* * *

У Васи в комнате над письменным столом, под потолком в углу, живет паук. Его зовут Гоша. Паук живет там столько, сколько мы в этой квартире. То есть уже двадцать лет. Возможно, это уже Гоша-второй или Гоша-четвертый. Но Гоша – наш домашний питомец. Отец семейства очень хорошо, просто прекрасно относится к домашним животным, если они не живут в его квартире. Гошу, каким бы по счету он ни был, муж терпит, поскольку тот не требует особого питания, не какает, не писает и не линяет. Видимо, у нас очень хороший климат в доме – мухи не впадают в спячку и иной раз летают даже зимой. Иногда и комары приживаются. Долго жили две божьи коровки – Желтоглазка и Эмма. Так их Сима назвала и всячески опекала, соорудив в картонной коробке лесопарковую зону. Гоша-какой-то-там, видимо, не испытывает недостатка в пропитании, спокойно вьет свою паутину. Не грызет тапочки и не дерет обои.

К Гоше мы привыкли, хотя мой муж – маньяк чистоты. Он не терпит пыли даже на косяке входной двери. И тут у нас появилась новая домработница. Она еще не успела добраться до Васиной комнаты, когда я поняла, что Гоша не жилец. Вася перед приходом любой феи домашнего очага, включая меня, засовывает в ящики все, что можно и нельзя, в том числе пустые бутылки с остатками напитков, состав которых я не желаю даже себе представлять. Сын прекрасно знает, что я боюсь не то что заглядывать в его ящики – даже открывать их. Там может что-нибудь взорваться или пахнуть так, будто он действительно хранит скелеты не только в шкафу, но и в тумбочке. Сын, напоминаю, физик. У него царит идеальная чистота в комнате, но только если не заглядывать в ящики. Откроешь – и вдруг волосы встанут дыбом от результатов какого-нибудь физического опыта?

У Симы все игрушки лежат в строгом, раз и навсегда заведенном порядке. Пересадить плюшевую собаку с кровати в корзину для игрушек – месяц обсуждений и договоренностей. Она сама убирает свою комнату, чтобы кто-нибудь, не дай бог, не сдвинул цветок на подоконнике на сантиметр влево или вправо от положенного места.

Мы с домработницей вошли в комнату сына вместе. Она боялась одна. Я, откровенно говоря, тоже. Оба моих ребенка – сын и дочь – стояли ногами на столе и смотрели в потолок. Сима что-то сюсюкала и заливалась слезами. Вася пытался ее успокоить.

– Гошу не трогайте! – закричала, рыдая, Сима. – Он родной!

* * *

Одноклассница пригласила Симу на день рождения. Дочь младше всех в классе на год – слишком рано пошла в школу – и была счастлива, что ее включили в компанию.

– Мам, что такое фастфуд? – Она всегда готовится к мероприятиям. Синдром отличницы.

– Ну ты же знаешь – быстрая еда, – ответила я.

– Я знаю, как это переводится, не знаю, как это выглядит! – воскликнула в отчаянии дочь.

Тут я поняла, что Сима ни разу не была в «Макдоналдсе» и прочих подобного рода заведениях. Мое упущение.

– Это бургеры, картофель фри, наггетсы, кола и так далее, – объяснила я.

– Понятно, «запрещенка», – кивнула дочь-спортсменка, убежала, но прибежала еще через пять минут.

– Мам, а как играть в мафию? – спросила она.

Популярность мафии настигла меня во время активной работы корреспондентом в газете и раннего материнства. То есть я знала, что существует такая игра, приблизительно понимала правила, но сама никогда не играла. Так что объяснить дочери правила во всех подробностях была не в силах. Мой сын вырос в те годы, когда мафия уже перестала считаться культовой игрой.

– Загугли и почитай правила, – ответила я.

– То есть фастфуд я не ем, в мафию играть не умею. Зачем я вообще еду на день рождения?

– Узнать, чем живут твои сверстники. Для общего развития и социализации.

– Мам, я все время куда-то езжу для социализации. Ничего не помогает, – пожала плечами Сима.

Восьмиклассникам решили устроить вечернюю дискотеку. Аж на два часа. С пяти до семи вечера.

– А что делают на дискотеках? – спросила Сима.

– Танцуют, ты же была на дискотеках на спортивных сборах, – удивилась я.

– Но на школьных же я не была! И что – два часа только танцуют?

– Нет, конечно! Еще сплетничают, страдают, ждут приглашения на танец, целуются с мальчиками!

– И зачем для этого устраивать дискотеку? У нас каждый день в школе все страдают и целуются.

– Ну что, как дискотека? – спросила я Симу. – Танцевала с мальчиками?

– Нет, конечно! Зачем с ними танцевать? – возмутилась дочь.

У Симы в школе появилась новая учительница по черчению – Евгения Игоревна. Современных детей странными и редкими именами удивить сложно. Вот недавно они биологичку довели до нервного срыва. Она назвала девочку Миланой, а та оказалась Миленой. Еще одну назвала Таисией, а она была Анисией – Таисией звали ее старшую сестру. На Симе биологичка зависла и сломалась. Помнила, что что-то редкое. Назвала Симоной. Девочку Алексию упорно называла Александрой, а Алисию – Алисой. Кошмар, одним словом.

– Что, у родителей фантазии не хватило на женские имена? – хмыкнул Гоша, но не Георгий и не Юра, а Егор, узнав имя и отчество учительницы по черчению.

– Может, ее папа мальчика хотел, – предположила Арсения, которая должна была родиться мальчиком Арсением, но родилась девочкой.

* * *

Мне очень нравится Симина учительница математики. Вера Ивановна считается строгой и требовательной, что не мешает ей быть искренней, честной и очень доброй. А главное, с чувством юмора. У Веры Ивановны что ни день, то происшествие. В основном это связано с ее кошкой, которую зовут то ли Мяу-Мяу, то ли Кис-Кис, то ли Мур-Мур – Сима все время путается. Но то, что имя двойное, – это точно. Кошка неравнодушна к тетрадям, которые Вера Ивановна приносит домой для проверки работ. И обязательно одну или две сгрызет. Кошка, конечно, а не учительница. На этот случай у Веры Ивановны припасены смешные наклейки, которые она выдает владельцу тетрадки, пострадавшей от зубов и когтей кошки. Чтобы заклеить нанесенный ущерб. Когда кошке надоедает грызть тетради, она опрокидывает на них вазу с цветами. Или стакан с водой, забытый на рабочем столе. Или чашку с чаем.

– Вера Ивановна, а вы проверили наши контрольные? – спросили восьмиклассники.

– Проверила. Они сушатся. Вот поглажу и принесу, – ответила учительница, аккуратно выстригая из старых тетрадей для контрольных за пятый или шестой класс чистые листы, чтобы раздать восьмиклассникам для самостоятельной работы.

Когда дети впервые услышали, что Вера Ивановна сушит и гладит тетради, они стали переживать за самочувствие учительницы. Но она объяснила – кошка опрокинула вазу, тетради намокли, сейчас сохнут, развешанные, как белье, на сушилке. Останется только прогладить, и все – будут как новенькие.

Я тут же представила себе бельевую сушилку с тетрадками и Веру Ивановну с утюгом, проглаживающую с двух сторон каждый листочек, как пеленки для младенцев. Сима сказала, что именно так и делает учительница. Мне кажется, это очень смешно.

* * *

А еще у Веры Ивановны все время что-то ломается. Вот в последний раз компьютерная мышь упала на пол и перестала работать.

– Кирилл, ты сделал домашнюю работу? – спросила Вера Ивановна, тщательно следящая за выполнением домашки.

– Нет, – признался тот.

– Вот починишь мышку, не поставлю двойку, – предложила бартер Вера Ивановна.

– Так, Илья, неси тетрадь. – Она продолжала проверку.

– Можно я сразу к Кириллу? – попросил Илья. – Вдруг он один с мышкой не справится?

– Вера Ивановна, а можно я вам доску нормально повешу, а то давно косо висит? – поднял руку Тимофей.

– Ты тоже домашку не сделал, как я понимаю? – уточнила Вера Ивановна.

– А я могу цветы полить и учебники разложить, – тихо предложила Настя.

– У нас сегодня что, очумелые ручки, а не урок математики? Кто еще хочет заняться хозяйством? – спросила строго Вера Ивановна.

– Да в принципе все, – призналась Настя, и весь класс дружно закивал. – У нас сегодня контрольная по физике была. Мы к ней готовились.

– А давайте! – радостно воскликнула учительница.

Класс просто сиял. Учебники и тетради аккуратно разложены в шкафах, все парты отмыты, цветы протерты тряпочкой.

– Ну вот, какая красота! – радостно объявила Вера Ивановна. – Какие вы молодцы! И завтра у вас не будет повода не получить двойку в журнал за несделанную домашку!

* * *

Позвонила Катя, увлекающаяся фотографией, и сказала, что придумала съемку в стиле Альфреда Мухи. Нужна органза, она купит цветы. Рассказывала про свет и цвет.

– Это будет здорово, – обрадовалась я и рассказала дочери, что Катя хочет попробовать перенести картины Альфреда Мухи на фотографии.

– Это хорошо, но он Альфонс, – ответила Сима, учащаяся знаменитой художественной школы имени Серова.

– Ну, понимаешь, многие художники, писатели, поэты жили за счет богатых покровителей, которые ценили талант и искусство, – пустилась в объяснения я.

– Мам, он Альфонс, не Альфред. Звали его так.

* * *

В Симином классе проходили по биологии членистоногих. Биологичка, которую никто не любит, потому что она, в свою очередь, любит только тесты – бессмысленные и беспощадные в своей бессмысленности, вдруг решила повеселить детей. И выдала детям тараканов. Живых. Симе достался таракан по имени Стасик. Еще были Петя, Вася, Гена и Жорик. Тараканы оказались большими и упитанными. Сима немедленно заорала. Она боится не только членистоногих, но и прочих представителей фауны. Тем более на своей парте, в непосредственной близости. Следом за Симой завопила Настя, которой достался Гена. Ну и Вика поддержала девичий визг.

– Очень странный класс. Никогда такого не было, – обиделась за тараканов биологичка и, вместо того чтобы успокоить девочек, ушла, задав пройти тест.

Девочек успокаивал Степа, с первого класса влюбленный в пауков и жуков всех видов. Рассказывал, что тараканы могут прожить без пищи почти месяц, что они способны находить укрытия и выживать даже в условиях радиации.

* * *

Класс отправили на дистанционку в связи с карантином. Биологичка на связь не вышла. Дети дружно решили, что тараканы перегрызли в классе компьютерные провода.

Карантин закончился, дети вернулись в школу. На уроке физики учительница, которую дети любят, показывала опыты. В пипетке у нее находилась жидкость красного цвета.

– Это кровь Жорика или Стасика, – зловещим шепотом на весь класс произнес Кирилл.

Сначала завизжала от ужаса Настя, а потом Вика. Сима молчала, онемев от страха. Она сидела на первой парте, и пипетка с чем-то красным находилась прямо перед ее носом.

– Да живы эти тараканы! – воскликнула физичка. – Сама их боюсь. Живучие, зараза.

* * *

Пошла к зубному врачу. Стоматолог у нас семейный, одноклассник моего мужа.

– Ты опять к Леше идешь? – спросил супруг.

– Да. Тебе стоило мне, как лошади, перед свадьбой в рот заглянуть, – ответила я.

– Ты что, по ночам зубами скрежещешь? – удивился врач. – Нет, я в принципе понимаю… Нервы, стресс, но не до такой же степени, чтобы всю эмаль стереть.

– Леш, до такой… – промычала я.

– Слушай, давай сделаем тебе капу, будешь на ночь надевать, – предложил врач.

– И как ты себе это представляешь? – рассмеялась я. – Андрей ложится спать, а я, как боксер, с капой во рту!

– Да, он человек творческий, впечатлительный, – согласился врач. – Ну ты дождись, когда он уснет, и вставляй в рот капу.

– Ну вот еще! Может, мне еще вставать раньше его, чтобы ресницы накрасить и локоны накрутить? Просыпается муж, а я уже с ресницами и в кудрях.

– Нет. Этого он точно не вынесет. Ладно, восстановим потихоньку.

К Леше, то есть, конечно, к Алексею Витальевичу, мы ходим всей семьей. Все, кроме Симы, которую приходится возить в другую клинику к ее любимому доктору. Ее врач – обладательница прекрасных, просто неимоверной длины ресниц, причем натуральных, а не наращенных. И Сима, когда видит эти ресницы, замирает от восторга и открывает рот – тоже от восторга.

Мое же сердце отдано Алексею Витальевичу. Помимо того, что Леша замечательный врач, он еще единственный человек на всем белом свете, который разговаривает с моим мужем как с умалишенным. «Делаем кусь-кусь», – говорит Леша, и муж послушно прикусывает бумажку. «Теперь плескаться-бултыхаться», – велит доктор, и муж отхлебывает из стаканчика и прополаскивает рот. А еще врач достает искусственную челюсть, зубную щетку и учит моего мужа чистить «зубки». Тот сидит и внимает. Я один раз наблюдала эту сцену и хохотала до слез.