Ячейку освещал одинокий настенный факел, отбрасывающий всполохи на шаткий железный стул с висящей на спинке верёвкой. Внезапно у Скандара земля ушла из-под ног. Он должен помочь появиться на свет единорогу! Как он справится с такой огромной ответственностью? А вдруг он сделает что-то не то?

Яйцо подрагивало в руках, и на белой скорлупе оставались кровавые отпечатки его ладоней. Он не сможет долго удерживать его на весу, но класть его на холодный каменный пол казалось неправильным. Вот только здесь не было ничего мягкого, разве что… Он опустил взгляд на себя. Его худи.

Скандар осторожно сел на пол, скрестил ноги и положил на них яйцо, радуясь, что острый рог успел снова скрыться внутри. Сбросив с плеч рюкзак, он стянул с себя худи и, придерживая яйцо одной рукой, второй соорудил из кофты подобие гнезда. Затем для надёжности обмотал его по краю маминым шарфом и поместил яйцо в центр. От мысли, как бы она сейчас им гордилась, его губы сами собой растянулись в улыбке. «Я обещаю, что у тебя будет единорог, малыш», – прошептала она ему в младенчестве, если папа не обманывает, и вот он здесь, смотрит, как вылупляется его единорог!

Скандар вздохнул с облегчением: из-за адреналина в крови яйцо не казалось таким уж тяжёлым, но теперь он ясно чувствовал боль в натруженных мышцах рук.

Практически вибрируя от возбуждения, он не смел отвести от яйца глаз. Ему до сих пор не верилось, что он действительно здесь и через считаные секунды встретится с предназначенным ему…

Вдруг яйцо замерло.

«Без паники», – подумал Скандар, запаниковав. Чтобы отвлечься, он посмотрел на висящую на спинке стула конструкцию – должно быть, это и есть те самые упомянутые председателем уздечка и чумбур, соединённые металлической пряжкой.

Он бросил обеспокоенный взгляд на яйцо. Оно подрагивало, но лишь слегка. Время от времени отвалившийся осколок скорлупы падал на худи или ударялся о каменный пол, заставляя Скандара вздрагивать. Из соседних ячеек доносились непонятные звуки, и никто не спешил озвучивать из пещеры пошаговые инструкции. Скандар рассеянно взялся за пряжку чумбура – и зашипел от боли, когда холодный металл коснулся раны на ладони.

Впервые с момента захода в ячейку он взглянул на свою руку. Рана больше не кровоточила, но приобрела пугающий тёмно-красный оттенок. Скандар бросился к факелу на стене, и в его свете стали видны пять линий, медленно вытягивающиеся из раны в центре ладони к основанию пальцев.

Он всегда думал, что у наездников на ладонях особые татуировки. Более того, Скандар готов поклясться, что где-то об этом читал. Именно по ней он ещё дома, в Маргейте, узнал в Агате наездницу. Но это оказалась вовсе не татуировка, а рана. И она болела – причём сильно.

Яйцо застыло в неподвижности. Скандар не знал, как ему помочь и нужно ли это делать. Курицы помогают своим цыплятам вылупляться? Насколько он знает, они их лишь высиживают, а пробовать это с яйцом единорога казалось неразумным, учитывая его острый рог. К тому же единороги – это вам не какие-то цыплята, они… ну… единороги.

Вздохнув, он опустился на колени перед яйцом и тихо спросил:

– Как насчёт того, чтобы выбраться оттуда? Потому что мне бы этого очень хотелось: здесь довольно жутко и темно, и я совсем один, и… – Он осёкся, почувствовав себя глупо. Говорить с яйцом в каком-то смысле было почти то же самое, что беседовать с завтраком.

Послышался тихий визг. Скандар завертел головой по сторонам, но когда звук повторился, сообразил, что он доносится из яйца, и сместился ближе. Удивительно, но его слова, похоже, возымели эффект.

Скандар сделал глубокий вдох:

– Слушай, я хочу с тобой познакомиться. Очень хочу. Мы будем партнёрами, ты и я. Тебе, возможно, придётся недолго за мной приглядывать, потому что… ну… я не местный, а ты отсюда…

Яйцо опять взвизгнуло, и мимо левого уха Скандара просвистел большой осколок скорлупы.

– Хотя это, скорее всего, будет меньшая из наших проблем. – Скандар понимал: он говорит первое, что приходит в голову – но какое это имеет значение, когда скорлупа раскалывается прямо у него на глазах. – Я ведь даже не сдавал инкубаторский экзамен – только ты никому не говори, ладно? – Но кое-кто помог мне добраться сюда. А вдруг это выяснится? Одна девочка, Бобби, уже что-то подозревает. А ещё этот ужасный Ткач, но, наверное, стоит подождать, когда ты чуть подрастёшь, прежде чем тебе об этом рассказывать. В общем, я думаю, что ты будешь нужен мне, а я буду нужен тебе.

Визг, нечто среднее между лошадиным ржанием, орлиным криком и человеческим воплем, уже не затихал ни на секунду. Рог единорога снова прошил скорлупу, чёрный, как оникс, такой же блестящий и – как Скандару уже известно на собственном опыте – очень острый. Он покачался из стороны в сторону, расширяя отверстие, раздался громкий треск, и верхушка яйца отвалилась. Скандар подхватил скользкие крупные осколки и, отбросив их в сторону, снова наклонился к яйцу – и в этот момент остатки скорлупы с хрустом распались на две половинки.

Единорог лежал на животе, раскинув ноги по каменному полу, его бока быстро вздымались и опадали, нежная чёрная шкура блестела от пота и слизи. Пряди угольной гривы после всех его попыток вырваться на волю свалялись. Глаза его ещё были закрыты, но пока Скандар в немом восхищении смотрел на него, с единорогом начало происходить что-то странное. По его маленьким чёрным крыльям побежали электрические разряды, пол задрожал, ячейку залило белым светом, и вокруг единорога заклубился туман, скрыв его из виду…

Скандар, вскрикнув, отпрыгнул. Всепоглощающая радость от первой встречи с его единорогом сменилась страхом: все его четыре копыта были объяты огнём – они просто взяли и загорелись. Скандар бросился к нему, чтобы потушить пламя. Так и должно было быть? Или это только ему посчастливилось стать партнёром самовозгорающемуся единорогу? Но едва он потянул за край кофты, как единорог открыл глаза.

В ту секунду, когда Скандар заглянул в его тёмные зрачки, он ощутил, как в груди словно надулся воздушный шар из чистого счастья – и одновременно с этим правую руку прошила острая боль, заставив его перевести взгляд на ладонь. Подняв её к лицу, он в тусклом свете факела увидел, что рана заживает. Но в то же время исходящие от неё линии быстро удлиняются и уже достигли кончиков пальцев. А тем временем в центре чёрного лба единорога сама собой возникла вертикальная белая полоса. И она не сформировалась, а рана на ладони Скандара окончательно не затянулась, они с единорогом больше не нарушали зрительного контакта.

– Спасибо, – растерянно произнёс Скандар – и в тот же миг электрические разряды, дрожь, свет, туман и пламя – всё исчезло, будто кто-то щёлкнул переключателем.

Мальчик и единорог продолжали смотреть друг на друга. Скандар читал о возникающей между наездником и единорогом связи, но не предполагал, что на самом деле почувствует это натяжение в груди, будто из его сердца куда-то наружу протянулась невидимая нить. И он был совершенно уверен, что, проследив за этой нитью, на другом её конце найдёт сердце этого маленького чёрного единорога.

Именно тот и нарушил этот трогательный момент, тихо заревев, но Скандар почему-то совсем не испугался. Их связь подарила ему ощущение безопасности, подобного которому он никогда в жизни не испытывал, словно ему открылась дверь в самую уютную комнату на свете, и он мог закрыться в ней от всех и сидеть у горящего камина сколько его душе угодно. Ему хотелось кричать. Пуститься в пляс по ячейке. Даже петь. А ещё реветь, как его единорог, как раз пытающийся встать на дрожащие ноги.

Скандар в тревоге попятился:

– Ты уверен, что готов…

Но единорог – его единорог – уже поднялся и, спотыкаясь, зашагал к нему. Скандар был готов поклясться, что тот уже успел подрасти и теперь стал ему почти по пояс. Что, впрочем, логично: надо же навёрстывать упущенное за тринадцать лет, проведённых в тесноте яйца. Единорог на подкашивающихся ногах добрёл до Скандара и, нацелив рог ему точно в бедро, визгливо заржал.

– Я не понимаю, чего ты… – начал Скандар, но затем его взгляд упал на рюкзак.

Следя за единорогом, он расстегнул передний карман, куда ещё дома сунул пакетик «мармеладных младенцев» из тайника Кенны – на случай, если проголодается в дороге. Затянувшаяся ранка на ладони всё ещё ныла, и с упаковкой пришлось повозиться, прежде чем ему удалось её вскрыть. Единорог шагнул к нему и снова взвизгнул.

– Ладно, держи, – выдохнул Скандар и протянул ему на левой, здоровой руке красного «младенца».

Единорог понюхал его, раздувая ноздри, и подхватил угощение губами. Звуки, с которыми он его жевал, признаться, слегка пугали. Будто он ел не что-то, а кого-то. Сопровождалось это довольным рычанием, и Скандар, высыпав на пол ещё несколько мармеладок и сев на стул, принялся рассматривать своего напарника.

Тот был целиком чёрной масти, не считая белой полосы между глаз, тянущейся от рога и до самого носа.

Скандар был совершенно уверен – ещё и потому, что однажды целую неделю изучал взятую в библиотеке книгу о масти единорогов, – что ни разу не видел единорога с такой полосой. Но почему-то эта отметина казалась ему знакомой.

Покончив с «мармеладными младенцами», единорог снова направился к Скандару, с каждым шагом ступая всё увереннее. В памяти вспыхнули слова председателя: «Единороги, даже укрощённые, остаются по сути своей кровожадными созданиями со склонностью к насилию и разрушению». Дома, в Великобритании, Скандар сейчас бы обдумывал каждое совершаемое им действие, спросил бы совета у сестры или, как вариант, искал бы ответы в книгах. Но теперь он наездник и, вероятно, впервые в жизни гордился собой. А наездники по долгу службы обязаны быть храбрыми, в конце-то концов!

Поэтому Скандар протянул руку и погладил единорога по шее – и стоило ему коснуться его шерсти, как произошло нечто удивительное: он откуда-то узнал, что его единорог – мальчик, а зовут его Удача Негодяя. Скандар улыбнулся: это имя очень шло маленькому единорогу и к тому же звучало в духе участников Кубка Хаоса. Подходящее имя для будущего чемпиона.

Скандар продолжал гладить единорога, и тот тихо заржал, почти как обычный жеребёнок.

– Приятно с тобой познакомиться, Удача Негодяя, – сказал он и усмехнулся. – Как насчёт просто Негодяй для краткости?

Единорог издал горловое рычание. Скандар осторожно скормил ему с ладони ещё одну мармеладку, а другой рукой тем временем надел ему на голову уздечку и, продев её под рогом, защёлкнул на ней веревку-чумбур.

Воздух рассёк душераздирающий человеческий вопль. В ответ Негодяй завизжал – прямо в ухо Скандару, что никак не способствовало спокойствию напарника, – и неуклюже запрыгал по ячейке.

Новый крик заставил Скандара взять себя в руки и мягко потянуть Негодяя за чумбур к двери. Толкнув решётку, он вышел в пещеру и, сориентировавшись, откуда доносятся крики, подошёл к ячейке через две двери дальше от его.

– Эй? – позвал он слегка дрожащим голосом. – Вы ранены? Вам нужна помощь?

Внутри было трое ребят с тремя единорогами. Черноволосый мальчик в очках крепко держал за верёвку красного как кровь единорога. Скандар увидел Бобби, её единорог был светло-серой масти. Третьей наездницей оказалась девочка с облаком мелких чёрных кудряшек, загнанная в угол блестящим серебряным единорогом. Она прятала лицо в ладонях и всхлипывала между криками.

– Вам нужна помощь? – немного громче повторил Скандар, потому что глаза остальных были прикованы к серебряному единорогу.

Мальчик в очках наконец повернулся и, разинув рот, уставился на Негодяя.

– Теперь, кажется, да, – выдохнул он.

В этот миг девочка в углу посмотрела на них, указала на единорога Скандара и завизжала ещё громче прежнего.

Глава седьмая. Элемент смерти

Скандар решился сделать ещё шаг в глубь ячейки. Девочка в углу не умолкала, и все четыре единорога вторили её крикам. Черноволосый мальчик не шевелился и продолжал с открытым ртом глазеть на Негодяя, а Бобби старалась утихомирить своего серого единорога, красные глаза которого закатились так, что видно было только белки.