А что я могла возразить? Рука и впрямь была размером с кабачок. Что это моглобыть я не знала, но она жутко болела. Вечером, когда мы возвратились в лагерь, нас встретил Карл. Он подлетел так бесшумно, что мы опять с ним оказались лицом к лицу. Затем он отошел и радостно сказал:

– Ну вот. Жива! Как я рад. Где ты нашел ее, Генри?

– В лесу. Можно так сказать. Взгляни на руку. Завтра утром мы поедем обратно в город, – Генри, уставшим шагом, потирая пот со лба, пошел к реке, сбросив рюкзак.

– Что с рукой? Это укус? —он был ошарашен, увидев мою опухшую и слегка посиневшую руку.

– Нет, ты что! Я просто поранилась о камни, когда нашла эти сооружения от какого-то старинного храма, вроде оно начала ХIХ века, наши гиды остались там, вроде оно для них священное.

– Лора, ты прям ходячая катастрофа! —он усмехнулся. – Нужно приложить лед, пойдем, я видел его в машине.

Карл взял меня за талию и аккуратно, придерживая своей теплой рукой, повел к реке.

Пока мы шли, я обратила внимание, что он хромает на правую ногу, но вида боли он явно не показывал. Его лицо, такое спокойное, слегка желтоватого оттенка, было прекрасным. Я не хотела уезжать. Я знала, что из-за меня Генри лишается шанса, который вряд ли он уже сможет повторить. Но он сказал, что построение, которое я нашла, поможет ему в мире истории.

Конечно, я видела, что он не хотел уезжать, но он был решительно настроен, ведь это моя ошибка и вина. Если бы я только чуть подождала их в лагере. Но нет, мне надо было уйтикому-то назло. Во мне было столько противоречий. Пока мы шли, моя голова просто разрывалась от мыслей и чувств, ранее почти, а то и никогда мне не знакомых.

– Карл, а что у тебя с ногой? – мне вдруг стало немного не по себе.

– Да так. Неудачно спрыгнул с джипа, —он быстро спустился к ручью и аккуратно потянул меня к себе.

Я последовало за ним, конечно, я сделала вид, что поверила ему. Но подумайте сами, какой джип. На миг мне показалась чточто-то в нем изменилось, он стал более привлекателен. Не знаю почему, но я задумалась о том, что завтра мы уедем, и больше я его не увижу. Почему так жесток мир, может быть, в нем было то, чего я не видела в городских парнях.

Страсть к приключениям, спокойствие, которым он просто заражал, его более европейский вид. Можно сказать, та самая изюминка, загадка, которую я так и не смогла разгадать. Мы промыли рану проточной водой. Карл снял повязку, и я зажала рот рукой. Боль пронзила все тело. Темно-синяя с красными пятнами и кровью моя рука выглядела очень страшно.

«Боже, разве это возможно? Нет, я, наверное, сплю. Как бы я хотела, чтобы это было сном». Промыв руку, он оторвал кусок ткани от своей футболки и аккуратно перебинтовал ее. Затем мы направились обратно в лагерь. Мне стало грустно, но моя рука напоминала мне об адской боли и о том, что завтра мне все равно придется лететь домой.

Ночью поднялся ветер. Мою палатку качало, было еле слышно храп моих храбрых мужчин. Снаружи палатки было царство: наверное, от маленьких жуков до наших странных гидов сон просто лился рекой. Вот только я не могла уснуть и часу. К вечеру моя рука принялась за старое. Она ныла и болела, хотя это мало сказано.

От такой боли я не могла сомкнуть глаз. Сон подступал, но тут же его прогонял жуткий жар моего тела. Постепенно от руки этот жар распространился все дальше, и мне стало по-настоящему плохо. Вдруг на какое-то мгновение я прикрыла глаза, и снова в нос ударил этот до боли знакомый запах мокрой травы. Я встала, резко открыла глаза и увидела перед собой огромного мужчину, он куда-то показывал рукой, не говоря ни слова. Мне вдруг стало страшно. Он был в черном длинном балахоне, очень бледный и холодный.

Еще несколько мужчин и женщин окружили меня, они показывали на меня, они все молчали. Я не могла понять, что всем этим людям от меня нужно. Они стали сжимать круг подходя все ближе и ближе ко мне, и вот, когда они уже были от меня на расстоянии вытянутой руки, я закричала.

Я резко открыла глаза от крика, вскочила, и поняла, что кричала я. Тут я прижала рот рукой и стала вслушиваться в тишину: «Неужели я разбудила своим криком всех? Сколько время?».

На часах было пять утра.

Голова гудела, как обычно бывает после жуткого похмелья, или когда ты всю ночь танцуешь, а поспать тебе потом не придется.

Вроде спокойно, да что это со мной? После такого мне точно понадобится помочь психолога. Тут я вспомнила про то, что сегодня мы возвращаемся домой. Нет, я не хотела уезжать, но переубедить Генри не в силах даже мне.

Он всегда был таким – упрямый мальчишка, который считает себя взрослым и способным на принятие важных решений. Я села, поджав ноги к груди, думая, что же со мной происходит и почему наша поездка стала каким-то страшным кошмаром.

Тут я услышала какой-то голос, он был мне не знаком. Но я отчетливо слышала его, как будто кто-то разговаривал прямо у моей палатки. Я осторожно расстегнула край палатки и выглянула, но там никого не было.

Странно! Я могла поклясться, что слышала голоса! Но это было не столь важно, мой мозг снова выдал такую жуткую боль, что я снова чуть не закричала.

Наэтот раз у меня из глаз выступили слезы, я развязала осторожно свою руку и удивилась тому, что увидела. Опухоль, которая буквально несколько часов назад покрывала почти всю руку, исчезла, рана больше не горела, зато боль была невыносимей. Опухоли нет, жар прошел – хоть в чем-то лучше. Мне осталось лишь перетерпеть жуткую боль.

Я закрыла палатку, повернулась на правый бок и попыталась поспать, но мне этого не удалось. После ужасной бессонной ночи я выглядела не самым лучшим образом. Глаза были красные от того, что поспала максимум час или полтора.

Из-за ночных кошмаров голова ужасно болела, как будто ее сжимали тисками. Тело почему-то было в синяках, хотя я не помню, чтобы они были перед тем, как я легла спать. «Может, во сне я так крутилась, что набила их себе сама, кто знает!» – подумала я. Синяки были бордово-красными, синими и светло-зелеными. Как будто под телом лопались кровеносные сосуды.

Ясно было одно, я была не в самом лучшем состоянии. Когда солнце только стало подниматься из-за гор и освещать своим светом деревья, лес и наш лагерь, я уже сидела около реки и смотрела, как в ней плавают рыбы. Глаза жутко болели, солнце казалось мне в два раза ярче прежнего, веки налились свинцом, в голове было пусто.

Ни одной ясной мысли. Странно, во мне всегда было противоречие, внутренний голос, который давал мне ответы на все, но сейчас я ничего не слышала, ничего.

Парни стали медленно вылезать из своих палаток, полусонными глазами осматриваясь вокруг. Генри, потягиваясь после хорошего сна,стал медленно направляться ко мне. Я чувствовала его запах, такой особенный, такой родной. Когда я повернула голову, чтобы посмотреть на него, то увидела его без футболки.

Оказывается, у Генри есть мускулы, которые он умело скрывает под своими футболками и кофтами. Глаза его были заспанные, лицо слегка помято, я была рада, что хоть кто-то смог выспаться, про себя я уже и не говорю. Он присел на корточки и стал смотреть мне в глаза.

– Лора, не обижайся, но ты выглядишь немного усталой. С тобой все в порядке?

– Я просто не выспалась, – я произнесла это с таким хрипом в голосе, что самой было страшно.

– Ты что, всю ночь не спала'? —его удивление было мне не очень понятным.

Он слегка взял меня за талиюи приподнял. Мы встали и направились к костру.

– Можно сказать и так. Кошмары мучают. Надеюсь, что в самолете мне все же удастся хоть немного поспать, – я сказала это с таким желанием, что Генри слегка улыбнулся.

– А ты симпатичный? – я слегка улыбнулась и пристально смотрела на его тело.

Генри слегка удивился, затем опустил глаза и понял, что я смотрю на его грудь. Она была слегка загорелой. Чуть смутившись, он все же развернулся и направился снова в свою палатку.

– А, это, прости! —он слегка улыбнулся и направился в палатку. Когда он вышел, то уже выглядел как Генри, мой старый и добрый Генри.

– Может, тебе лучше снять ее! – я произнесла это с таким удовольствием, что не заметила, как эти слова вырвались вслух, и уже через несколько секунд он смотрел на меня широко раскрытыми глазами.

– Лора, ты точно в порядке?

– Я что, сказала это вслух?! Боже! Генри, прости, я просто…

Не успела я договорить, как он меня перебил:

– Что, сильно так не выспалась, что ли? – он слегка засмеялся, но все же в его взгляде было, что-то необычное.

– Наверное. Генри, мне уже лучше, может, побудем тут еще день-другой! Ведь я знаю, какважна для тебя эта поездка.

– Лора, послушай! Дело не только в этой поездке, дело в том. что я уговорил тебя приехать и не смог тебя уберечь от беды. Это моя вина!

– Да, но ты не виноват, это я. —не успела я договорить, как к нам подбежал Карл. Он был ужасно измотанный и долго не мог сказать внятным текстом, что же случилось. Немного погодя, он все же сказал то, от чего мнестадо полегче, чего не могу сказать о Генри.

– Ребята! Боюсь вас огорчать, но сегодня вы никуда не полетите.

– Это еще почему? – Генри посмотрел на него, как на врага, но тут же смягчил свой пыл.

– Что такое? – произнесла я вполголоса.

– Все местные аэропорты перекрыты, штурмовое предупреждение, боюсь, вам, придется остаться тут еще на день, а то и больше. Простите за такие новости.

– Ничего, ты же не виноват!

– Да уж! Лора, боюсь, что тебе придется немного потерпеть, справишься?

– Конечно, тем более опухоль спала. Правда, еще болит, но я в порядке. Не волнуйся.

Я похлопала его по плечу и отправилась в палатку. Солнце било в глаза, меня тянуло в сон. Может, хоть сейчас мне удастся немного поспать! Генри был обеспокоен таким поворотом событий.

Карл что-то бубнил под нос. Его еле слышный голос доносился из палатки. Не знаю, может, читал книгу. Наши гиды более суток находились в местной деревне.

Я хотела у них спросить, кто недавно ночью не спал и был возле моей палатки. Но почему-то я не стала спрашивать.

«Утро вечера мудренее» – сказала я себе и залезла в палатку. Глаза стали медленно закрываться, и я все дальше погружалась в сон. Что может быть прекрасней, чем спать и видеть сны.

Главное, чтобы эти самые сны не обернулись кошмаром. Иногда во сне я вижу свой дом, который был у меня в детстве. Вижу родителей. Я до сих пор помню запах маминых духов, она очень любила аромат лаванды и розы. После ее духов в доме воцарялся просто божественный запах. Такой неповторимый, такой родной. Когда я вспоминаю его, то мне охота, чтобы она сейчас была рядом со мной. Она бы знала, что сказать. Но ее нет, и папы нет.

Я помню тот роковой день. Тогда я ночевала у своей подруги. Мне тогда было семнадцать лет, я оканчивала среднюю школу раньше и должна была детом пойти в колледж. Звонок, раздавшийся в три часа ночи, меня насторожил. Незнакомый голос в трубке произнес два роковых слова: «Произошла авария. Нам очень жаль, Лора».

Так я и узнала, что машина моих родителей попала под грузовик, который шел на очень большой скорости.

Они погибли на месте. Год я отходила от этой травмы, но все же смогла взять себя в руки и, ради мамы, ради ее стремления жить, я и поступила в университет журналистики в Нью-Йорке. Я очень хотела, чтобы она мной гордилась.

На этих самых словах я закрыла глаза и все же попыталась уснуть. Как нестранно на пару часов меня словно вырубило, и это, пожалуй, были самые лучшие мгновения в моей жизни, я даже забыла об ужасной боли.

Меня разбудил запах, который бил мне в нос, он был странный, но в то же время приятный.

Я медленно, неохотно открыла глаза. Потягиваясь, я натянула на себя кофту и вылезла из моего теплого места.

– М.., ребята, вы сами приготовили еду? —я начала медленно подходить к Генри.

– Нет. Помоги лучше,принеси в моей палатке в рюкзаке бинт, —Генри был немного нервный.

– А что случилось-то? —я не понимала, причем тут бинт.