– Не обольщайся на этот счёт, мне колют отличные препараты, без которых я бы сейчас лез на стены. В общем, это одна из причин, почему я здесь, а не там, где хотел бы быть… дома. Хочу, чтобы жена запомнила меня в относительном здравии и памяти, а не срущего под себя, голосящего от боли, потерявшего человеческий облик. Мне повезло, что есть выбор, хотя бы такой, но выбор.

– Сожалею, что так случилось, – честно ответил Александр.

Он действительно сожалел, что с красавцем, любимцем фортуны и женщин Олегом Звягильским произошла подобная дрянь. Человек в тридцать пять лет должен жить на полную катушку, строить свой мир, по своим правилам, любить, творить, желать, а не выбирать, в каком виде и где ему сдохнуть.

– Знаешь, я тоже, – хохотнул Звягильский, показывая, что он остался самим собой.

Тем самым Олегом, который когда-то в прошлой жизни был лучшим другом Виссарионова больше пятнадцати лет. Пятнадцати грёбаных лет!

– О, душа моя пришла, – вдруг сказал он, резко повернувшись к двери.

Одним движением спрятал электронную сигарету под стопку бумаг, а сами листы перевернул обратной стороной вниз.

Александр невольно напрягся. Внутренне он морщился каждый раз, когда изо рта Олега вылетало упоминание жены, но виртуозно держал лицо.

Вернее, ему действительно было безразлично, как сейчас выглядит эта женщина, что из себя представляет, чем дышит. Перегорело, превратилось в пепел, развеялось, оставив после себя почву для новой жизни… Но встретиться прямо сейчас, лоб в лоб, с болезненным прошлым не хотел.

Сродни укусу ядовитой змеи, даже после того, как сыворотка сработает, появится уверенность, что будешь жить, страх остаётся где-то на подкорке, даже если ты профессиональный ловец змей.

– Геля, познакомься, это мой давний друг Александр Павлович Виссарионов, – проговорил Олег, показывая тощей ладонью, похожей на руку Кощея Бессмертного в советских экранизациях, на друга. – А это моя супруга, мать моих двоих детей и смысл жизни – Ангелина.

– Очень приятно, – Александр встал, протянул руку для приветствия.

Геля скользнула растерянным взглядом по лицу представленного, поставила две принесённые чашки чая на стол, недовольно отодвигая бумаги, выпрямилась и протянула руку в ответ.

Александр Виссаринов впервые видел эту женщину. Вполне приятную молодую блондинку, подтянутую, с типичным лицом, которое отлично ложится в ленту социальной сети о богатой, сытой жизни знаменитостей. Не будь в его окружении сотни, если не тысячи таких же безликих существ, сказал бы – красивую.

– Ангелина. Мне тоже приятно, – ответила она, сверкнув белоснежными зубами. – Ты не говорил, что у тебя будут посетители, – обратилась она к мужу. – Тебе нужно беречь себя… Врач сказал, что…

– Прошу прощения, это моя вина, – перебил Александр, для чего-то защищая бывшего друга от собственной жены, как покрывал в детстве перед строгим отцом.

– Душа моя, это ненадолго. Оставь нас, будь любезна. Обещаю, сразу после визита я лягу в кроватку и буду хорошим мальчиком, – улыбнулся Олег, Александр не понял, искренне или нет.

– Хорошо, – ответила Геля, покосилась на гостя и вышла, кивнув на прощание: – До свидания, Александр.

– До свидания, – ответил Виссарионов.

– Что ж, – как только Ангелина скрылась за дверями просторной палаты, произнёс Олег. – Не стану задерживать тебя и себя. Время, как говорится, деньги.

Он переставил злополучные чашки с дымящимся напитком на стоявший рядом передвижной сервировочный столик и положил бумаги лицевой стороной вверх. Пробежался по написанному взглядом, выцепил нужное, протянул Александру.

– Это копия моего завещания, не удивляйся.

– Зачем она мне? – не понял Александр. – Я не нотариус, не юрист, тебе это известно.

– Я знаю, – кивнул Олег. – Тебя касается, вернее, я надеюсь, будет касаться только пункт, который я выделил, – он ткнул бледным желтоватым пальцем в написанное.

Виссарионов внимательно прочитал несколько раз и решительно ничего не понял. Знакомой показалась только фамилия, но в тех краях, откуда они с Олегом родом, Лесонен не такая и редкость, сродни Петровым в центральной полосе России.

– Прости? – Александр посмотрел на Олега. – Что это значит? Что именно ты хочешь от меня?

– Я хочу, чтобы ты проследил, чтобы Лесонен Анни получила всё, что здесь указано, понимаешь?

– Не слишком, – Александр приподнял бровь, нахмурился.

Нет, он решительно ничего не понимал.

– Лесонен Анни, насколько я могу судить, совершеннолетняя особа, значит, она в состоянии вступить в наследство. Она недееспособна? – догадался Александр. – Тогда у неё должен быть опекун, попечитель, кто-то же в таких случаях назначается, вплоть до государства. В любом случае не понимаю, причём здесь я? У тебя нет адвоката, доверенного лица? Пусть он займётся этой… Анни.

– Анни – дочь Марты.

– Что?!

Александр отодвинулся вместе со стулом, будто увидел призрак. Да, он готовился, да, он думал о том, что почувствует, когда увидит Марту, был уверен, что ничего. В итоге услышал имя, и земля разверзлась под ногами.

Марта. Марта. Марта!

– Твоя и Марты дочь?

– У тебя от неожиданности отбило способность мыслить? Анни девятнадцать лет. В пятнадцать, конечно, можно зачать ребёнка, но это точно не наш случай с Мартой. Мы познакомились с ней в двадцать пять, если ты помнишь.

– Я всё отлично помню, – отрезал Александр. – И до сих пор не понимаю, почему именно я должен проследить, чтобы эта девочка вступила в наследство. У неё нет семьи? Где её мать, в конце концов?

– Ты не знаешь?

– Чего я не знаю?

– Серьёзно, не знаешь? – Олег замолчал, уставившись на бывшего друга, как на призрак чумы. – Марта погибла девять лет назад, почти десять… Авиакатастрофа. Прости.

– Прости за что? – от неожиданности голос Александра стал как не своим, глухим, хриплым.

Погибла. Марта погибла. Погибла, чёрт возьми. Какая насмешка судьбы, нет, не насмешка, плевок, что именно от Олега ему пришлось узнать об этом.

– За то, что говорю это…

– Не стоит извинений, – взял себя в руки Виссарионов.

Прошло десять лет. В душе давно ничего не откликалось на мелькнувшее где-то вскользь знакомое имя, не такое и редкое, если учесть, что Марта на поверку оказалась Марией, обыкновенной Машей оказалась.

Просто… неожиданно, как и любая подобная новость о некогда близком человеке или даже знаменитости, которая постоянно мелькала на экранах. Первая реакция – неприятие, жгучая боль, но всё быстро отступает, потому что есть своя жизнь, а тот, другой, погибший – всего лишь тень из прошлого.

– Так что с этой Анни? – вернулся Александр к теме разговоров.

– Там непростая, щепетильная ситуация, именно поэтому я обратился к тебе. Все эти годы я помогал девочке. Не лично, нет, лишь материально и незначительно, чтобы бабушка могла обеспечить ей уровень жизни немного лучше, чем в регионе. Но…

– Но? – не выдержал паузы Виссарионов.

Уж не стала ли эта Анни любовницей Олега, как когда-то её мать? Так сказать, не удержался, сорвался. Учитывая, на что он в своё время пошёл ради Марты, неудивительно. Наверняка этому есть какое-то объяснение с точки зрения психологии, существует какой-нибудь синдром с мудрёным названием, вот только Александр не хотел никаких объяснений.

Дочь Марты в любовницах Звягильского за гранью его понимания. За гранью добра и зла. За гранью всего, чем являлся сам Александр Павлович Виссарионов.

– Но Геля всю жизнь страшно ревновала к Анни, вернее сказать, к Марте. Все эти годы, если она случайно узнавала, что я перевёл деньги или интересовался делами, здоровьем ребёнка, она закатывала жуткие, безобразные истерики. Марта – камень преткновения в нашей жизни, видимо, останется такой и после моей смерти.

– Марта мертва, – вставил Александр в тираду Олега.

Что за чушь. Ревновала к мёртвой? К ребёнку ревновала? Если Марта погибла десять лет назад, девочки было лет… девять? Кто в своём уме ревнует к девятилетней? Бред какой-то!

– Она так и не поверила, что я люблю её, хотя она и дети – смысл моей жизни. Боже, да я умереть согласился здесь, под операционным ножом, а не там, где хочу, только ради неё. Но она продолжает ревновать, беситься, выходить из себя при малейшем намёке на Анни, вернее, в её глазах, на Марту. Боюсь представить, что будет, когда обнародуют этот пункт завещания.

– Просто переведи Анни эту сумму, оформи дарственную. Всегда есть варианты.

– Варианты есть, когда тебе осталось жить хотя бы месяц, у меня его нет. Ты проследишь, чтобы девочка вступила в наследство? Считай это моей последней просьбой к тебе.

– Да, чёртов ты сукин сын.

Глава 3

Похороны Звягильского прошли через три недели на его малой родине, именно там, где он завещал и где хотел бы провести последние дни жизни.

Виссарионову был знаком этот городок Карелии – края лесов и тысячи озёр. Когда-то в этом городке жила бабушка Александра по материнской линии, как оказалась, после педагогического техникума, после распределения, так и осталась на всю жизнь. Там же родился её единственный сын – Павел.

Впоследствии Павел Александрович уехал в столицу региона, сейчас и вовсе жил на юге Франции. Сашу же привозили к бабушке погостить, иногда на целое лето, когда Виссарионов-старший ещё не взошёл на пик финансового и социального благополучия, порой на пару дней, просто навестить старушку.

Последний раз Александр был в этих краях, когда лично отвозил бабулю к единственному сыну, где она вскоре умерла, несмотря на должный уход и лучшее медицинское сопровождение.

Олег же родился здесь, жил до момента, пока не пришло время идти в первый класс, тогда родители забрали его, и остаток своей жизни он прожил уже в столице региона – Петрозаводске. Однако, домом считал небольшой городок на берегу Ладожского озера.

В отличие от покинувшего этот мир друга, Александр не испытывал сентиментальных чувств к неустроенному клочку земли на берегу Ладоги. Городок как городок, подобных по стране миллионы раскиданы, в мире тем более не счесть.

Помпезная церемония, разогнавшая ворон и бездомных псов на местном кладбище, затянулась. Проститься с одним из ведущих предпринимателей края приехали многие, кто-то искренне соболезновал родным умершего, были и те, кто рассматривал похороны как возможность наладить новые знакомства.

Александр скользнул взглядом по Ангелине с посеревшим, осунувшимся, неживым лицом. Она старалась держаться, но любому было понятно, что вдова едва держится на ногах. К ней жались двое дошколят, глядя огромными Звягильскими глазами на происходящее.

Тут же были родители Олега. Их Александр узнал сразу, несмотря на то, что мать не была похожа на себя, она и на человека-то не была похожа – почерневшая, сжавшаяся, трясущаяся и монотонно подвывающая. Отец держался с достоинством, но огромное горе отпечаталось на его лицо каменной маской.

– Примите мои соболезнования, – произнёс Виссарионов, когда пришла его очередь.

Задержался на минуту у гроба, не веря тому, что видит. Ощутил противный холодок по спине и укол в районе желудка – не от голода, скорее от мгновенного ужаса, который настиг, от острого понимания, что жизнь конечна. Понимания животного, не человеческого, разумом.

– Благодарю, Александр, – сдержанно ответил отец Олега, давая понять, что узнал друга детства сына.

Мать тонко и жутко завыла, уткнувшись в плечо мужа. Ангелина сдержанно кивнула. Сынишка Олега посмотрел с интересом на подошедшего. Шестилетке явно было откровенно скучно. В силу возраста он попросту не мог до конца осознать происходящее. Дочка же, на год младше брата, сосредоточено ковыряла носком белого сапожка сырую землю, в которую вот-вот опустят её отца.

Единственное, чего хотел Виссарионов – уйти прочь. Отчего-то свербила мысль, что сам Олег не одобрил бы сборище лизоблюдов и прихлебателей, пришедших посмотреть на горе посторонних людей.

Но протокол есть протокол – он оставался, незримой тенью, находясь рядом с вдовой и родителями Олега на случай, если понадобится помощь, всем существом понимая, что Олег поступил бы так же, несмотря на всё, что произошло между ними.