Единственное, за что Лука не любил свою рабочую интуицию, так это за ее физические проявления. Чуять приближение третьей формы – полезный талантик. Без него выше пятого уровня не поднимешься. Но хотелось менее жестких проявлений – пусть там загривок чешется или в ухе звенит. Впрочем, тут у высокоразрядных упокойников все было индивидуально. Иногда даже с перебором индивидуальности. Когда-то Лука знавал одного некроманта второго уровня, ощущавшего клиента, готового встать, тем самым органом, на котором половина матюгов основана. Некромант мрачно пил водку на кухне у Луки и жаловался: мол, перед покойниками неудобно. К тому же не дай бог родственники работу проверить задумают, а у нас тут все стоит? И клиент в том числе.

У Луки было проще и сложнее одновременно. Начинались проблемы с дыханием, и чем ближе был выворот – тем сильнее становились проявления.

Со спины активно завозились, готовясь к прыжку: кто-то крупный, судя по звуку.

Дальше лясы точить было рискованно, но маленькая болтливая клиентка всерьез заинтересовала, и ее нужно было оставить напоследок. Лука закончил еще одну пару покрышек, положил печати на колено, сжал в руке набор пробирок, запуская реакцию, и схлопнул печати разом на трех парах.

Полыхнуло знатно.

В богатой на неожиданности практике некроманта третьего разряда так сверкало только раза три. На заре карьеры, когда с перепугу вложил тройную дозу энергии в простейшую покрышку. В тот клятый вечер, когда он опоздал и видел, как Егора убивала вставшая дама из неучтенной могилы. И лет пять назад, когда клиентка – трогательная самоубийца – покорно все рассказала, а затем без причины вывернулась и начала вставать. Это потом уже психолог Службы сверился с личным делом и нашел портретное сходство между Лукой и виновником самоубийства. Чистое совпадение, но в копилку опыта легло славно.

Две пары глиняных покрышек пыхнули жаром так, что прожгли толстые перчатки. Не зря закрестовал печати с запасом и пробирки тоже пустил в ход усиленные: хрен бы что вышло с обычного набора.

Клиенты попались крупные, больше обычных, этакие братья Поддубные от гробовой доски. Коронованная шмакодявка на их фоне смотрелась Дюймовочкой. Один упал позади, прямо на ангельское крыло, доломав несчастную статую, извернулся в агонии и только потом слег в четвертую форму.

Второй же просто отряхнулся от печати – сетка сверкнула стальными паутинками и с тонким треском полопалась, – рывком перевалился через подножие статуи и секундой позже жадно водил руками по мрамору, который нагрелся от задницы Луки. Бельма, прикрытые загнутыми внутрь скулами, мешали ему четко видеть цель, а вот тепло он чуял прекрасно.

Лука предусмотрительно важную часть тела от загребущих лап убрал – обратно за ангела. Начались гонки с препятствиями: клиент бегал вокруг, пытаясь ухватить хоть за что, некромант уворачивался, стараясь вылепить новую пару печатей.

Кстати, клиент был на удивление молчалив – обычно вторая форма фонтанирует красноречием, чтобы приманить поближе. А этот молчал и пер, как панцирная пехота. Да и походил больше всего на бронированного рыцаря: костяные пластины закрывали его спереди по самую шею, со стуком сходясь и расходясь во время движения. Сзади пластины топорщились гребнем и продолжали расти; минут пять – и клиент станет похож на стегозавра. Тусклые бельма виднелись из-под пародии на рога. Мужик явно готовился встать, но на бегу ему делать это было несподручно. Значит, продолжаем движение, которое жизнь, если верить мертвой шмакодявке.

– Прям спортивное обозрение. Олимпиада. Сейчас вывернусь и помогу, – голова клиентки уже клонилась вперед под тяжестью костяного частокола.

Лука почувствовал, как под грудиной, выше солнечного сплетения, разгорается жар – сухой и ровный. Дышать стало в разы сложнее, сырой осенний воздух сразу показался обжигающе холодным. Близко, однако. Пара вариантов на выбор: либо клиентка, либо клиент. И в запасе, судя по интенсивности жжения, не больше двух минут.

Пришлось накидывать сеть прямо на бегу – еще пару кругов с ощущением крепкого пинка под дых, и ежей, зашитых в легкие, Луке было точно не выдержать. Легло не слишком ровно – в видимом только некроманту диапазоне линии печати почти целиком оплели голову и торс покойника, а вот на ноги не хватило. Лука плюнул на красивости, дослал дополнительную сеть вниз, почти не глядя, и схлопнул покрышки.

На второй раз сработало – тлен пойми почему, хотя заготовка и была в разы кривее первой. Покрышки нагрелись, запечатывая форму навечно. Клиент свалился как подрубленный, втягивая в себя броню, рога и прочие излишества, четвертой форме не положенные.

– Ох, прах тебя дери… нашелся его превосходительство, – пробормотал Лука и остановился над телом, упершись в колени руками и пытаясь выровнять дыхание.

Хорошо, что курить бросил, а то бы сейчас только сипел, как спущенное колесо. Жжение отпустило – значит, с клиенткой можно было не торопиться и позволить себе передышку.

В четвертой форме легко опознавался адмирал – военный мундир лохмотьями, потемневшие награды, строгая и благородная дохлая морда. Которая прямо на глазах утягивалась, усыхала, съеживалась, с огромной скоростью проходя стадии, которые у природы заняли бы месяцы. Запах гниения ударил в нос – такой сильный, что даже давно привычного Луку скрутило в спазме тошноты. Ударил и тотчас развеялся. Мундир дотлел, остались обрывки. Награды, растеряв каменья и блеск, опустились на землю рядом с ржавой саблей и погнутыми ножнами с кортиком. От второй формы, которая еще минуту назад гоняла Луку, как медведь селянку, остались темные разрозненные кости и зубы.

Да уж, сто пятьдесят лет в могиле – не фунт изюма, бесследно не проходят. Наконец на ум пришла пословица, которая всю ночь крутилась на периферии сознания:

– Вот тебе, бабка, и Юрьев день! – Лука с размаху сел обратно на остатки ангела.

За пределы нормального происходящее выпирало все больше и фактурнее. Как-то сразу перестала казаться странной неучтенная шмакодявка с короной – шут его знает, в каком году ее зарыли. Вопрос теперь был в другом: за каким хреном поднялись давно сгнившие кости? И какая сволочь провернула такой силы обряд? Или это аномалия? Типа пришельцев.

В пришельцев Лука не верил, но и таланта поднимать то, что стало прахом, за коллегами тоже не замечал.

Первый разряд подразумевал возможность разговора с давно усопшими. Да, чем опытнее был упокойник, тем больший промежуток времени мог охватить. Лука подозревал, что для Каина не проблема разговорить и опричника, а его близнец по разряду Авель, заседающий в прокуратуре, мог копнуть еще лет на триста глубже – главное, чтоб сохранились какие-то кости, с чистым прахом побеседовать не получится, будь ты хоть трижды первого разряда.

«Поговорить» – было скорее жаргонным термином, чем фактом. По сути, некромант кости такого возраста читал: вытягивал из останков, поднятых в распадающуюся вторую форму, остатки памяти. Сил на это уходила масса, и при частом использовании такого чтения вероятность инсульта возрастала в сотни раз.

Сам Лука мог разговорить двухсотлетнего клиента – специально проверял свои пределы. Кстати, пределы были на пятнадцать лет больше, чем положено по разряду. Мелочь, а приятно. А вот поднять, нарастить на кости мясо, да еще и круги заставить нарезать, как молодого сайгака… Здесь пахло или фантастикой, или катастрофой.

На всякий случай Лука поковырял ботинком останки первого упокоенного клиента: тот в земле пролежал меньше, чем адмирал, но тоже достаточно – такое не поднимается в законченную форму и уж тем более не встает. Иначе бы весь земной шарик с самого появления человечества находился бы на осадном положении, а некромантам ставили бы храмы, резали девственниц и несли в дар последнюю рубаху. Как единственным спасителям.

Но «невозможное» плевать хотело на свою несбыточность и продолжало происходить.

Оставалось верить собственным глазам – на Скворцовском поднялись покойники вековой давности. А значит, появились шансы дотянуть до храмов с жертвоприношениями. В красках представив себя на троне с пучком девственниц в одной руке и стопкой последних рубах в другой, Лука ухмыльнулся.

– Не получается, – пожаловалась клиентка. С короной она перестаралась – тощая шея теперь еле удерживала костяные заросли.

– И не получится, – заверил Лука, выравнивая последнюю покрышку и накидывая предварительную сетку. – Расскажешь, с чего все началось?

– Иди ты, дядя, лесом, – тихо отозвалась клиентка, тратя все силы на удержание короны и одновременно пытаясь встать с насыпи. Сетка ее движения замедляла, не давая особо резво скакать.

Но дело было не в покрышке. Похоже, поднимались все трое покойников в связке, с зависимостью, и упокой адмирала и второго мертвеца шмакодявку ослабил сильнее, чем все ухищрения Луки.

– Деточка, я дядя недобрый. Могу сделать все быстро, а могу долго. И больно. Давай поговорим. Ты ж понятливая. Хоть и мертвая. В третью тебе уже не перекинуться – я не дам.

Шмакодявка сдалась, уронила голову на землю и устало прикрыла бельма:

– И не жалко тебе меня? И не пожила толком, и походить не дали. Холодно очень. Под землей холодно, мерзло. Лежишь там себе, слушаешь, как живые наверху колобродят. Разговаривают, плачут, смеются. Целуются даже. Лежишь и думаешь: почему они там, а я тут?

Лука на треп не купился – клиенты болтать горазды, на жалость давить тоже. Перекинуться она, конечно, не может, а вот если неосмотрительно ближе подойти – удавить постарается.

– Вы втроем очнулись? Разом? – начал допрос Лука.

Со стороны ворот коротко вякнула сирена и замолчала: команда Марка должна была появиться с минуты на минуту.

– Да. Проснулась в яме. Гроба нет, зато корона и двое рядом. Хорошие, сильные. А ты их…

– До меня тут работал еще один некромант. Видела?

– Нет, – клиентка злорадно блеснула бельмами.

Врать вторая форма не умела, а вот морочить и недоговаривать – запросто. Могла и не видеть, зато слышать и чуять. Стерва мелкая.

Лука злился – на клиентку, на себя и на ситуацию в целом. А злость работе мешала. Не зря же сам внушал зеленым стажерам: вторая форма – не человек. Там нет личности. Да, клиенты способны говорить и думать, у них есть дар убеждения и стопроцентная память. Помнят все от рождения до полета мухи вокруг лампочки в момент последнего удара сердца. Но хочет вторая только одного – согреться. И желательно о живую грелку. Вот почему близким покойника категорически запрещено присутствовать при подъеме. Начнет деточка жалобно мамку звать, мамка сдуру в могилу и сунется. А через мгновение уже остывать с переломом шеи будет.

Плита с ней, со шмакодявкой! Сейчас допросит и уложит обратно. С гарантией. Влад и без нее найдется.

– Третья форма, которая там, у конторы. Сколько их?

– Других? – клиентка откровенно наслаждалась, тянула слова и говорила нехотя, с ленцой. – Трое. Размажут тебя, как червяка.

– Как выглядят? На двух ногах, на четырех?

– Двое – на четырех. Еще один – на восьми.

Лука ругнулся: четыре ноги – отличная мобильность. Иметь дело со вставшим на восьми ногах проще, чем с тем, кто обернулся в костяного волка или кабана. Хорошо хоть двуногих нет.

– Имя, фамилия, дата рождения, дата смерти, – Лука сыпанул стандартными вопросами.

Клиентка не подвела – огорошила. Скончалась в четырнадцать от рака крови, в больнице. Потому и осталась в первой форме: с подтвержденными документами из больницы не поднимают – без претензий к лечению со стороны родственников никто лишней работы делать не будет. В земле провела сорок два года. Подняться сама по себе не могла точно. Однако ж нате вам!

Лука приготовился закрыть покрышку: тратить и дальше время на шмакодявку не хотелось – юлить будет до последнего. Марк был уже на подходе, и впереди светила разборка с тремя вставшими. Трое – это серьезно даже для полной группы. Да еще невесть сколько второй формы по здешним ямам шатается.

– Торопишься? Думаешь, я – это проблема? Вот ты сейчас вдаришь – и нет меня. Все сроки вышли, – неожиданно серьезно проговорила клиентка и с усилием вздернула голову вверх. – Я не проблема. Нет, дядя. Но будет тебе проблема. Уж я-то чую. Идет…

Когтистая лапка вытянулась, указав куда-то ему за спину. На детские фокусы с «обернись» покупаться было глупо, и Лука сначала закрыл покрышку, наблюдая, как болтливая клиентка оседает мусорной кучей, и лишь потом поднялся на ноги.