Мы могли свободно посещать бассейн, фитнес-зал, занятия по йоге с персональным инструктором, который почти всегда бродил по территории клуба со скучающим видом – в отеле останавливались преимущественно коммерсанты, а им было не до оздоровительных практик.

Указывать нам напрямую мог только один человек – мистер Шач-Дэба. Полный, очень колоритный индус в белоснежном тюрбане и с кучей перстней на пальцах. Драгоценные камни на его кольцах сияли так, что мы сразу понимали: вот настоящий босс! Не какой-то там менеджер среднего звена!

Он двигался степенно, говорил размеренно, улыбался слащаво и обволакивал взглядом так, что мы тут же начинали таять, поддавшись его чарам. В этом человеке было что-то волшебное, словно он сошел со страниц арабских сказок. Без сомнения, мистер Шач-Дэба принадлежал к одной из высших каст. Только там можно встретить такой типаж.

Глава 6. Злачное место

В первые два-три дня проживания в Калькутте мы не понимали ни слова из того, что нам объясняли. Причина крылась вовсе не в нашей тупости. И даже не в недостатке языковых знаний. Маша худо-бедно по-английски изъяснялась, сама я закончила лингвистический. В отеле же английский знали абсолютно все. Но был один нюанс: сотрудники говорили с таким сильным акцентом, что разобрать смысл сказанного не представлялось возможным.

Перед вылазкой в город мы решили обзавестись местными сим-картами – в холле отеля работал салон мобильной связи. Продавец долго и очень подробно рассказывал нам о тарифах: с правильной грамматикой, сложными синтаксическими конструкциями, но, верите, нет, я ничего не поняла и лишь беспомощно кивала. А, кстати, знаете, что англичане прозвали индийцев «кукумбрами»⁴ как раз по причине исковерканного произношения английских слов?

В общем, от затеи с сим-картами мы в тот день отказались. Нам понадобилось несколько дней, чтобы адаптироваться к жуткому акценту. Зато мы сразу подсели на местную прессу, которая поставлялась во все номера по утрам. Английский – второй официальный язык в стране, и уж в газетах-то было понятно все. Тогда мы даже предположить не могли, что наши физиономии скоро украсят собою страницы печатных изданий. Впрочем, давайте по порядку.

Решив обойтись без сим-карт, мы попросили администратора вызвать нам такси. Очень уж хотелось поглазеть на «красивые архитектурные постройки». По крайней мере, именно так мы представляли себе то место, куда нас повез водитель. И вроде бы никаких недоразумений возникнуть не должно. Запрос обрисовали? Да. Девушка на ресепшен понятливо кивнула? Опять да. Ведь мы же ясно объяснили: хотим увидеть фешенебельные районы города. Однако по какой-то неведомой причине нас привезли не в дорогие кварталы, а в злачное место под названием «Новый рынок».

Бывают моменты, которые хранятся в памяти всю жизнь. Прошло вот уже много лет, но я до сих пор с содроганием вспоминаю наш выход из такси. К нам вдруг разом бросились обитатели этой клоаки, заковыляли одноногие и однорукие шудры, окружили немытые дети. Все тянули к нам руки. Все хотели денег.

Несколько самцов, по поведению больше смахивающих на животных, нежели на людей, сразу же начали уговаривать нас куда-то с ними пойти, навязчиво что-то предлагали, сбивчиво объясняли. Вся эта разношерстная толпа бежала следом, не оставляя нам возможности самостоятельного передвижения. Мы попытались спрятаться в ларьке с дешевыми сувенирами, но тщетно – нас караулили на выходе, постукивая костылями в окна.

Поразило даже не «качество» людей, а количество. Их было столько, что ни о каком личном пространстве не могло идти и речи.

Наконец мы кое-как вырвались из ужасного места, но вздохнуть свободно так и не получилось. Точнее, не получилось вдохнуть, потому что некоторые особи мужского пола беспрестанно испражнялись прямо на улицах. Там, где им приспичило. Мы бежали по «фешенебельным кварталам», на ходу дискутируя о правильности словесных конструкций.

– Если ты напишешь в своем дневнике, что они «испражняются», то формулировка будет некорректной, – заявила Маша. – Данное слово включает в себя оба процесса справления естественных нужд.

– Хорошо, тогда чем ты предлагаешь заменить? – заинтересованно спросила я, одним глазом наблюдая за очередным индийцем. Тот вылез из своей машины и начал орошать ее колесо.

– Грамотнее сказать – «справляют малую нужду».

– Не думаю, что подобное уточнение коренным образом изменит восприятие читателей, – упиралась я.

В этот момент индиец, испражняющийся на свое авто, приветственно замахал нам свободной рукой и крикнул: «Hello! Where are you from?»⁵

Ситуация была настолько абсурдной, что мы с Машей зашлись в приступе истерического смеха. Владелец автомобиля не понял нашей реакции и, казалось, даже обиделся. Что-то пробормотав себе под нос, он уселся назад в машину, а мы побежали дальше.

Глава 7. Часть души

Вскоре нас вынесло на широкую улицу. Небольшие постройки сменились высотными зданиями. Автомобили беспрерывно сигналили. Вокруг – суета и запах жареного. По обе стороны тротуара, почти повсеместно, вырисовывалась страшная картина быта.

Драные тряпки, на которых жили целые семьи. Здесь же – скромная утварь: пара тазиков с грязной жидкостью для умывания и мытья посуды, старые, ободранные игрушки. Молодая женщина, спавшая прямо на тряпье. Ребенок, вертевший за хвост живую крысу. Босоногие рикши, которые, подобно машинам, останавливались на светофорах. Художник, рисовавший дивную картину на асфальте. Мы пожалели его и кинули в баночку несколько монет, а он швырнул в нас грязной тряпкой.

– Фотографировать нельзя! – укоризненно сказал какой-то старик, проходивший мимо. – Вы отнимаете у человека часть души.

Как ни странно, он говорил по-английски почти без акцента, хотя одет был в рваное дхоти⁶.

Тощие собаки, вероятно, тоже знали о негативных последствиях фотосъемки. Они скалились и рычали, едва мы вытаскивали фотоаппараты.

Еще запомнились странные автомобильчики. Трехколесные, яркие, с нарисованными глазами, которые придавали машинкам вид фантастических существ. Сзади – открытый кузов, наполненный каким-то хламом.

А вот крыши обычных машин служили некоторым индийцам местом для сна – то и дело можно было увидеть дремавших мужчин. Хотя непонятно, как вообще можно заснуть при таком шуме, прямо в центре улицы да еще и на верхушке авто.

Там, где местные не спали, они ели. По обеим сторонам проспекта сосредоточилось огромное количество торговцев: жарят, варят, тут же продают. Булькающее месиво кипит в огромных чанах. Лапша, пряное мясо, выпечка. Вот двое мужчин в лунги⁷ поглощают пропитанные маслом шарики. Рядом с ними уличный парикмахер бреет своего клиента. А вон кто-то, прямо в одежде, обливается мутной водой из огромного жбана. И опять собаки – драные, чем-то больные, но с верой в глазах.

Замыкает всю эту пеструю картину очень тощий старец, восседающий под деревом. Из одежды на нем лишь ланготи⁸. По всей видимости, он в глубокой медитации: взгляд отрешен и как будто направлен внутрь себя.

– Давай перейдем улицу? – робко предложила Маша, глядя на бесконечный поток машин. – Отель ведь в том направлении.

Казалось бы, простая задача, да? Только не здесь! Светофоров и переходов нет. Пешеходам никто не уступает. Желающие оказаться на другой стороне отчаянно кидаются на дорогу и лавируют между машинами, каким-то чудом оставаясь в живых. Мы уставились на это зрелище, абсолютно не представляя себе, как будем осуществлять задуманное.

Внезапное появление старой облупленной колымаги прервало наши размышления. Она совершенно спонтанно остановилась, оттуда высунулся человек и долго, надрывно кричал. Некоторые из стоявших рядом с нами стали забираться внутрь, другие спешили к драндулету с дальнего конца улицы.

– Это автобус! – вдруг догадалась Маша.

Я стала крутить головой в поисках остановки. Тут развалюха тронулась с места, увлекая всех неуспевших за собой. Люди запрыгивали в нее на ходу и повисали гроздьями, цепляясь кто во что горазд.

– Так перебежим улицу? – спросила я.

– Давай все-таки поищем светофор. Должен же он быть хоть где-то.

Мы прошли еще пару километров и – о, чудо! – наконец узрели пешеходный переход.

Вернувшись в отель, мы первым делом облили сланцы хлоргексидином.

– Мама сказала, что надо обрабатывать обувь после каждой прогулки в городе, – заявила Маша, вытаскивая тюбики с бесцветной жидкостью из своего бездонного чемодана.

– Вряд ли нам хватит этого на год, – скептически заметила я, но на всякий случай протерла не только обувь, но и ноги. А также руки, шею и лицо.

Таково было наше знакомство с городом. Думаете, мы израсходовали весь антисептик? Нет. Ко всему привыкаешь. И к Индии тоже.

Глава 8. Звезды и поклонники

Через пару недель мы чувствовали себя почти звездами. А что, разве не так? Живешь на всем готовом, днем плаваешь в бассейне, томно пьешь кофе на веранде и маешься от безделья. Вечером надеваешь одно из концертных платьев, нахлобучиваешь шляпу – белую, красную, черную или соломенную с блестками – и спускаешься петь в бар. Разумеется, через служебный вход, то есть через кухню, где повара, взмыленные от жара и пара, бросают кухонную утварь и во все глаза смотрят на твое триумфальное шествие к сцене. Но и это еще не все!

В холле отеля красовалась огромная афиша с нашими физиономиями. «Мария и Алена – звезды мировой величины» – бессовестно врал постер.

Уже приезжал фотограф. Он долго щелкал камерой и просил шире улыбаться.

Уже обмолвилась одна газета!

Уже знал весь город: в баре отеля HHI поет не абы кто, а звездный дуэт из Франции.

Не удивляйтесь. Гражданство сменили вовсе не мы, так решил работодатель. Благодаря такому масштабному пиару мы очень быстро обзавелись почитателями нашего музыкального таланта. Они приходили в бар почти каждый день. Поклонников мы разделили на подвиды.

Подвид первый: «вуглускры»

Может, помните старый анекдот про Вовочку? Он, к сожалению, не совсем цензурный, и я рискую оказаться в книжной категории «восемнадцать плюс», если процитирую его здесь. Поэтому просто намекаю. Захотите – найдете.

Так вот, вуглускры обычно сидели либо поодиночке, либо вдвоем. Ясное дело, в углу. Оттуда они буквально съедали… нет, пожирали нас глазами. Затем обязательно передавали с официантом номер своего телефона или звонили сами и долго, сбивчиво что-то предлагали. Понять содержимое их речей абсолютно не представлялось возможным.

Добросердечная Маша всегда жалела вуглускров, считая их незлобивыми. Я же, наоборот, этот тип мужчин недолюбливала. Согласитесь, мало приятного, когда ночью тебя будят звонком.

Подвид второй: «колдуны»

Я ведь вам говорила, что в бар ходили в основном мужчины? И если им хотелось танцевать, то они это делали! Мужчины-колдуны даже не танцевали, а, сидя на месте, совершали руками или телом странные движения под нашу музыку. Такой тип поклонников – самый безобидный.

Подвид третий: «танцующие дервиши»

Сюда можно отнести посетителей, которые, заслышав наши песни, неизменно пускались в пляс. Когорту танцоров возглавлял некто «Дедушка» – старичок лет шестидесяти. Дедушка обычно увлекал за собой большую часть зала, и вот уже все мужчины вскакивали со своих мест и галопировали по кругу, хватая друг друга за руки, подобно дамам и кавалерам. Мне все время казалось, что они пьяны, однако на их столах не стояло ничего кроме колы!

Зрелище танцующих дервишей было настолько уморительным, что мы с Машей бросали микрофоны и заходились смехом. Потом плясуны обступали нас плотным кольцом и умоляли спеть еще. «Пожалуйста! Всего одно отделение! Только полчасика! Ну что вам жалко, что ли? Хоть песенку!»

И так каждый день…