– Вреда в этом не будет, Фосия, – в не-комнату вошла Эльта с охапкой чего-то, в чем я почти сразу распознала нитки всех цветов радуги. Вскочив с не-стула, я бросилась к ней навстречу:

– Ты нашла нитки! – я затанцевала вокруг нее, пока она не переложила свою ношу мне на руки: некоторые клубки припали к груди, некоторые полетели на пол.

У меня было так много времени и совсем нечем его занять, поэтому я не раз спрашивала, можно ли мне вышивать. Я и не думала, что Эльта восприняла мои просьбы всерьез.

Фосия поджала губы.

– От смертных? Что на тебя нашло?

Эльта передернула плечами.

– Ведь она – избранница звезд.

Скрестив руки на груди, Фосия отвернулась. Она словно не хотела слышать напоминаний. Однако, заметив мой взгляд, рявкнула:

– Не воображайте, будто вы мне теперь нравитесь, Церис Вендин!

Я аккуратно отнесла нитки к своему не-креслу и, сев, принялась перебирать цвета. Пальцы наткнулись на желтую, такую яркую, что она казалась почти белой, тонкие нити мерцали на свету. В груди запульсировало знакомое чувство – смесь страха и желания, парадокс в неладах с самим собой.

– Когда… Когда я увижу Его вновь?

С нашей совместной ночи я не видела Солнце даже мельком. Следовало, пожалуй, радоваться, однако было непросто отмахнуться от привязанности первой любви, пусть любовью это и не назовешь.

Тем не менее все тело содрогнулось от полузабытой боли. Мелодия тех ощущений запечатлелась в самом моем естестве.

И вновь божки посмотрели на меня так, словно я была чем-то иным, чем-то хуже смертного. Словно я была жалко уродлива или у меня были тяжелые увечья.

– Вы увидите Его на середине срока, – ответила Эльта.

– Лишь тогда?

Она кивнула.

Я почувствовала гнев.

– Значит, он возлежит с женщиной, а потом не приближается к ней почти пять месяцев?

– Дитя! – упрекнула меня Фосия.

Эльта покачала головой, затем посмотрела на небеса. Я проследила за ее взглядом, и глаза мгновенно устремились к месту погибшей звезды. Я всегда могла его отыскать.

– Звезд великое множество, – прошептала Эльта. – Множество и звездных матерей. По одной на каждую. Слишком… тяжело вынести, даже для бога.

От ее слов в сердце кольнуло. Я даже не подумала. Смертные… мы – ничто в сравнении с богами. Тем не менее, было ли Солнцу больно оттого, что матери Его детей всегда умирали? Были у Него чувства к ним? Не потому ли Он казался таким печальным?

А ко мне у Него были чувства?

Он не давал Себе возможности их развить и, похоже, не хотел.

И тогда я поняла, почему Эльта с Фосией не решались со мной заговорить: боялись подружиться.

Я положила ладонь на теплое местечко на животе и улыбнулась, чувствуя пусть и призрачное, но родство с ребенком.

– Ладно. Осталось всего три месяца.

Фосия поднялась со стула и как-то умудрилась приготовить мне ванну.

Всякий раз, когда мне становилось скучно или от вышивки начинали ныть пальцы, я принималась бродить по дворцу Солнца. Он не сильно отличался от собора, пусть и гораздо, гораздо больше, чем у нас у Эндвивере. Казалось, вечная архитектура чувствовала пределы моего сознания и пыталась подстроиться под что-то, что я могла осмыслить. Окна – эти яркие пятна света – просто появлялись, когда я приближалась к любой не-стене, и я выглядывала из них на небеса, на невероятные завихрения цвета с бесконечными звездами позади. Любуясь ими, я клала ладонь на живот и с восхищением думала о божке, растущем внутри.

Все звезды божки – третий ярус небесных существ. Поговаривают, что они живут на Земле, но редко раскрывают себя перед смертными. На следующем ярусе находятся полубоги вроде Луны. Вот они бессмертны, пусть и далеко не такие могущественные, как боги. Если смертные – мыши, то божества – собаки, а полубоги – медведи. А вот боги – буря, совершенно отдельный класс, обладающий, казалось бы, бесконечной силой. Матушка-Земля тоже бог, но считается, что Она дремлет, утомленная вечными склоками на небесах, именно поэтому позволяет столь многим существам жить на Ней. Только полубог Терет, живущий в великом океане, может шептать Ей во сне, ибо они любят друг друга и посему едины: Земля и вода.

Во время моих странствий мне никогда не попадался Солнце: ни в коридорах, ни за окнами. О Его присутствии или отсутствии говорило лишь освещение стен.

Я вышивала целыми днями, как никогда прежде. Кончики пальцев вновь медленно покрывались твердыми корками. У меня были нитки всех оттенков, иголки двадцати размеров и длинные тюки ткани, сделанные руками человека. Я трудилась с пылом и восторгом одинокой женщины, отчаянно нуждающейся в занятии.

Первым делом я вышила изображение Солнца.

Я изо всех сил старалась передать Его этим примитивным способом, используя ярчайшие нити – белые и желтые, – чтобы запечатлеть Его величие, ибо именно с Него началась эта новая история. Несмотря на то что Его образ накрепко отпечатался в сознании, воссоздать Его было почти невозможно, и я не раз распускала работу, прежде чем результат меня удовлетворил.

– Это твой отец, – я поймала себя на том, что обращаюсь к животу, который в ответ вспыхнул волной жара. – Ты – дитя великого короля. Никогда об этом не забывай.

После я создала темное небо, его вихри и звезды всех цветов.

– А это твои братья и сестры, – пела я во время работы. Поначалу я пела песни, которые знала наизусть, однако вскоре придумала новые слова и колыбельные, более подходящие звездочке. – Ты никогда не останешься один. Не забывай и этого.

А потом я вышила себя, смертную и хрупкую, с длинными темно-русыми волосами, заплетенными в косу, серыми глазами и озорной улыбкой.

– Я – твоя мать. И я тебя люблю. Никогда не забывай.

Игла замерла, едва признание достигло сердца. Я вполне ясно осознавала, что растущее внутри меня создание не является человеком. Не походит на меня никоим образом. Тем не менее, оно все же было моим ребенком, моим отпрыском. Я была звездной матерью, а вовсе не какой-то звездной хранительницей или звездным сосудом.

Отложив вышивку, я обеими ладонями потерла свой живот, который все увеличивался.

– Никогда меня не забывай, – прошептала я ему и невольно расплакалась, вспомнив, что не увижу на небе эту звезду, что я отказалась от всякой возможности материнства ради Эндвивера, Ани и Гретчи, Кана.

Мне хотелось, чтобы жуткие окна этого места позволили мне увидеть его: как он улыбается в своем новом доме, сжимает руку Ани. Молится за меня по ночам, с полным благодарности сердцем. Ибо наверняка так оно и было. За последние годы я неплохо изучила Кана и знала: он всегда будет любить меня за то, что я воплотила его желания в жизнь. Аня будет в его доме и в его постели, а я освещу сны до его последнего вздоха.

Однако я не могла увидеть Кана, ибо, невзирая на долгие прогулки по дворцу, так и не нашла окна, выходящего на Землю. Словно там слишком уважали покой Матушки-Земли, чтобы за ней подглядывать. Или боялись, как бы я не соскучилась по дому так люто, что кинулась бы вниз из окна вместе со своей звездой.

Временами этот страх, возможно, был не так уж необоснован.

И вот я продолжала свою вышивку, надеясь, что каким-то образом моя звезда увидит ее со своего места на небосводе задолго после того, как меня не станет, и узнает немного о своей матери.

Глава 5

Минуло несколько месяцев. Я занималась каллиграфией, когда в комнату вошла Эльта, взволнованно потирая маленькие ручки.

– Он встретится с вами сегодня вечером, Церис.

В дворце нет необходимости уточнять, кто подразумевается под «Он».

– Неужто прошло двадцать недель? – пальцы машинально коснулись выпуклого живота. До сих пор время текло мучительно медленно, и все же в тот миг, оглянувшись назад, я подивилась тому, куда оно пропало. Жизнь внутри меня горячо запульсировала, будто обрадовалась предстоящей встрече с отцом.

Эльта кинулась к не-стене и начала двигать руками, создавая сложные узоры, пока из воздуха не появилась кристаллическая накидка. Подол волочился по полу, как у свадебного платья, и в груди кольнуло при воспоминании о том, которое я сшила сама, но никогда не поношу. Смогла ли сестра найти себе пару? Наденет ли она мое платье? Вероятно, она захочет свое собственное. Возможно, мое мама продала.

– Вы с Ним поужинаете сразу после западного захода, – сказала Эльта, положив накидку в изножье кровати. Здесь всегда говорили «заход» и «восход», соответствующий полушарию Матушки-Земли. Впрочем, я подозревала, что эти временные метки использовались только ради меня, поскольку стороны Земли не имели значения для живущих за Ее пределами.

– Я заплету вам волосы и принесу туфли, – добавила Эльта.

Взгляд упал на мои ступни, голые с тех самых пор, как я сняла обувь на раскаленном полу храма.

– Зачем меня наряжать? – я посмотрела на свои руки. Ногти походили на хрупкие драгоценные камни.

– Потому что вы встречаетесь с нашим Владыкой! – сказала Эльта так, будто это очевидно.

– К первой встрече с Ним меня не готовили.

Она с удивлением посмотрела на меня, часто заморгала.

– Ну, то другое дело.

Разницы я не видела, однако Эльта заметно нервничала, и пришлось оставить тему.

Если бы я встречалась со смертным королем, меня бы тщательно вымыли и обтерли маслом, волосы уложили в замысловатую прическу, глаза подвели тушью, а щеки нарумянили. Я надела бы несколько слоев своих лучших одеяний, плюс немного кружев или каких-нибудь украшений, чтобы обогатить вид. В руки втерли бы сливочное масло и подпилили ногти. Я пожевала бы петрушку для приятного дыхания и отрепетировала бы каждую фразу, которая могла мне понадобиться.

Для Солнца же я надела туфли и длинную накидку, которую прикололи к плечам булавками. Эльта заплела мне волосы в косу и позаботилась о том, чтобы мне было удобно. На том приготовления закончились.

До чего странно, что к встрече с человеком прикладывают гораздо больше усилий, чем к встрече с богом. Однако, как я уже узнала тем или иным образом, законы небес несколько отличаются от земных.

– Когда Солнце не светит над Хелканаром, – сказала я, пытаясь успокоить нервы в ожидании, – Он светит на другом конце света.

Эльта кивнула.

– Когда же Он успевает появляться здесь?

Она улыбнулась мне, как неразумному дитя. Впрочем, по сравнению с ней я и была ребенком.

– Сатто – бог, – объяснила она, используя имя, распространенное среди дворцовых божков. – Его пути не всегда понятны смертным, – она помолчала, раздумывая над тем, как упростить объяснение. – В каком-то смысле Он себя расщепляет. Может оставить сияние в небе, когда Ему необходимо посетить другое место. Обе формы полностью осознанны, тем не менее, Он не совсем целен. От этого Он более уязвим.

Я резко выпрямилась.

– Уязвим к чему?

Эльта цокнула языком.

– По-вашему, только смертные страдают от войн?

Я задумалась над тем, как будет выглядеть битва между богами. Эльта прибралась в комнате и оставила меня.

Вскоре нервы взяли свое. Я вот-вот собиралась ужинать с самым могущественным существом из мне известных. Существом, с которым провела ночь, но к которому все же не чувствовала близости. При этом Он – отец моего ребенка.