, типичных южан. И сумела успокоить их, да не только успокоить, и вскоре дети хвостиком шлялись за Кейсарой, пускаясь в рев, когда она куда-то отходила. Слуги, к сожалению, не интересовались ничем, да и знали мало, например, на вопрос, когда детей начнут учить, только разводили руками. Ладно, хоть кормили, обстирывали и убирали. А потом наемники начали свозить в замок Даэрга детишек разного возраста и пола, но никого старше самой Кейсары не было. Она не задавалась вопросом, почему так, видимо, так нужно учителю. Однако начала опекать всех, приучая к минимальному послушанию и умению обихаживать себя.

День прибытия учителя девочка запомнила до конца жизни – он ворвался во двор замка на огромном вороном жеребце во время грозы, прямо под проливным дождем. Причем не прятался от него, а весело смеялся, играя пучком молний на правой руке. Это было настолько завораживающе и красиво, что Кейсара навеки влюбилась в этого человека. Понимала, что Грахве не пара, но поклялась самой себе всегда стоять рядом с ним и помогать всем, чем только сможет. Потом она узнала, что ее кумир – жрец великой Шиннаны, матери Разрушения, и ей самой предстоит стать такой же жрицей. Девочка приветствовала это всей своей душой – она лютой ненавистью ненавидела мир людей, как и их самих, ничего им не простила и ничего не забыла.

Заметив восторженно смотрящих на него из-под навеса детей, Грахва спрыгнул с коня, втянул внутрь руки молнии, швырнув уздечку подбежавшему слуге, и направился к ним. Кейсара тут же выстроила остальных детей, за последние дни она их постепенно подмяла под себя, причем совершенно без насилия, сама удивляясь, как у нее это получается. Чародей сразу обратил на ее действия внимание и задумчиво хмыкнул. Затем подошел, присел перед девочкой и посмотрел ей прямо в глаза. Она не стала прятать взгляда, наоборот смотрела с некоторым вызовом.

– Здравствуй, дитя! – негромкий голос Грахвы заставил Кейсару поежиться.

– Добрый день, господин учитель! – выдохнула она. – Ведь это вы будете нас учить?

– Я, – с какой-то странной улыбкой кивнул он. – Но сразу хочу сказать, что учиться будет трудно. Очень трудно.

– Я знаю, – отозвалась девочка. – И я не боюсь. Мне больше нечего бояться. Я тогда, когда меня едва не изнасиловали, умерла душой, и больше ничто меня не напугает.

– Не побоишься отказаться от того, что они считают добродетелью? – криво усмехнулся Грахва. – От всех этих веры, надежды, любви, жалости, доброты, сочувствия? Сможешь стать чудовищем?

– Смогу! – твердо заявила Кейсара. – Я им ничего не простила! Мне их плач и стоны будут доставлять только радость! Ненавижу!

– Во-о-от… – довольно протянул жрец. – Именно этой ненависти я от тебя и буду ждать. Но не только. Я хочу, чтобы ты научилась думать и всегда помнила, что сколько бы ты ни знала и умела, всегда найдется тот, кто знает и умеет больше. И никогда не задирала нос, всегда стремясь к новым знаниям.

Немного помолчав, он добавил:

– Я вижу, ты взяла на себя роль старшей?

– Да, учитель, – подтвердила девочка.

– Молодец, мне это нравится. Но тогда тебе придется озаботиться, чтобы они тоже ненавидели, – жрец кивнул на остальных детей. – И чтобы не превратились в самодовольных идиотов, как… неважно, впрочем.

Он довольно долго смотрел в глаза Кейсары, но она не опустила взгляд.