В Москве масонских лож существовало более сорока. Первая из масонских лож – «Клио» – была основана в 1763 году; есть известие, что императрица Екатерина II была попечительницей (tutrice) ложи «Клио»^[43]. Через десять лет спустя в Москве была основана вторая ложа – «Трех мечей» («Zu den drei Degen»); в этой ложе был мастером известный друг Новикова – Шварц. Ложа располагала большими денежными средствами, которые получила от графини Чернышевой. В 1774 году была основана третья ложа в Москве, приезжими купцами-иностранцами, и носила она название La Réunion des Etrangers. В 1775 году из Петербурга перенесены ложи «Латоны» и «Горуса» (Horus), и в этот же год, под управлением Новикова, открыты четыре еще младшие ложи, где мастерами были Лопухин, Гамалея, Кутузов и Ключарев, и в этот же год была перенесена из Петербурга в Москву «Ложа Озириса» и также основан в Москве орден «Тамплиерства» бароном Бенингсом. Ешевский говорит^[44], что братья-масоны усомнились в законности Бенингсова основания и обращались чрез посредство ложи «Трех глобусов» к герцогу Брауншвейгскому. В 1779 году основаны ложи «Аписа», «Трех Знамен», или «Мастер-ложа»; мастером здесь был П. А. Татищев. Под начальством Татищева в Москве работали еще три другие масонские ложи: в одной из них мастером стула был сын Татищева, в другой – купец Таусен.

Около этого же времени в Москве, по показанию Новикова, были еще две ложи «настоящих французских»; в одной из этих лож главным двигателем был приезжавший в то время в Москву известный граф Калиостро.

В 1786 году была в Москве еще эклектическая ложа «Гармония», где соединялись братья разных лож для лучшего устройства русского масонства. Мастером был в ней известный Шварц. В 1782 году, 21 октября, была основана ложа «Девкалиона»; мастером стула здесь был известный Гамалея.

В 1783 году открывается в Москве ложа «Сфинкса»; под начальством князя Гагарина, эта ложа была признана четвертой ложей-матерью. В 1784 году в Москве возникает ложа «Блистающей звезды» под руководством мастера стула И. Вл. Лопухина; затем ложа «Св. Моисея», где мастером был Ф. П. Ключарев, и ложа «Светоносного треугольника», здесь мастером стула был А. М. Кутузов, и в этом же году, 1 сентября, московские розенкрейцеры^[45] учреждают «Типографскую компанию».

1785 и 1786 годы для московских масонов полны разных тревог; в эти годы масонство со стороны правительства подпадает под строгий присмотр. 23 декабря выходит указ Екатерины II к митрополиту Платону и графу Брюсу об испытании Новикова в законе Божием и рассмотрении изданных им книг; через месяц следует другой указ московскому губернатору П. В. Лопухину об осмотре масонских больниц и школ.

В этом году ходят в московском обществе упорные слухи, что некоторые масонские собрания стали превращаться в политические клубы; молва обвиняет в якобинстве гр. Строганова, Репнина, Шувалова и еще некоторых других вельмож. В 1786–1787 годах московские розенкрейцеры просят покровительства у великого князя Павла Петровича. В 1788 году основывается в Москве ложа «Пламенеющей звезды» («Zum flammenden Stern»). В марте 1790 года опять гроза наступает для масонов. Екатерина II поручает князю Прозоровскому следить без огласки за московскими масонами; в следующем году уже в Москву приезжают гр. Безбородко и Архаров для разведывания о масонах; в ноябре этого же года уничтожается типографская компания.

В 1792 году, как мы выше уже упомянули, – обыск типографии Новикова и арест его самого и заключение в крепость в Шлиссельбурге. Затем строго следят за всеми масонами, делают обыски, и идут аресты. Так, возвращавшихся из-за границы масонов Невзорова и Колокольникова сперва заключают в Невский монастырь, а после сажают их в крепость.

В 1793 году выходит указ Екатерины об истреблении запрещенных и вредных новиковских изданий; вследствие этого сожжено на Болоте руками палачей более 18 656 книг.

В последующем году и в царствование императора Павла I в Москве о масонстве нет никаких известий, но несомненно, что ложи за все эти годы действовали, но держались в большой тайне. Снова же масонские ложи в Москве воскресают уже в царствование императора Александра Благословенного; в числе первых лож этой эпохи здесь известны были «Ложа тройственного спасения», основанная от «Астреи»; мастером стула здесь был купец Розенштраух; ложа эта помещалась в Демидовом переулке, в приходе Богоявления Господня; братьями были здесь почти все иностранцы.

Затем в то время не менее известна также была ложа «Ищущих манны», где мастером стула был С. П. Фонвизин, ритор Ал. Ив. Поздеев, известный орловский помещик Малоархангельского уезда; первый стуарт был Вас. Львов. Пушкин. В 1822 году вышло запрещение тайных обществ и масонских лож и затем, в 1829 году, новое подтверждение этого запрещения. Но, кажется, несмотря на строгое запрещение, масонские ложи тайно еще в Москве существовали, хотя и в крайне ограниченном числе.

Так, пишущему эти строки передавал известный московский старожил, директор московского архива, покойный князь М. А. Оболенский, что еще в конце пятидесятых годов нынешнего столетия где-то на Полянке существовала тайно масонская ложа, где, по ходившим в городе слухам, мастером стула был известный в то время проповедник одной из церквей на Арбате.

В шестидесятых годах на Мясницкой улице, напротив почтамта, в доме бывшем Кусовникова, существовал целый ряд комнат со всеми атрибутами и украшениями прежнего масонства. Владельцы этого дома, очень состоятельные, но скупые старики, муж с женой, поселившиеся без прислуги в доме тотчас по уходе французов из Москвы, с переездом в дом и войдя в первую из таких масонских зал, обитую всю черным, со скелетом в углу и с ремешками на стенах, как они называли иероглифы, из суеверного страха и перепуга так и не решились обойти всех комнат, а заблагорассудили заколотить двери навсегда.

Оригиналы-старики прожили в доме более пятидесяти лет, ни разу не переступив порога таинственных и страшных комнат фармазонов^[46].

А. А. Мартынов^[47] говорит, что дом Кусовниковых ранее более восьмидесяти лет был во владении Измайловых, и позднее, когда перешел к последним владельцам, то многие годы являл собою вид запустения и одичалости в центре московского движения: ворота его редко растворялись, на дворе виднелся обширный огород. Владельцы его вели жизнь загадочно отшельническую, не имели прислуги, кроме дворника, и выезжали кататься лишь по ночам. В Москве об этом доме ходило немало толков.

Обнародование манифеста о коронации Екатерины II на Соборной площади Кремля 18 сентября 1762 года. А. Мельников с гравюры А. Колпашникова по оригиналу Ж. Девельи и М. Махаева. 2-я пол. XIX в.

Глава V

Второй приезд Екатерины в Москву. – Село Коломенское. – Последний приезд Екатерины в Москву. – Анненгофский сад и дворец. – Празднества во время пребывания Екатерины в Москве. – Сокольничье поле. – Сокольники и их прошлое. – Народные празднества при императоре Александре I. – Первое мая в Сокольниках в старину. – Дача графа Ростопчина. – Начало московских народных гуляний. – Старые кунстмейстеры, балансеры, великаны, скоморохи, гусляры и проч. – Гулянье на Масленице. – Кулачные бои. – Санное катанье и маскарад.

В конце июня 1787 года Москва снова увидела Екатерину II. Императрица приехала в древнюю столицу на возвратном пути своего путешествия из Крыма. В Москве государыня намеревалась отпраздновать двадцатипятилетие своего царствования. Екатерина ехала с блестящей свитой, при ней были три посланника: английский – Фритц Герберт, французский – Сегюр и австрийский – Кобенцел. Государыня в шутку называла их своими карманными министрами. Затем в свите были еще князь де Линь, граф Ангальт, и в числе других замечательных лиц, сопровождавших государыню в путешествии, находились графы Чернышев, Безбородко и Дмитриев-Мамонов. Последнего государыня называла «красным кафтаном» (Habit rouge). «Под этим красным кафтаном, – говорила она, – скрывается превосходнейшее сердце, соединенное с большим запасом честности. Наружность его также совершенно соответствует внутреннему достоинству: черты лица правильны, чудные черные глаза с тонко нарисованными бровями, рост несколько выше среднего, осанка благородная, поступь свободная» и т. д. (Такой, как описывает императрица, блестящей наружности портрет графа Мамонова, кажется единственный, висит в Царскосельском дворце, в круглой агатовой комнатке; писан он карандашом на небольшой белой мраморной дощечке; молодой красавец изображен одетым в какой-то маскарадный костюм.)

Государыня, не доезжая десяти верст до Москвы, остановилась в селе Коломенском; приехав сюда, императрица уже нашла своих внуков, расположившихся здесь с начала июня месяца. Государыня остановилась во дворце, построенном в шесть месяцев. Начат он был почти в день выезда императрицы в путешествие. Стоял он на том же месте, где теперь стоит и нынешний, близ церкви Вознесения, но он был гораздо обширнее теперешнего.

По рассказам коломенских старожилов, здание Екатерининского дворца занимало бо́льшую часть той площади, которая теперь находится между воротами Вознесенской и Георгиевской церквей и садом, примыкающим к одноэтажному павильону, находящемуся на левой стороне нынешнего дворца. Екатерининский дворец был о четырех этажах: два нижних были каменные, а верхние – деревянные.

Около дворца стоял «Оперный дом», а против дворца через Москву-реку был деревянный мост. В этом дворце жила императрица, а с нею и внуки ее Александр и Константин. До сих пор еще в Коломенском живо предание о том, как учился под кедром Александр и как он с братом Константином стрелял из пистолета в Дьяковском овраге^[48]. Дворец, в котором жила Екатерина II, безжалостно приказал сломать бывший начальник Кремлевского дворца князь Н. Б. Юсупов и перевезти его в Кремль. Старый же дворец царя Алексея Михайловича, в котором родился Петр Великий, был сломан еще в 1767 году. В это время дворец был настолько ветх, что не было уже возможности поддерживать его, а потому императрица и приказала разобрать его; уважая отечественные древности, Екатерина приказала сделать вернейшую модель старого дворца, которая, как пишет А. Корсаков^[49], долгое время хранилась вместе с прочими редкостями в московской Оружейной палате, но где находится теперь – неизвестно^[50]. По рассказам Бергхольца, бывшего в нем 4 мая 1722 года, в нем было 270 комнат и 3000 окон. «В числе комнат есть красивые и большие, но все вообще так ветхо, что уже не везде можно ходить, почему наш вожатый в одном месте просил нас не ступать по двое на одну доску, и мы, конечно, не пошли бы, если бы нам об этом было сказано прежде; но он думал, что так как сам император еще недавно всюду ходил там, то и нас необходимо поводить. 〈…〉 Коломенский дворец, – добавляет Бергхольц, – построен 60 лет тому назад отцом его величества, который и сам не далее как за 27 лет еще жил в нем и потому назначил теперь известную сумму на его возобновление». В петровское время в летнее время в селе Коломенском стояло до 31 000 солдат лагерем.

Коломенские плодовые сады, скотный и птичий дворы были первые в России. Все празднества, бывшие во время коронации Екатерины I, Петра II, Анны и Елисаветы, устраивались в этом дворце. Император Петр II часто езжал сюда на охоту, а в 1729 году провел здесь все лето. Особенно императрица Елисавета Петровна заботилась о поддержании и сохранении дворца своего деда, где в то время хранилась и колыбель великого ее родителя. Императрица, живя в Москве, любила приезжать в Коломенское с знатнейшими лицами своего двора и угощала их там столом по старинному царскому положению.