Рядом с Карсой кто-то зашелся кашляющим смехом. Потом он увидел лысого кривоногого мужчину, командовавшего матросами. Тот глядел на своих подчиненных и язвительно улыбался.

– Забавно слушать, как главарь разбойников рассуждает о государственных делах, – сказал он на натианском наречии. – И где же, интересно, ты поднабрался такой мудрости? Наверное, не смог совладать с дюжиной своих головорезов? Одного только не пойму: зачем ты распинаешься перед этим болваном? Он же ни одного твоего слова не понимает. Хотя тебе, поди, слушатели нужны? Уж лучше разговаривать с таким, чем с мачтой, да? Все вроде живая душа. Мели что хочешь: не перебьет и спорить не будет.

– Каждый по-своему коротает время, – пожал плечами Торвальд Ном. – Особенно когда не сам им распоряжается. А позвольте узнать, господин первый помощник, долго ли мы простоим в Мэлинтеасе?

– Тебе-то не все равно? – огрызнулся натианец. – Узникам увольнение на берег не положено.

– Да я просто так спросил, любопытно стало.

– Хорошо, скажу. Пару дней – это точно. Здесь мы возьмем на борт шесть взводов малазанских солдат и поплывем в Генабарис. Там вы все покинете наш корабль, и я наконец-то забуду о вашем существовании.

– Чувствую, вас что-то тревожит. Или в Мэлинтеасе не так спокойно, как кажется?

Первый помощник капитана смерил даруджийца долгим взглядом.

– Больно масляный у тебя голос, разбойник. Такие обычно у когтей бывают. Впрочем, мне все равно. Можешь настрочить в своем доносе: в Мэлинтеасе хватает солдат Багровой гвардии, и они всячески подстрекают коривийцев к мятежу. Дошло уже до того, что вечером малазанские караульные ходят не иначе как по два взвода. А теперь мы вдобавок еще и лишаемся двух третей наших сил. Словом, положение в Мэлинтеасе очень шаткое.

– Неужели императрица не знает? – удивился Ном.

– А это ты у нее спроси.

Заметив отлынивающих от дела матросов, натианец двинулся к ним, на ходу осыпая лентяев ругательствами.

Торвальд Ном снова запустил руки в бороду.

– Багровая гвардия?.. Это будет посерьезнее грызни натианцев с коривийцами. Ох, не завидую я наместнику.

Карса все чаще впадал в беспамятство. Поначалу он боялся этих «прыжков в пустоту», а потом перестал. Они по крайней мере приносили избавление от боли.

Днище повозки качалось и подпрыгивало. Карса подумал, что его сбросили за борт. Он открыл глаза и увидел, что висит в воздухе. Тело несколько сместилось, и натянувшиеся цепи врезались в самые чувствительные места. Днище было привязано к двум толстенным канатам. Извиваясь, они ползли вверх. Матросы на берегу становились все меньше, а небо, в котором парили чайки, – все ближе. Засмотревшись на птиц, юноша и не заметил, как окончилось его воздушное путешествие.

Его втащили на среднюю палубу огромного корабля, полную малазанских низинников. Уши теблора наполнились гулом десятков голосов. Повсюду громоздились ящики и тюки, которые по желобам опускали внутрь судна.

Канаты натянулись. Днище вместе с Карсой встало возле главной мачты. Она была раза в два толще, чем на прежнем корабле. Отцепив канаты, матросы проворно привязали теблора к мачте и отошли подальше.

Великан улыбался.

– Вас напугала его жуткая улыбка? – услышал он голос Торвальда Нома. – Поверьте мне, этот человек безобиднее мухи. Можете не волноваться, если, конечно, вы не напичканы различными морскими суевериями.

Кто-то со всей силы ударил Торвальда. Даруджиец упал к самым ногам Карсы. Из разбитого носа полилась кровь. Ном очумело моргал, однако не делал попыток встать. К нему подошел какой-то странного вида низинник. Невысокого роста, широкоплечий. Больше всего Карсу удивил цвет его кожи: она была не белой и не черной, а серовато-синей. Чувствовалось, здесь он – большой начальник. Возможно, даже предводитель корабля. Или, как говорят у низинников, капитан.

Низинник взглянул на главаря разбойников, а потом на притихших матросов.

– У них это называется «пырнуть с поворотом»! – заорал он на малазанском наречии. – А вы, как стадо баранов, купились, поймались на его уловки.

Взгляд синекожего низинника вернулся к Ному.

– Запомни, узник: еще раз ляпнешь что-нибудь подобное, я отрежу тебе язык и приколочу его к мачте. И если вы оба нарушите установленный на корабле порядок, я свяжу вас вместе и вышвырну за борт. Ты понял меня?.. Я не слышу ответа! Если прикусил язык, просто кивни!

Вытерев окровавленное лицо, Торвальд Ном торопливо закивал.

Синекожий низинник подошел к Карсе.

– А ну-ка, великан, сотри с лица свою дурацкую улыбку, иначе я срежу ее кинжалом. Жрать можно и без губ, да и киркой махать на руднике – тоже.

Карса молча таращился на него.

– Ты слышал меня?

Торвальд поднял дрожащую руку.

– Господин капитан, позвольте объяснить: он вас не понимает, ему ум отшибли.

– Боцмана ко мне!

– Я здесь, капитан.

– Завяжи этому идиоту пасть.

– Слушаюсь.

Карсе плотно обвязали рот куском просоленной мешковины, натянув ее почти до середины носа.

– Не перестарайся, болван. Он же так задохнется.

– Виноват, исправлюсь.

Боцман спустил тряпку пониже и ослабил узел.

– Ну а вы что зенки вылупили? – накинулся на матросов синекожий.

Матросов как ветром сдуло. Когда капитан скрылся, Торвальд Ном встал.

– Ты уж прости меня, Карса, – промямлил он разбитыми губами. – Ты потерпи немного. Я потом сниму эту тряпку. Но когда я сниму ее, перестань улыбаться. Очень тебя прошу…

«Зачем ты пришел ко мне, Карса Орлонг, сын Синига и внук Палика?»

Их каменные лики – один рядом, а другие поодаль – юноша видел сквозь туманную пелену. Все семь.

– Неужели, Уригал, я стою сейчас пред тобою? – удивился Карса.

«Твой дух, но не тело. Твой дух сумел покинуть смертную темницу».

– Уригал, я… не выполнил данных тебе клятв.

«Не выполнил, Карса Орлонг. Ты покинул нас. Теперь и мы тоже покидаем тебя. Мы вынуждены искать другого воина, превосходящего тебя силой и стойкостью. Того, кто не сдастся врагам и не убежит с поля боя. Мы ошиблись в тебе, Карса Орлонг».

Туман то густел, то истончался. Воитель стоял на вершине холма, который медленно оседал. От его рук вниз по склону тянулись цепи. Сотни оков, уходящих во все стороны. Туман сделался радужным. Концы цепей скрывались в нем, и там происходило какое-то движение. Услышав хруст, Карса опустил глаза. Оказывается, он стоял на костях. То были кости теблоров и низинников. Весь холм целиком состоял из костей.

И вдруг цепи опали. Радужный туман двигался к нему, и то, что скрывалось за туманом, тоже двигалось.

Молодого воина охватил ужас.

Из тумана появлялись трупы. Многие были обезглавлены. У каждого в груди зияла рваная рана, и туда уходила цепь. Мертвецы протягивали к Карсе руки; их пальцы с длинными ногтями непрестанно шевелились. Достигнув подножия холма, покойники начали карабкаться вверх. Они спотыкались и падали, но снова поднимались и карабкались дальше.

Юноша силился убежать, но кости не пускали. Они крепко опутали ему ноги.

«Веди нас, воитель!» – слышалось со всех сторон.

«Веди нас, воитель!» – повторяли полуистлевшие глотки.

Карса закричал.

«Веди нас, воитель!»

Руки мертвецов были совсем рядом. Ногти царапали воздух, приближаясь к его лицу.

Кто-то ухватил Карсу за ступню.

Голова его запрокинулась, громко стукнувшись о доски. Он глотнул воздуха, и тот струей песка потек ему в горло. Карса закашлялся и открыл глаза… Перед ним слегка покачивалась палуба корабля. На палубе стояли матросы и молча глядели на него.

Нижняя часть лица все еще была завязана мешковиной. Карса продолжал кашлять, обжигая себе легкие. В горле творилось что-то непонятное, словно там оборвались все жилы. Наверное, он кричал. Кричал долго, не переставая, и теперь в глотке образовался комок, не пускавший воздух.

Карса понял, что умирает.

«Мы решили пока не бросать тебя, – послышалось у него в мозгу. – Дыши, Карса Орлонг. Дыши, если не хочешь вновь увидеть свою смерть. Дыши».

С него наконец-то сорвали ненавистную тряпку. В легкие хлынул холодный воздух.

Глаза слезились, и Карса плохо видел стоящего рядом Торвальда Нома. Лицо и борода даруджийца потемнели. Ном о чем-то его спрашивал, громко выкрикивая слова, однако Карса почти ничего не слышал. Слова, будто камни, отлетали прочь, ударяясь о застывших, охваченных страхом малазанцев.

Карса поднял глаза и не узнал неба. Там клубились тучи – серые, лиловые и черные. Между ними светились красновато-коричневые разрывы, напоминающие раны. Надвигалась буря. А из разрывов опускались… цепи. Они хлестали море на всем его протяжении, до самого горизонта. Сотни толстых черных цепей. Воздух трещал и осыпался красноватой пылью. Теблору стало страшно.

Он вспомнил рассказы Нома о морских бурях, когда ветер… Однако ветра-то как раз и нет. Громадные тряпки на мачтах (низинники называли их парусами) обвисли. И волн вокруг корабля тоже не было. Он скользил по стоячей воде, похожей на поверхность пруда. А буря все равно надвигалась.

К ним подошел матрос с жестяной кружкой. Он молча подал кружку Торвальду, и тот поднес жестянку к потрескавшимся губам великана. Вода была противной на вкус и обжигала горло. Карса отвернулся.

Торвальд Ном продолжал говорить. Тихо, настойчиво. Постепенно до Карсы стал доходить смысл его слов:

– …мы думали, ты уже не очнешься. Только по биению сердца и узнавали, что ты еще жив. Знаешь, сколько прошло времени? Ты не поверишь: несколько недель. Это просто чудо, что ты не умер. У тебя все тело усохло. Сплошные кости – даже там, где их быть не должно.

Ном сделал новую попытку напоить Карсу. Тот оскалил зубы.

– А потом вдруг наступил странный штиль. И так длилось много дней подряд. Ни облачка на небе… вплоть до сегодняшнего дня. Первое появилось, когда ты шевельнулся. Ты запрокинул голову и начал кричать… Я понимаю, дружище. Вода успела протухнуть. Но другой здесь нет. А тебе обязательно надо промочить горло. Пей.

Превозмогая отвращение, теблор сделал несколько глотков.

– Карса, матросы говорят, что это ты вызвал бурю. Понимаешь? Они просят тебя успокоить небеса. Они сделают все, что ты потребуешь. Снимут цепи, освободят тебя. Слышишь? Только утихомирь эту страшную бурю. Карса, послушай меня, пожалуйста. Иначе мы все погибнем.

Каждый удар черных цепей вздыбливал воду. Глыбы облаков нависали над океаном. Казалось, еще немного, и они накроют его собой.

С верхней палубы спустился капитан корабля. Его лицо было совсем серым.

– Послушай, даруджиец, я повидал много штормов, но этот… Он наслан не Маэлем. – Трясущимся пальцем капитан ткнул в сторону Карсы. – Скажи ему, чтобы прекратил бурю, пока еще не поздно. Пусть заставит облака рассеяться. Как только он это сделает, мы сумеем договориться. Что ты медлишь, даруджиец? Ну же, скажи ему!

– Капитан, все это я ему уже говорил, – ответил Торвальд. – Но как великан остановит бурю? Еще неизвестно, понял ли он вообще мои слова. И откуда мы знаем, что буря началась по его вине?

– А это мы сейчас проверим!

Капитан махнул рукой. К нему подбежало десятка два матросов, вооруженных топорами. Торвальда Нома швырнули на палубу. Матросы принялись рубить толстые канаты, крепившие днище повозки к мачте. Другие матросы приволокли сходни и приладили их к перилам правого борта. Чтобы днище не рухнуло на палубу, его подперли бревнами.

– Постойте! – крикнул капитану Ном. – Вы же не посмеете…

– Сейчас сам все увидишь! – рявкнул в ответ капитан.

– Но хотя бы снимите с него цепи!

– Еще чего!

Капитан схватил за руку пробегавшего матроса.

– Тащи сюда все пожитки этого теблора. Все, что мы изъяли у рабовладельца. Может, рыбам понравится. И шевелись!

А цепи продолжали хлестать океан. Они неумолимо приближались к кораблю. От оглушительных ударов сотрясались мачты и трещали переборки.