– Хорошо. Не сбивайтесь с курса, маленький капитан, а если попадете в шторм, зовите первого помощника!

– Есть, сэр! Так и сделаю!

Глава пятая
Прекрасный принц

Роза погрузилась в раздумья, выронив старую перчатку, когда в коридоре зазвучали шаги и послышался мелодичный голос:

«Узрел он вдруг прелестный лик.
Прекрасна и стройна,
На парня дева в этот миг
Глядела из окна».

Услышав знакомый мотив, Роза присоединилась к пению:

«Взбежал он вверх – и у окна,
В стекло заколотил,
И уж впустить его она
Спешила, что есть сил».

В дверь постучали.

– Доброе утро, Розамунда, письма доставлены, верный слуга ждет дальнейших указаний! – объявил Чарли, входя, как обычно, красивый, веселый и доброжелательный.

– Указаний не будет, благодарю! Вольно, Принц! Если только отправить ответы… – Роза принялась распечатывать записки.

– О, ужас! Что я вижу? – вдруг воскликнул Чарли, театрально содрогнувшись и указывая на перчатку: как и многие начинающие актеры, он любил превращать повседневные встречи и разговоры в небольшие представления.

– Это дядина.

– Ну ладно! Я уж подумал, тут был соперник! – Чарли поднял перчатку, шутки ради нацепил ее на голову стоящей на каминной полке маленькой Психее^[13], напевая третий куплет:

«И тотчас Дженни обнял он,
В свой горский килт одет…
Тот смел, кто истинно влюблен,
Преград для страсти нет»^[14].

Роза принялась читать письма, однако мысли ее возвращались к разговору с дядей, а также к новому гостю с его песенкой.

Все три месяца после возвращения Роза видела Чарли чаще других кузенов. Он единственный располагал свободным временем, чтобы «поиграть с Розой», как они говорили в детстве. Остальные вечно были заняты, даже маленький Джейми мужественно сражался с латынью, которая будто злой рок омрачала мальчишескую жизнь. У доктора Алека накопились дела за время отсутствия; Фиби музицировала; тетушка Изобилия неустанно хозяйничала. А Чарли то и дело забегал: занести письмо, передать привет, поделиться новостью или куда-нибудь пригласить, и это вошло в привычку. Чарли помогал Розе с рисунками, катался верхом, пел, а также, как само собой разумеющееся, сопровождал на балы и в гости вместе с тетушкой Кларой, которая, будучи охочей до выездов, взяла на себя обязанности дуэньи.

Поначалу Роза была довольна, однако вскоре начала желать, чтобы кузен нашел другое занятие и перестал ходить за ней по пятам, словно у него нет других дел. В семье уже привыкли к праздности Чарли, а мальчики до сих пор наивно считали, что Принц – украшение клана, достоин лучшего и обязательно прославит Кэмпбеллов. Каким образом прославит – никто точно не знал: Чарли, хоть и был талантлив во всем, не проявлял интереса или склонности ни к чему в отдельности. Старшие родственники уже покачивали головами, видя, что амбициозные планы и выдающиеся способности ни к чему не приводят.

Роза наблюдала все это, и ей хотелось сподвигнуть гениального кузена на некое благородное дело, чтобы окружающие не только любили, но и уважали его. Задача, впрочем, оказалась не из легких: Чарли ее добродушно выслушивал, с готовностью признавал недостатки, а затем придумывал аргумент или отговорку, и через пять минут Роза уже сомневалась в собственной правоте и оставляла спор.

Постепенно Розе стало казаться, будто Чарли считает себя вправе единолично распоряжаться ее мыслями и временем, остро реагируя на появление других претендентов. Это раздражало Розу, она опасалась, что Чарли неверно расценил ее дружеские намерения, а тетушка Клара и вовсе обернула ситуацию в свою пользу, объясняя частые встречи тем, что Роза «должна повлиять на дорогого мальчика», – как бы не так! «Дорогого мальчика» она обожала и никому не позволила бы воспитывать. Роза с досадой думала, что угодила в ловушку: хоть Чарли и был самым привлекательным из кузенов, она не хотела, чтобы он так просто ее присвоил, учитывая, что более достойный мужчина искал ее внимания менее бесцеремонно.

Эти мысли постоянно возвращались в ее голову, пока она читала письма, и оказали некоторое влияние на развитие последующего разговора.

– Столько приглашений, если буду на все отвечать, никогда не закончу с подарками! – пожаловалась она.

– Позволь, я помогу, побуду твоим секретарем, – предложил Чарли, который чувствовал себя в маленьком кабинете как дома и охотно брался за любое дело.

– Можешь ответить на записки, если хочешь. Нужно написать вежливый отказ почти на все, кроме двух или трех. Зачитывай имена, я скажу – каких именно.

– Слушаю и повинуюсь! Кто теперь посмеет назвать меня бездельником?

Чарли с радостью уселся за письменный стол, ибо часы, проведенные в кабинете Розы, были самыми приятными и счастливыми за день.

– «Порядок – первый закон небес!» Чудесный вид, однако я не вижу писчей бумаги! – сказал он, открывая крышку и с интересом оглядывая содержимое.

– В правом ящике! Сиреневая с монограммой для записок, обычная – для деловых писем. С ними я сама разберусь! – ответила Роза, размышляя, кому подарить кружевной платок. Анабелле или Эмме?

– Доверчивое создание! А если бы я открыл не тот ящик и наткнулся на сердечные тайны? – продолжил новоявленный секретарь, перерывая аккуратно сложенные стопки.

– У меня нет тайн, – скромно ответила Роза.

– Неужели? Ни одной трогательной записки, бережно хранимого миниатюрного портрета или засохшего букетика? Я вам не верю, кузина! – Чарли с сомнением покачал головой.

– Вам я бы точно ничего не показала, нахальный юноша! Есть несколько сувениров, но ничего особенно сентиментального и интересного.

– Хотел бы я взглянуть! Жаль, не смею просить… – хитрил Чарли, умоляюще поглядывая поверх полуоткрытой крышки.

– Смотри, если хочешь, но ты разочаруешься, Пол Прай!^[15] Левый нижний ящик с ключом!

– О, добрый ангел, моя благодарность безмерна! С каким же трепетом я ждал сего момента! – С этой цитатой из «Удольфских тайн»^[16] Чарли отпер и открыл ящик картинным жестом. – Посмотрим, что в шкатулке… Семь локонов: соломенно-желтый, рыжевато-каштановый, золотой, просто рыжий… Что-то знакомое! Похоже, я знаю, с чьих голов они срезаны!

– Да, вы дали мне по локону перед отъездом, и они путешествовали со мной по миру в этой шкатулке.

– Лучше бы путешествовали сами головы… Так, янтарный флакон в виде божка с золотым колечком на спине – какой чудный аромат! – продолжил осмотр Чарли.

– Давний подарок дяди, мои любимые духи.

– А это уже подозрительно – мужской перстень с цветком лотоса и письмо! Я с дрожью спрашиваю: кто, где и когда?

– Один джентльмен, на мой день рождения, в Калькутте.

– Неужто мой родитель?

– Хватит дурачиться, конечно, он! Дядя оказал мне самый радушный прием! Тебе бы поехать и навестить его, как добропорядочному сыну, вместо того чтобы попусту терять время здесь.

– Дядя Мак твердит то же самое, однако никакие нотации не загонят меня в упряжку, пока я не нагуляюсь на свободе, – упрямо буркнул Чарли.

– Если долго гулять, можно заблудиться… – серьезно начала Роза.

– О, за меня не волнуйся – судя по благодарной записке, ты обещала за мной приглядеть. Бедный мой родитель, хотел бы я его увидеть! Последний раз он навещал нас почти четыре года назад, должно быть, постарел с тех пор…

Чарли иногда называл дядю Стивена «родителем», потому что, в отличие от остальных мальчиков, которые знали и любили отцов, редко видел своего и прибегал к полунасмешливому обращению. Для Чарли отец был лишь некой фигурой, выдвигающей требования и отдающей приказы, которые часто выполнялись с неохотой или не выполнялись вовсе.

Роза давно знала, что дядя Стивен не любит бывать дома из-за пристрастия жены к светской жизни и предпочитает сбегать, объясняя затянувшееся отсутствие делами.

Глядя, как кузен с непривычной серьезностью, которая была ему к лицу, вертит в руке кольцо, Роза решила, что это подходящий момент для разговора, и с жаром произнесла:

– Он и правда стареет. Дорогой Чарли, подумай о долге, а не об удовольствии – я уверена, что ты не пожалеешь!

– Хочешь, чтобы я уехал? – быстро спросил кузен.

– Думаю, это было бы правильно.

– А я думаю, ты была бы еще очаровательней, если бы поменьше беспокоилась о том, что правильно, а что нет! Тебя дядя Алек этому научил, как и другим странным понятиям.

– И хорошо, что научил! – воскликнула Роза, затем добавила спокойней: – Знаешь, женщины всегда пытаются сделать дорогих им мужчин лучше.

– Верно! Удивительно, что мы еще не ангелы. Впрочем, ангелы наверняка понравились бы вам меньше, – лукаво улыбнулся Чарли.

– Возможно, но не уходи от ответа. Ты поедешь к отцу? – неосмотрительно настаивала Роза.

– Нет! – исчерпывающе ответил Чарли.

Повисла неловкая пауза, во время которой Роза усердно завязывала банты, а Чарли бесцельно ворошил содержимое стола.

– Смотри-ка! Мой подарок! – вдруг радостно воскликнул он, поднимая маленькое сердце из агата на выцветшей голубой ленте. – Позволь, я заберу каменное сердце, а тебе оставлю свое, настоящее? – спросил он то ли в шутку, то ли всерьез – его тронула старая безделушка и связанные с ней воспоминания.

– Нет! – резко ответила Роза, рассерженная дерзким вопросом.

В силу легкости характера Чарли обычно быстро справлялся с краткими приливами эмоций, успокаивался сам и успокаивал других.

– Ну вот, теперь мы квиты! Давай забудем ссору! – предложил он с подкупающим добродушием, невозмутимо пряча маленькое сердце в карман и собираясь закрыть ящик.

Вдруг его внимание привлекла толстая стопка писем с иностранными марками.

– Это еще что такое? – воскликнул он, извлекая из-под пачки фотографию.

– О, я и забыла… – потупилась Роза.

– Кто он? – Чарли хмуро рассматривал красивое лицо.

– Благородный Гилберт Мюррей, который сопровождал нас в поездке по Нилу, отгоняя крокодилов и прочую живность. Он прекрасный охотник, я же тебе писала! – весело объяснила Роза, слегка смущенная открытием Чарли. Знакомство с Гилбертом относилось к «опасным моментам», которые упоминал дядя.

– Судя по стопке писем, крокодилы его еще не съели? – ревниво спросил Чарли.

– Надеюсь, нет! Его сестра, наверное, упомянула бы об этом…

– Вот как! Значит, ты переписываешься с ней? Вообще сестер стоит опасаться! – Чарли с подозрением рассматривал пачку.

– От этой сестры сплошная польза, потому что она единственная подробно описала мне свадьбу брата.

– Что ж, если он женат, мне на него наплевать. Я-то думал, что нашел объяснение твоей неприступности! Если дело не в тайном возлюбленном, то я вновь в полном недоумении. – Чарли бросил фотографию в ящик, совершенно потеряв к ней интерес.

– Я непреступна потому, что разборчива и не нашла никого, кто был бы мне полностью по вкусу.

– Никого? – бросил нежный взгляд Чарли.

– Никого! – подтвердила Роза, вспыхнув, и призналась: – Многие меня восхищают, многие нравятся, но нет никого достаточно сильного духом и доброго. Полагаю, мои идеалы слегка старомодны.

– Зануды, вроде Гая Карлтона, графа Альтенбурга и Джона Галифакса^[17] – я знаю вкусы добропорядочных девиц, как ты, – усмехнулся Чарли, предпочитавший Боклерка и мистера Рочестера^[18].

– Значит, я не добропорядочная. Я не люблю зануд. Я ищу джентльмена в лучшем смысле этого слова и готова ждать, поскольку уже знаю одного.

– Черт возьми! Я с ним знаком? – в тревоге воскликнул Чарли.

– Немного, – ответила Роза с хитрым блеском в глазах.