– Не особенно, милый. У тебя есть предложения?

– Да, одно такое… – В этот момент пацан решает высказаться и вякает от души. Или пищит. Уж не знаю, какое слово лучше отражает ту звуковую волну, что накрывает мои уши.

– Это кто у тебя там? Ты в саду детском, что ли?

– Можно и так сказать. Приедешь?

– Надо полагать, без отца?

Вот за что обожаю маму, так это за ее обалденную проницательность.

– Да, пока без него.

В трубке повисает многозначительное молчание. Очередной элемент воспитания. И я терпеливо ожидаю вердикта.

– Жди, через час буду. Сам понимаешь – не могу же сорваться просто так.

– Ага, – вяло отвечаю, а у самого – гора с плеч. Уж час-то с этой крохой я выдержу – уверенно думаю я, отбивая звонок.

Наивный дурак.

Потому что сначала Платон решает, что он слишком долго молчит, и пора бы продолжить разрабатывать связки. Я по всякому пытаюсь договориться с крикуном , но у него явно свое мнение по поводу того, как надо вести себя.

Измучившись, в конце концов, разбираю пакет от Леры и нахожу там погремушку. Не такая уж оригинальная игрушка, но на целых пятнадцать минут это срабатывает.

А затем все начинается по новой.

– Платон! – пытаюсь перекричать его строгим голосом, – ты ведешь себя нехорошо! Нельзя так долго кричать!

Но пацану плевать. Он надрывается, что есть мочи, а я чувствую себя абсолютно беспомощным. Что же делать? Как вообще успокаивают маленьких детей?

В итоге, потеряв всякую надежду, рискую все же взять мелкого на руки. Аккуратно, словно хрустальную вазу, беру того и едва дышу.

И, о чудо! Мальчишка, наконец, замолкает, а я выдыхаю с облегчением. Правда, лишний раз пошевелиться боюсь – вдруг что-то сделаю не так. Платон внимательно смотрит на меня, а затем вдруг опять широко улыбается.

Мне улыбается. И от этого внутри становится очень-очень странно. Словно произошло что-то невероятно важное. Нервно сглатываю и улыбаюсь ему в ответ. Зачем? Скорее, потому что невозможно не отреагировать на такое проявление детских эмоций. И вот в этот момент мне почему-то очень хочется, чтобы пацан оказался моим.

Когда заканчивается этот самый час, и, наконец, раздается звонок в дверь, мне кажется, что у меня гора с плеч падает… Давно я не нервничал так сильно. Все же ребенок – это огромная ответственность. Но стоит мне вернуть пацана в люльку, как тот разражается недовольным плачем.

– Заходи, – выдыхаю с облегчением, пропуская мать в квартиру.

Мальчик, затихший после звонка, начинает новый виток и снова заходится плачем, а я обреченно прикрываю глаза.

Ну, вот, опять…

– У тебя дома ребенок? – спрашивает мама таким тоном, что я понимаю – все, попал. Причем по полной. Этот цепкий взгляд мне очень хорошо знаком.

– Ага, подбросили вот на порог этого подкидыша.

– ЧТО?!

Пока прихожу в себя, мама уже разворачивает активность.

– Кто это тут такой маленький? – воркует возле этого крикуна. И он снова притихает и во все глаза смотрит на очередную новую тетю. – Какой хорошенький, – продолжает умиляться мать. – Давай-ка я тебя возьму на ручки. Не хочет с тобой нянчиться этот злыдень, да, маленький?

Мне остается только вздыхать. Спорить с ней бесполезно. Но если это поможет успокоить крикуна – да и ладно. Пусть обзывает меня, как хочет.

– Вообще-то я с ним целый час тут сам сидел.

– Откуда ребенок? – между делом снова спрашивает мама, даже не глядя в мою сторону и полностью игнорируя мое замечание. Вот все-таки женщины созданы для такого, а не мужчины. Сразу видно – понимает, что к чему. Даже Лера! И та!

– Нашел у порога, когда заехал за документами. Сказал же.

– Просто нашел? – обманчиво спокойно уточняет мать, все же бросая на меня недоверчивый взгляд.

– Думаешь, я его выкрал, что ли? – возмущаюсь подобному. – Я, по-твоему, совсем моральный урод?

– Ты мне скажи, Назар. В последнее время отдалился, не звонишь, не приезжаешь. После развода с Полиной ты..

– Хватит! Вот этого не надо! Ясно?

Родители были против. Конечно, они не знали всей ситуации в целом. Но и не стремились. И отец, и мать придерживались правила не лезть в личную жизнь своих детей. Но все же пару раз свое недовольство высказали.

– Ясно-ясно. С ребенком-то что делать будешь?

– Мать искать, понятное дело.

– И что, знаешь, с чего начать?

Пацан на ее руках вдруг оборачивается ко мне, смотрит как-то странно, а затем снова широко улыбается.

– Хорошенький, правда? – воркует мама, заметив мой ступор.

– Ага.

– Надо, наверное, в полицию позвонить. Чтобы найти родителей, – добивает она меня своей логикой.

И в целом это правильно. Так делают, если находятся подкидышей. Отдают органам правопорядка, чтобы те нашли горе-родителей. Вот только… Что, если один из родителей – это все же я? И плевать, что я ни сном ни духом.

Вообще, конечно, вероятность не стопроцентная. Но иррациональные сомнения уже точат. А вдруг да? Вдруг этот мелкий – мой?

От этого становится душно, и я понимаю, что надо сваливать. Чтобы хоть немного привести мысли в порядок. А заодно и навестить родителей Полины.

– Ладно, я побегу. Ты сможешь приглядеть за ним? – хрипло спрашиваю, стараясь не смотреть на улыбающегося пацана, который начинает активно мычать и махать ручками.

– А ты сам куда? В полицию поедешь, да?

– Ага, – растерянно бормочу лишь бы оказаться подальше как можно скорее. – Выручишь, мам? Я ведь его с собой не могу…

– Надо же, какой лапочка, – приговаривает она. – Ты в детстве, ну, прямо такой же был. Тоже вечно высказывался, а чуть что не по-твоему – кричал и возмущался.

– Все дети кричат, – неуверенно говорю я.

– Все, да не все, – возражает мама. – Смотри, он и лоб морщит, прям как ты! И носик такой же…

– Они все похожи, – хватаюсь за последний аргумент. Не готов я прямо сейчас рассказывать матери о том, что, возможно, это и правда ее внук у меня под дверью оказался. – Ладно, мне и правда пора.

– Все хорошо будет, сын. Езжай спокойно. Я пригляжу. Все равно планов особо не было.

Я киваю и выхожу в коридор. И уже когда закрываю дверь, до меня доносится:

– Ну, что, Платош, сбежал наш папашка, да?

На мгновение останавливаюсь, чтобы выдохнуть. Идиот. Ну, какой же я идиот – напрочь забыл про эту записку, пока воевал с мелким за тишину в доме. И теперь, когда вернусь, парой фраз отделаться не получится. Мама наверняка вцепится мертвой хваткой, пока не выяснит все, что захочет.

Отличный денек…

– 4 Назар -

Пока еду к родителям бывшей жены, то и дело возвращаюсь мыслями к пацану. Вроде сморщенный ребенок, маленький совсем, кричащий. И взбесил меня знатно поначалу. Но когда улыбнулся беззубо, что-то дрогнуло внутри. И если это у меня – мужика, вот так, то что должно быть у матери малыша? Как Поля могла оставить сына?

Даже если он и не мой. Ей-то он родной. Неужели была настолько уверена, что не брошу?

Учитывая наш прошлый опыт в отношениях, сомнительно.

И все же ребенок у меня. А где она сама – большой вопрос. Я еще раз пытаюсь дозвониться до бывшей жены, но результата по-прежнему нет. И в принципе это пока еще не значит ничего страшного – могла ведь и номер сменить. Почему нет?

Но внутри свербит нехорошее предчувствие.

Стоит мне только нажать кнопку звонка, как дверь тут же открывает бывшая теща – Ирина Анатольевна.

– Назар? – она кажется искренне удивленной. Может, не в курсе фортеля дочурки? И тут возникает вопрос, который неплохо было бы задать себе раньше – а родители Полины в курсе, что у нас сын?

Стоп. Пока еще не у нас. ДНК-тесту все же быть.

– Добрый день, Ирина Анатольевна. Полина у вас?

– Поля? Нет, – растерянно отвечает она. – А зачем ты ее ищешь?

– Потому что она кое-что забыла у меня. Вот, хочу спросить, нужно ли ей это.

– Спустя год?

Отношения с бывшей тещей у меня всегда были нормальными. Несмотря на наши сложности с Полей, ее родители хоть и пытались вмешиваться, но со мной всегда вели себя предельно вежливо.

– Да, представляете, как иногда выходит, – иронично усмехаюсь я. – Живешь себе, и спустя год узнаешь очень важные вещи, которые стоило бы узнать несколько ранее. У вас так бывает, Ирина Анатольевна?

То ли она и правда не в курсе, что уже странно – все-таки Полина общалась с родителями, то ли очень хорошо играет, но женщина действительно выглядит непонимающей.

– Я могу передать дочери, когда она позвонит мне в следующий раз, что ты искал ее, – предлагает она.

– То есть у вас есть связь? Ее номер не отвечает.

– Да, она сменила, когда уехала работать за границу.

Мне нужна почти минута, чтобы осознать ее слова.

– Уехала работать за границу? – зачем-то повторяю за ней.

– Ну да. Ты не знал? Хотя понимаю, – тут же спохватывается Островская. – Вы, наверное, и не общались.

– Не общались, – цежу сквозь зубы, прикидывая, как бы выудить информации побольше. – Может, вы дадите мне ее номер? Я свяжусь и обсужу с ней вопрос.

– А я не могу. Поля сама звонит. У нее там контракт какой-то с кучей ограничений. Компания престижная, и там все очень строго. Поэтому она сама звонит, и номер не определяется никогда.

– Даже так? А если что-то срочное? Неужели нет возможности как-то дать ей знать, что что-то случилось?

Женщина мнется, явно не зная, стоит ли мне отвечать. Вроде бы мы не ругались и не рассказывали всем подряд причину развода, но ясное дело – она на стороне дочери.

– Назар, а что за срочность такая? Через несколько дней Поля сама позвонит.

– Вопрос и правда не терпит. Так что, пожалуйста, помогите мне. Если у Полины действительно такой серьезный контракт, – едва сдерживаюсь, чтобы не скривиться от этой лжи, – то не хотелось бы ей подпортить карьеру, если я начну искать ее по своим каналам.

Пожалуй, направление я выбрал верное – Островская бледнеет и тут же кивает. Значит, помнит, что фамилия Адамиди имеет значимый вес.

– Хорошо, – сдается она и достает листок, на котором быстро пишет что-то. – Это электронная почта для срочной связи. Поля сказала, что если что – писать туда. И она сама перезвонит.

– Спасибо, – киваю, забирая бумажку. Но я не успеваю даже развернуться, чтобы уйти, как Ирина Анатольевна хватает меня за рукав.

– Назар, что-то случилось? Или ты решил… Ты хочешь ее наказать, да? Спустя год…

Она смотрит на меня со страхом. Я это четко вижу. Это странно, учитывая, что я никогда не позволял себе переходить черту и пугать жену. Даже несмотря на то, что она сделала.

– Наказать? – медленно произношу я. – Мне есть за что ее наказывать?

Бывшая теща еще больше бледнеет, понимая, что ляпнула лишнего.

– Я не знаю. Просто она же моя дочь. Естественно, я волнуюсь за нее.

– Ирина Анатольевна, разве я обижал ее, пока мы были женаты?

– Ты же знаешь, что Полина не стала бы жаловаться, – неожиданно резко заявляет она.

– Может, потому что было не на что? – повышаю голос. – Я вашу дочь любил. И делал все, чтобы она была счастлива!

– Тогда почему она в слезах вернулась от тебя тогда?

Стискиваю зубы, чтобы взять под контроль эмоции, которые грозятся вот-вот перейти черту.

Нельзя. Нет, нет и нет. Все в прошлом. Забыто. Я живу дальше. Точка.

– Это касается нас двоих. В любой семье бывают сложные дни.

Мне стоит нечеловеческих усилий говорить банальные вещи, чтобы скрыть за ними свою боль.

Островская смотрит с неприязнью, но оспаривать мои слова не решается. Я уже собираюсь уходить, но медлю и задаю еще один вопрос:

– То есть весь этот год Полина пробыла за границей?

– Да. Улетела сразу после вашего развода.

– У нее кто-то был там?