– Видишь ли, девочка, – добавил Амманас, подавив смешок, – нас здесь быть не должно. Имена именам рознь. – Он обернулся к Котильону и уже ледяным тоном добавил: – С ее отцом тоже нужно бы разобраться. Послать гончих?

– Нет, – ответил Котильон. – Пусть живет.

– И как же тогда поступим?

– Полагаю, – произнес Котильон, – если предложить хорошее вознаграждение, алчность возьмет свое. – А в следующей его реплике отчетливо прозвучал сарказм. – Уж такое-то чародейство тебе под силу, не так ли?

Амманас хихикнул:

– Бойтесь теней, дары приносящих.

Котильон снова повернулся к девочке. Он широко развел руки. Тени, которые прежде скрывали лицо мужчины, теперь заструились по его телу.

Амманас заговорил, и рыбачке показалось, что его слова звучат откуда-то издалека.

– Она нам идеально подходит. Императрица никогда не сможет ее выследить, Ласин это даже в голову не придет. – Он возвысил голос: – Не так уж это и плохо, дитя, – быть пешкой бога.

– Не кнутом, так пряником, – быстро пробормотала дочь рыбака.

Котильон на миг удивился этому странному заявлению, но потом лишь пожал плечами. Тени рванулись вперед и окутали девочку. От их холодного касания сознание ее рухнуло куда-то вниз, во тьму. Последним ощущением был мягкий воск свечи в правой руке, который словно бы проступил между ее сжатыми в кулак пальцами.

* * *

Капитан поерзал в седле и бросил взгляд на женщину, которая ехала рядом.

– Мы перекрыли дорогу с обеих сторон, госпожа адъюнктесса. Всех направляем обходным путем, подальше от моря. Так что слухи исключены: не беспокойтесь, ни слова не просочится.

Офицер промокнул пот на лбу и поморщился. В шерстяном подшлемнике было жарко, да еще он вдобавок натер лоб.

– Что-то не так, капитан?

Он покачал головой, глядя на дорогу:

– Шлем болтается. Когда я в последний раз его надевал, волос у меня было побольше.

Адъюнктесса императрицы ничего не ответила.

В ярких лучах утреннего солнца белое пыльное полотно дороги ослепительно блестело. Капитан чувствовал, как по телу его стекает пот, а бармица шлема цепляется за волоски на шее. У него уже ныла поясница. Капитан вот уже много лет не садился на коня и успел порядком отвыкнуть от верховой езды. При каждом шаге лошади позвонки неприятно похрустывали.

Времена, когда он при виде любого, кто был выше его по званию, моментально вытягивался в струнку, давно миновали. Но эта женщина как-никак являлась адъюнктессой императрицы, личной посланницей Ласин, исполнительницей ее воли. Меньше всего капитану хотелось выказать слабость перед этой дамочкой, молодой и опасной.

Впереди дорога начинала петлять и уходила вверх. Слева дул солоноватый ветер, посвистывая между покрытыми свежими почками деревьями, что росли с этой стороны дороги. После полудня ветер станет горячим, как печка, и вместе с отливом поднимет вонь с полосы прибоя. Солнечный жар принесет и кое-что другое. Капитан надеялся, что к этому моменту он уже вернется в Кан.

Старый вояка пытался не думать о том месте, куда они направлялись. Пусть у его начальницы голова об этом болит. За годы службы Малазанской империи он научился понимать, когда следует перестать думать. И сейчас был именно такой момент.

– Давно тут служите, капитан? – заговорила адъюнктесса.

– Так точно, – проворчал он.

Женщина чуть подождала, а затем уточнила:

– Как давно?

Он замялся:

– Тринадцать лет, госпожа адъюнктесса.

– Значит, еще за императора сражались, – сказала она.

– Так точно.

– И благополучно пережили чистку.

Капитан покосился на свою спутницу. Если женщина и почувствовала его взгляд, то ничем этого не показала. Готовая к бою верхом, она продолжала смотреть на дорогу, легко покачиваясь в седле, слева у нее висел длинный меч в ножнах. Волосы адъюнктессы были либо коротко подстрижены, либо собраны под шлемом. И фигурка грациозная, подумал капитан.

– Что вы на меня уставились? – продолжила адъюнктесса. – Не понимаете, о чем я говорю? Я спрашиваю про чистку, которую проводила императрица Ласин после безвременной кончины своего предшественника.

Капитан скрипнул зубами и опустил подбородок, чтобы натянуть ремешок шлема, – он не успел побриться, и пряжка натерла кожу.

– Ну, положим, убивали далеко не всех. Жителей Итко-Кана не так-то легко расшевелить. Тут у нас обошлось без восстаний и без массовых казней, не то что в других частях империи. Мы просто сидели и выжидали.

– Я так понимаю, – с легкой улыбкой заметила адъюнктесса, – что вы не благородных кровей, капитан.

Он хмыкнул:

– Ну, будь я аристократом, не выжил бы даже тут, в Итко-Кане. Мы оба прекрасно это знаем. Приказания императрицы были предельно четкими, даже канские шуты не посмели бы ослушаться. – Капитан нахмурился. – Так что вы угадали, госпожа адъюнктесса, я и впрямь выслужился из рядовых.

– А в каком последнем сражении вы участвовали?

– На Виканских равнинах.

Долгое время они ехали молча, минуя то одного, то другого солдата на дороге. По левую руку деревья уступили место вересковой пустоши, за которой виднелись белые гребни морских волн.

– Скольких стражников вы поставили на охрану оцепленной территории? – снова заговорила адъюнктесса.

– Одиннадцать сотен, – ответил капитан.

Она повернула к нему голову, взгляд холодных глаз из-под шлема стал жестче. Капитан изучил выражение ее лица. И пояснил:

– Побоище тянется на пол-лиги от моря, госпожа адъюнктесса, и еще четверть лиги по берегу.

Женщина промолчала.

Они подъехали к вершине. Там столпились десятка два солдат, остальные ждали на склоне. Все обернулись к всадникам.

– Лучше приготовьтесь заранее, госпожа адъюнктесса. Зрелище еще то.

Женщина изучала лица солдат, стоявших у обочины. Она знала, что это закаленные в боях мужчины и женщины, ветераны осады Ли-Хена и Виканских войн на северных равнинах. Но тут они увидели нечто такое, что сделало их слабыми и уязвимыми. Солдаты смотрели на посланницу Ласин с таким вниманием, что ей стало не по себе, они словно бы жаждали получить ответ. Адъюнктесса подавила желание заговорить с ними, проезжая мимо. Может, следовало бы хоть как-то успокоить людей? Но она никогда не обладала даром утешения. В этом они с императрицей были похожи.

Откуда-то с той стороны гребня раздавались крики чаек и ворон, их гомон слился в несмолкаемый гул, когда всадники достигли вершины. Не обращая на солдат внимания, адъюнктесса направила коня вперед. Капитан последовал за ней. Они поднялись на гребень и посмотрели вниз. Дорога здесь опускалась примерно на одну пятую часть лиги, а потом снова поднималась по склону прибрежного холма.

Землю укрывали тысячи чаек и ворон, копошившихся в канавах и среди зарослей низкого вереска и дрока. Под этим подвижным черно-белым морем вся земля была равномерно багрово-алой. То тут, то там выпирали ребристые туши лошадей, а между пронзительно кричащими птицами угадывался блеск железа.

Капитан расстегнул ремешок, медленно снял с головы шлем и поставил его на луку седла.

– Госпожа адъюнктесса…

– Меня зовут Лорн, – тихо сказала женщина.

– Сто семьдесят пять мужчин и женщин. Двести десять лошадей. Девятнадцатый полк Итко-Канской Восьмой кавалерийской дивизии. – На миг у капитана перехватило дыхание. Он посмотрел на Лорн. – Погибли все, без исключения. – Конь почуял запах мертвечины и заплясал под ним. Капитан резко натянул поводья, и животное задрожало и замерло, прижав уши и широко раздувая ноздри, все его мускулы напряглись. Жеребец адъюнктессы даже не шелохнулся. – Все успели обнажить оружие и дрались с неведомым врагом. Однако все погибли, не убив при этом ни одного из нападавших. Загадочная история.

– Берег внизу осмотрели? – спросила Лорн, по-прежнему глядя на дорогу.

– Никаких следов высадки, – ответил капитан. – Вообще нигде никаких следов – ни у моря, ни на суше. Трупов на самом деле больше, госпожа адъюнктесса. Фермеры, крестьяне, рыбаки, просто путники на дороге. Всех разорвали на куски – детей, собак, скот. – Он вдруг замолк и отвернулся. – В общей сложности больше четырехсот погибших, – хрипло проговорил он. – Точное число так и не установили.

– Понятно, – произнесла Лорн лишенным эмоций голосом. – Свидетели есть?

– Ни одного.

По дороге к ним приближался молодой всадник. Он пригнулся к холке, успокаивая своего коня, которому предстояло пройти через побоище. Птицы с возмущенными воплями взлетали перед юношей, но стоило ему проехать, как они сразу же снова усаживались на трупы.

– Кто это? – спросила адъюнктесса.

– Лейтенант Ганос Паран, – проворчал капитан. – Недавно к нам переведен. Из Унты.

Лорн прищурилась и посмотрела на всадника. Он добрался до края долины и остановился, чтобы отдать приказания солдатам, расчищавшим дорогу, а потом выпрямился в седле и бросил взгляд в их сторону.

– Паран. Из дома Паранов?

– Так точно. Благородных кровей парень, и все такое.

– Позовите его сюда.

Капитан взмахнул рукой, и Паран пришпорил лошадь. Вскоре он осадил ее рядом с командиром и отдал ему честь.

Сам лейтенант и его конь с ног до головы были покрыты кровью и ошметками плоти. Вокруг жадно кружили мухи и осы. Вблизи лейтенант Паран оказался постарше, чем думала Лорн. И в любом случае лицо у него было красивое и мужественное.

– Были на той стороне, лейтенант? – спросил капитан.

Паран кивнул:

– Так точно, был. Там, внизу, есть рыбацкая деревушка. Около дюжины хибар. Трупы обнаружены во всех, кроме двух. Все лодки вроде как на причале, хотя, может, и не хватает парочки.

– Опишите пустующие дома, лейтенант, – вмешалась Лорн.

Он отмахнулся от обезумевшей осы.

– Первая хижина находится далеко от берега, почти у самой дороги. Мы думаем, госпожа адъюнктесса, что там жила старуха, тело которой нашли на обочине примерно в полулиге к югу отсюда.

– Основания?

– Вещи в доме явно принадлежат одинокой пожилой женщине. К тому же она там часто жгла свечи. Восковые. У старухи на дороге были обнаружены мешок с репой и несколько восковых свечей. В этих краях они дорого стоят.

– Сколько раз вы уже проехали по этому полю, лейтенант? – спросила Лорн.

– Достаточно, чтобы привыкнуть, госпожа адъюнктесса, – скривился тот.

– Хорошо. А что во втором доме?

– Мы полагаем, там жил рыбак с дочерью-подростком. Хибара стоит на самом берегу, напротив причала.

– Оба бесследно исчезли?

– Да, госпожа адъюнктесса. Но мы до сих пор обнаруживаем новые тела в полях рядом с дорогой.

– Однако не на берегу?

– Никак нет, не на берегу.

Адъюнктесса нахмурилась, недовольная тем, что мужчины выжидающе смотрят на нее.

– Капитан, а каким оружием убили ваших солдат?

Капитан замялся, а потом перевел взгляд на лейтенанта:

– Вы там все облазили, Паран. Выскажите свое мнение.

– Слушаюсь, сэр, – ответил Паран и натянуто улыбнулся. – Естественным оружием.

Капитан почувствовал в животе холод. Он очень надеялся, что ошибается.

– Как это понимать? – изумилась Лорн. – В каком смысле – естественным?

– Ну, в основном клыками, – пояснил молодой человек. – Очень крупными и чрезвычайно острыми.

Капитан откашлялся:

– Волков в Итко-Кане не было уже лет сто. В любом случае их трупов нигде не обнаружено…

– Если это были волки, – сказал Паран, глядя на море, – то размером с мулов. Однако не обнаружено вообще никаких следов, госпожа адъюнктесса. Ни одного клочка шерсти.

– Значит, не волки, – заключила Лорн.

Паран пожал плечами.

Женщина набрала полную грудь воздуха, на некоторое время задержала его, а потом медленно выдохнула.

– Я хочу осмотреть рыбацкую деревню.

Капитан уже приготовился надеть шлем, но адъюнктесса покачала головой: