– Отец всегда был опорой нашей семьи. И я думал, что, когда вырасту, стану таким же. Уверенным в себе, влиятельным и упёртым. В хорошем смысле. Я… правда хотел, чтобы он мной гордился. Я даже ходил в церковь, потому что он сказал, что каждый уважающий себя Белл посещает церковь и ходит на исповедь. – Уилл замолк, ощущая, как глупо сейчас звучат его слова. – Он воспитывал нас, как умел, как воспитывали его, и это… Мой отец умер, доктор Калверт. По моей вине, – уже тише добавил Уилл. – Я этого не хотел. И все же… Я подвёл его. Наверно. Он видел во мне старшего сына и наследника, а я не смог дать ему ни того, ни другого. Я даже не смог жениться, чтобы загладить свою вину перед родителями.

– Уверена, у вас все еще впереди, – улыбнулась доктор. – Вы достаточно молоды. Но брак это не попытка извиниться. Это осознанный выбор, а не способ управления людьми. Надеюсь, вы это хорошо понимаете.

– Да, доктор. Но иногда мы вынуждены делать то, чего не хотим.

«И любить не тех, кого хотим», – фыркнул голос в его голове, и Уильям едва сдержался, чтобы не закатить глаза.

«Я не лезу в твою жизнь, и ты не лезь…»

«Мне скучно. Ненавижу быть беспомощным», – прокряхтел Алан, просачиваясь в каждую мысль Уильяма, копошась в ней своими длинными вездесущими пальцами и вытаскивая на свет все самое интересное.

«Если тебе вдруг полегчало, можешь убраться в доме.»

Уильям знал, что это сработает. Это срабатывало каждый раз: стоило только заикнуться о том, что пора сметать пыль и вытаскивать на божий свет пылесос, как Алан делал большие испуганные глаза и вопрошал, за что Уилл так его ненавидит. Вот и сейчас вместо ехидных комментариев в голове воцарилась тишина и ни одно чувство, развившееся за эти годы, не выдавало присутствия Алана. Кажется, он обиделся.

– Когда отец умер, я остался единственным, кто мог поддерживать нашу семью на плаву. Им пришлось продать старый дом и переехать в пригород, поближе к сестре. Её муж работ… работает в банке. Достаточно успешно, но этого все равно недостаточно, чтобы прокормить семью из десяти ртов. – Уилл закатил глаза, словно считая что-то в уме. – Если я никого не забыл посчитать. Возможно, даже больше.

Доктор Калверт молчала долго. Она смотрела на Уилла, словно пыталась пробраться в его голову, как Алан, и считать все страхи и воспоминания. Она раскачивалась вперёд-назад, все так же обхватывая руками колено, и негромко напевала под нос рождественскую мелодию, заставлявшую все внутри Уилла холодеть – именно эта песня играла по хрипящему колеблющимися частотами радио в ночь её смерти.

– Ваша сестра поддерживает вас?

Уильям поперхнулся воздухом, едва не подскочив на кушетке.

– Почему вы спрашиваете?

Доктор Калверт растянула губы в по-матерински тёплой улыбке.

– Из ваших слов можно сделать вывод, что с родителями вы были не слишком близки. По крайней мере, с отцом, а значит… кто-то заменял вам их. – Голос доктора Калверт был спокойным и мягким, он переливался хрустальными колокольчиками. – Вероятно, вы проводили больше времени со своей сестрой и…

– Сёстрами, – холодно поправил ее Уилл. – У меня две старших сестры. Было.

– Ну вот видите, – наконец всплеснула руками женщина, – вы начинаете говорить об этом. Это значительный шаг вперёд.

Для Уильяма это был шаг назад, который он не хотел делать.

– Маргарет, – пересохшие губы разомкнулись, выдавливая из горла знакомое имя, – моя старшая сестра. Я был третьим ребёнком. До того, как умерла Анна. – Он через силу сглотнул набежавшую в рот слюну. Глаза зачесались, и он рассеянно потёр один из них, сухой, как будто он несколько минут смотрел на солнце, стоя посреди снежного поля. – Ей было двадцать. Неудачные роды. Эклампсия. Их не спасли, – помрачнел Уилл, чувствуя, как дрожит его горло.

– Соболезную.

Кажется, ей действительно было жаль.

– Вы любите оперу, доктор Калверт? – неожиданно даже для самого себя выпалил Уилл.

– Не поняла?.. – женщина изумлённо заморгала, явно не ожидая такого поворота разговора.

– Оперу, обычную старую добрую итальянскую оперу.

Доктор Калверт поджала губы, нахмурила аккуратный миниатюрный носик и повела головой, отчего ее рыжие волосы разметались по плечам.

– Не любитель. Мой муж спит каждый раз, когда в программе музыкальный вечер или старые фильмы, – мягко рассмеялась она. – Так что никогда не было возможности посетить театр. А к чему этот вопрос, мистер Белл?

Если бы только Уильям знал. Он ловил себя на мысли, что все происходящее с ним – очередной эпизод какого-то сериала. Он ходит на работу, убирает квартиру за нерадивым соседом, ощущая себя чьей-то женой, а затем отправляется к врачу и жалуется на жизнь, коллег и родителей. И не то чтобы у него не было ни одной причины это делать, но и отвешивать за каждый сеанс крупную сумму он позволить себе не мог, так что то и дело переносил приём по разным причинам. Иногда выдуманным, иногда реальным.

Как в тот раз, когда ему пришлось пропустить встречу, потому что Алану приспичило поиграть в доктора и подлить в кофе Уиллу чистый спирт со словами «Ну я же не могу оскорбить даму водкой».

И все же он должен был поделиться с доктором Калверт странными умозаключениями своего сознания. Уилл чувствовал себя сумасшедшим, соединяя абсолютно несвязанные между собой понятия, но… возможно, именно так и работал мозг Алана? Именно так в его воспалённом сознании появлялись образы, отравляющие жизнь Уилла? Впрочем, он не слишком на это жаловался.

– Есть одна опера, – начать Уильям решил немного издалека. – «Паяцы». Несчастная любовь, смерть, грустный клоун… – усмехнулся он, пытаясь уцепиться за сбегающую от него мысль. – Тони Сопрано⁴ никогда не был им. Он больной ублюдок, который не считается ни с кем вокруг себя, включая детей. Но, – вздох, – даже ему далеко до моего отца, доктор Калверт. – Уильям уставился на потолок, отмечая, что разводы от воды на нем закручиваются в весьма причудливые узоры. – И моего соседа по квартире. Иногда мне кажется, что я проснусь посреди ночи, а вокруг ничего нет. Только иллюзия реального мира и спокойной жизни. Только тела и потоки крови, в которых я захлёбываюсь. Нет, конечно, он сказал, что завязал, а его недавняя потеря сильно на него повлияла, но…

– Вы же понимаете, что должны, – холодно прервала его доктор Калверт.

Уилл нахмурился и, слегка приподняв голову, посмотрел на неё.

– Должен что? – он старался, чтобы его голос звучал не слишком ехидно, но получилось это с большим трудом. – Должен позвонить в Бюро и сообщить интересующую их информацию? Бросьте, доктор Калверт. Там нет ровным счётом ничего, что могло бы их заинтересовать.

«По крайней мере, не в это время…»

Вряд ли сотрудников ФБР могли заинтересовать незаконные дела Алана по провозу алкоголя и чего покрепче через канадскую границу где-то в тридцать первом году. Скорее они бы посмотрели на Уилла, покрутили пальцем у виска и отправили лечиться уже не в офис к милой и понимающей женщине, а к кому-то выше, сильнее и с белой рубашкой. Только одна мысль о том, чтобы загреметь в подобное учреждение – а существование рядом с Аланом грозило когда-нибудь к этому привести – приводила Уильяма в ужас: внутри всё замирало, сердце переставало биться, а сознание рисовало картины, как его будут насильно кормить горстями таблеток, превращая в сухофрукт.

– Мой… друг недавно потерял единственную дочь. И переживает это очень своеобразным способом, – скривившись в болезненной гримасе, протянул Уильям.

– Алкоголь? Или наркотики? – напряглась доктор Калверт.

– Нет, – Уильям замотал головой и несколько прядей растрепавшихся вьющихся волос упали ему на лоб, – всего лишь тройная гавайская пицца. Он заказывает тройную гавайскую, а сверху кладёт ещё несколько ананасов из консервной банки. И пепперони. И он знает, что я ненавижу, когда так делают.

– Это… весьма красноречиво, – хохотнула женщина и поменяла ноги местами. – И этот человек, как вы выразились, сосед по квартире, он ваш друг? – она прищурила свои по-лисьи раскосые глаза. – Или нечто большее?

– На что вы намекаете, доктор? – раздражённо-обиженно не то рявкнул, не то поперхнулся воздухом Уильям. – По-моему, я ясно выразился, назвав его своим другом.

Доктор замолчала. Снова. Кажется, она нагло и бесцеремонно прощупывала слабые места Уильяма, а он позволял ей этим пользоваться. И все же Алан был не тем, о ком хотелось сейчас говорить, зная, что его могут подслушать. С любой стороны этой реальности.

Часы медленно бежали, показывая без пяти два, щёлкали секундной стрелкой, и доктор Калверт заёрзала на стуле, опустив наконец обе ноги на пол. Она внимательным карим взглядом рассматривала распластавшегося на кушетке Уилла, пока он рассеянно чесал правое предплечье, где в причудливых геометрических узорах чернил скрывалась светлая кожа. Будь зарплата врача чуть больше, Уилл бы забил себе еще что-нибудь, но вся нынешняя премия ушла на покрытие долгов по кредиткам – жизнь его ничему не учит, – а остатка хватило только на лаконичную фразу «С меня хватит», выведенную аккуратным старомодным почерком.

Который принадлежал самому Уиллу.

– Все хотела спросить, – доктор Калверт прервала затянувшееся молчание. – Кем вы работаете, мистер Белл?

Уильям ждал этого вопроса с самого первого сеанса.

– Забавно. Мы ведь с вами практически коллеги. – Он приподнялся на кушетке и в несколько рывков принял сидячее положение, вцепившись ладонями в острый край мебели и согнувшись пополам в хриплом кашле. – Я хирург в приёмном покое окружной больницы. К счастью для меня, ваша область значительно преуспела за эти годы. Было бы жаль, подключи вы меня к электрическим проводам. – Он недобро усмехнулся, крепче сжимая пальцами кушетку, чтобы доктор не заметила, как они мелко задрожали. Воздуха стало резко не хватать, как бы глубоко Уилл его не втягивал. Грудь словно сдавили, а накатывающий страх пришлось прятать за напускной беспечностью: – Или если бы вы сказали, что для выздоровления мне нужно удалить пару органов.

– Ну, медицина действительно не стоит на месте. Лекарство помогает?

– Если бессонница входила в план лечения, то да.

– Вас мучают кошмары? – встрепенулась доктор Калверт, с беспокойством смотря на Уилла.

Он помедлил. Взгляд метнулся на часы, которые, к его счастью, уже показывали практически два часа дня, и Уильям, поджав губы, мотнул головой.

– Нет, доктор Калверт. Я уже давно не видел снов.