Тетка шумно откашлялась, взвалила на плечо сумку и побрела по лужам в сторону жилого квартала. Видимо, жила неподалеку. Настя завистливо вздохнула. Нет, она не мечтала торговать красными синтетическими гвоздиками, но жить рядом с работой для любого некроманта было сказкой. Недостижимой. Потому что люди категорически не хотели хоронить своих в одном месте, а упорно расползались по всей обширной географии.

Кладбищ в городе насчитывалось шесть плюс крематорий, плюс больничные морги, где шла основная работа, и периферийные могильники. В области каждый населенный пункт, имеющий на балансе три избушки – три старушки, тоже считал долгом иметь собственный погост.

Упокойников туда звали, понятное дело, из города. В сельской местности некроманты не приживались. Даже те, кто работал с VIP-клиентурой и мог себе позволить прикупить поместье за месячный заработок. Стоило пожить неделю-две в местах, где мало людей – начинались помехи. Талант сбоил. Сначала усиливался, так что могила лесника в трех верстах от дома звенела, спать ночами не давала. Потом приходили головные боли. Заканчивалось все срывами и долгим лечением. А вот жить в городской толкучке – было самое то. Масса живых срабатывала глушилкой, не давала впадать в рабочую концентрацию.

Но на день-два природа не мешала. Напротив, на любом погосте, кроме уж совсем новых и лысых, природы было – хоть ногами отпинывай: деревья, кусты, грибы, ягоды, крысы лесные и городские, мыши, белки, ласки, коты бездомные и домашние, стаи собак особой кладбищенской рыже-серой масти. Словом, полная пищевая цепочка с некромантом на вершине. Правда, некроманты предпочитали жевать на работе бутерброды.

Настя за город выезжала чуть ли не через день. И на выходные, на дачу к друзьям, тоже выбиралась без всякого дискомфорта и со здоровой головой. Лука как-то упомянул, что это связано с категорией, но подробности зажал. Настаивать на ответе показалось неудобным. Не хотелось выглядеть в его глазах дурой.

Ведь если бы не Лука, то она сто лет как ушла бы с этой работы – в архивы, в экспертизу или еще куда-то. Туда, где мозги и знания требуются каждый день, а умение разговаривать с почившими бабками – никогда. Но Луки в архивах не было, он был только в Службе Последнего Пути.

Мелкий дождик, притихший было на полчаса, зарядил опять, постепенно усиливаясь.

Настя подождала, пока тетка растворится в осеннем сумраке, порылась в рюкзаке. Как назло, складной нож провалился на дно, да еще зацепился продетой в рукоятку веревкой за какую-то мелочевку. Пришлось разгружать рюкзак, а потом складывать успевшие намокнуть вещи обратно.

Могла и не заморачиваться – с замком не повезло. С печатью разобралась без проблем – та была рассчитана только на то, чтобы не пропустить внутрь обывателя и не выпустить наружу мертвеца. А вот сам замок оказался добротным и не поддался. Зато хороший нож сломался у самой рукояти.

Сил и нервов на переживания не осталось. Настя выкинула испорченный инструмент, застегнула куртку под самое горло, затянула завязки капюшона и принялась ждать. В конце концов, еще теплилась надежда, что сторож пошел до ближайшего магазинчика и вот-вот появится.

Согласно инструкции по пользованию «мест захоронений со средней степенью риска» охраннику покидать оберегаемый объект в ночное время категорически запрещалось: мало ли что могло встать и пойти гулять-убивать, пока сторож бегает за сигаретами. Штрафы за отлучки назначали драконовские, но человеческий фактор никто не отменял.

Незнакомый охранник появился только к полуночи..

Вместо извинений потрепанный жизнью усатый тип в черной форме ЧОПа с желтой нашивкой на рукаве окинул мокрую упокойницу мрачным взглядом и позвенел ключами в кармане.

– Бумаги покажь, – недовольно потребовал он, заправив руки за форменный ремень.

К этому времени Настя промокла и продрогла до состояния собственной клиентуры, так что ей было начхать на вежливость. Она ткнула типу под нос черный пропуск с серебристыми буквами «СПП» и сложенный вдвое путевой листок.

– Да на кой мне твои корки? Может, они пять раз на принтере откатанные. Ты мне запрос от прокуратуры дай, с подписями! А то вперлась на ночь глядя на подотчетный объект, а мне отвечать.

Настя аж икнула от удивления. Кладбищенская охрана никогда не требовала показать что-то, кроме пропуска!

– А вы трезвый? – осторожно спросила она, делая шаг назад.

– Дыхнуть? – набычился мужик.

Нюхать сторожа не хотелось, но ситуация складывалась откровенно диковинная.

Полицейские бумаги на руки гражданским упокойникам не выдавались – не возникало нужды. Их привозили из ведомства прямым курьером сразу на порог кладбищенской конторы. И принимали под роспись. Потому что полицейскими делами занимались исключительно некроманты из полиции. Некроментура, проще говоря.

СПП же являлась службой гражданской и никакого отношения к уголовщине не имела. Ночному охраннику при заходе на смену должны были показать запись, кого и где будут поднимать и укладывать. Если коллеги из полиции – то как раз то самое разрешение с подписями, а если из коммерческой СПП – то путевой лист. В нем проставлялся номер договора с родственниками и причина обращения: тяжба по наследству, подозрения в неверности и прочие пакости, которые не давали покоя живым до такой степени, что они продолжали доставать мертвых.

Закончив, гражданский некромант сдавал сторожу копию листа – верхнюю «покрышку», так называемый аверс, который уезжал обратно в ведомство специальным курьером. Полиции гражданские «чистые» аверсы были нужны, как Настиным клиентам зонтик – они копились в течение года, а потом официально уничтожались. Но порядок есть порядок. Если что-то случится, по покрышке прочтут всю информацию о проделанной работе.

Путевой лист, запись беседы и реверс – нижняя «покрышка» – сдавались старшему смены в СПП. Это в стандартном случае, когда без криминала. Если ж дело оказывалось нечисто – подъем консервировали, вызывали полицию, и на место выезжала уже следственная бригада со своим штатным некромантом. Такого счастья Насте, слава граниту, не перепадало. Она традиционно сдавала покрышки и с чистой совестью шла домой спать.

Сегодня по листку планировались два подъема. На каждый – три с половиной часа плюс час на отдых, час на отчет, и первым автобусом – домой. Но тут судьба подкинула идиотизм со сторожем, который сначала шляется тлен пойми где, а потом требует от нее полицейский ордер. Может, наркоман? Вроде бы не похож…

– В конторе посмотрите, – тут уже Настя вызверилась. Целый день – сплошная невезуха, а теперь еще этот саботажник хочет выставить ее виноватой. – Если сейчас же не допустите меня до могил – я звоню начальнику, он свяжется с полицией. Пусть там разбираются, за какой плитой вам от гражданского некроманта полицейские ордера понадобились.

Про то, что телефон разрядился еще час назад, Настя скромно умолчала.

Вопреки тенденциям дня и общей ауре невезения, блеф удался. Охранник сдал назад:

– Резвая какая, – пробурчал он, но половину гонора растерял. Шагнул к воротам, долго шуршал и звякал замком, наконец расстегнул и положил в карман форменной куртки вместе с цепочкой. – В каком квадрате работать будешь?

Настя заглянула в уже размокшую путевку:

– В одиннадцатом и сорок седьмом. Второй и седьмой ряды. Места шесть и двадцать три.

– Ну иди. Работай…

Насте послышалось тихое «курица мокрая», но ругаться не хотелось. Хотелось побыстрее закончить и уехать домой. Часовой отдых, положенный после подъемов, похоже, накрывался. Обычно отдыхали в фойе контор. Там, где для посетителей ставили короткие диванчики и кресла. Только вот скорбящие родственники старались внутри не засиживаться, и мебелью пользовались в основном дежурные некроманты. Но рядом с этим типом и лишней минуты находиться не улыбалось.

Настя напрягла память, вспоминая, кто тут работал раньше. На Раевском она бывала нечасто, последний раз – месяца три назад. В основном сюда катались три конторские фурии – Илона, Виктория и Святослава. Погост считался беспроблемным, хоронили тут редко и богато. Клиенты были сплошь мужчины самого почтенного возраста, которые и на том свете, и на на этом на фурий реагировали одинаково благосклонно.

От такой работы маникюр не портился, а денег в кошельке прибывало. Мнительные и состоятельные родственники почему-то считали, что если дать упокойнику на лапу лично, а не только уплатить по договору в СПП, то их усопшего поднимут и уложат по-особенному: то ли с танцами, то ли под музыку. Проверять никто не проверял, смотреть на работу некроманта желающих не находилось. Рассеивать миф дураков не было: в конце концов, чем упокойники хуже могильщиков? А тем за каждый гребок лопаты копейка капает.

Сегодня предстояло поднимать кого-то классом пониже, иначе бы фурии загребли разнарядку себе. И терпит же их Лука! А может, и не терпит. Может, наслаждается…

Насте в клиенты доставались сплошь и рядом женщины. В основном пожилые и ворчливые. Когда она на втором месяце работы попробовала возмутиться такому однообразию, Лука завел ее к себе в кабинет и без обиняков дал расклад. Безопасность – на первом месте. Если к тебе благосклонны клиенты с двумя высшими образованиями – то работай с ними и не чирикай. Хорошее настроение клиента – половина дела. А то лежала себе тетя, которая при жизни на дух невестку-блондинку не переносила, и тут к ней на беседу является Святослава – ноги от коренных зубов, мозгов как у гуппи. Дело выйдет рисковое – и Славу под крышку затащат, и СПП обязательств не выполнит. Не зря же профайлеры в договорном отделе стулья просиживают. Ты пожилых сварливых ведьм раздражаешь меньше? Вот тебе, некромантка Князева, очередная бабка, иди ты к ней Красной Шапочкой и возвращайся с пирожками, то есть нужной информацией. А то, что у тебя категория выше, чем у той же Святославы – такова несправедливая жизнь, ты не в полиции – разрядом меряться. Тут все клиенты максимум пять дней возрастом. Им что седьмой разряд, что девятый – без разницы. Не устраивает – пиши по собственному и выход там.

Настя тогда чудом не разревелась, хотя Лука был прав по всем пунктам. Но от этого обида меньше не становилась. Да, по утрам в зеркале отражалась не модель, но вполне себе симпатичная девушка. И стопроцентная уверенность Луки, что Настя Князева как женщина малоинтересна даже дохлой мужской части человечества, по самооценке вдарила.

Самолюбие страдало, но работать в полиции желания не возникало, а больше мест, куда мог податься некромант ее категории, в Усольске не имелось. Всю научную часть перевели в соседнюю область. Поговаривали, будто за границей с карьерой складывалось веселее, но заграниц Настя опасалась еще больше, чем полицейской работы. Да и по-честному – скажи ей все это директор СПП, Настя бы и не подумала страдать, а вот от Луки услышать правду оказалось неприятно.

Лука тогда вроде тоже понял, что перегнул: через неделю притащил какую-то раритетную методичку со штампом еще императорской некрослужбы и подсунул Насте вместе с шоколадкой. Методичку Настя сгрызла, а шоколадка так и осталась лежать в ящике стола напоминанием.

Впрочем, это было давно, и на месте ранки уже намотало много бинтов опыта. Иногда выпадало поднимать не только свой размерчик, но и дедушек, зрелых мужчин и женщин. И со скрипом пришлось признать: с бабушками выходило легче всего. Но вот фурий Настя с тех пор невзлюбила вдвое сильней.

Кажется, охранника, который раньше работал на Раевском, звали Николай, припомнила она. Такой веселый, низкорослый. Все жаловался на преподавателя по сопромату в законченном год назад университете. Все уши прожужжал. Видимо, жизнерадостный Николай не выдержал и уволился, а управа наняла новых сторожей.