– Смотри. Овал – это ноль. А восьмерка внутри него, которая получилась путем пересечения линий, означает бесконечность. То есть начался отсчет времени с ноля и может продолжаться вечно, если его не пресечь. Мой предок Норжон, про которого я говорил, на самом деле не вернулся домой. Возвратился его младший брат, который привез этот рисунок. Когда предок передал дары Чингисхана шаману, тот их принял, но не разрешил ему войти в священную пещеру. Тогда Норжон приказал наказать шамана и сам вступил в нее. Никто не знает, что там произошло. Но после этого Норжон отказался из нее выходить. И никто не был в силах его уговорить. Рассказывали, что он не смог расстаться с дарами Чингисхана, но это неправда. Его брат был уверен, что его заколдовал шаман. А затем на наш род пришли многочисленные беды, которые преследуют до сих пор.

Шаманы говорят, что пока кто-нибудь из нашего рода не найдет скалу, где остался мой предок, и не войдет в пещеру, чтобы вымолить прощение духов, так будет продолжаться вечно. Но если скала разрушится, то ничто нам уже не поможет. Поэтому я торопился.

– То есть ты искал не сокровища?! – возмутился Лосол. – Зачем ты мне сказал неправду?

– Я искал пещеру, в которой могут храниться сокровища, поэтому я тебя не совсем обманывал. Но я уверен, что после истории нашего рода, которую ты сейчас услышал, ты не захочешь продолжать их поиск. А теперь мне надо идти. – Он, благоговейно склонив голову, молясь, стал на коленях медленно приближаться к входу пещеры.

– Что будем делать? – спросил Лосол нас с Краснощековым.

– Я думаю, надо прислушаться к словам Шулууна, – предложил Краснощеков. – Проклятие над его родом держится много веков. И было бы нам глупо испытывать влияние священного места на нашу жизнь. Если наша находка принесет ему и его семье покой, то это стоит дороже любого клада. Как ты считаешь, Лосол?

Лосол задумался. Затем на его лице появилась улыбка.

– В конце концов, не в деньгах счастье! А что будем делать с Шаман-камнем на Ангаре?

– Изучать место и историю. Может, действительно там есть пещера. Она многое бы могла рассказать про тех людей, которые когда-то заселяли берега Байкала. Возможно, мы вернемся когда-нибудь к поискам входа в пещеру, и можешь не сомневаться, что это произойдет обязательно вместе с тобой, – сказал Краснощеков.

– Побережье Байкала, – продолжил я, – изобилует ущельями, падями, вдающимися в озеро мысами. И во многих местах встречаются пещеры, только выявленных уже насчитывается более двухсот. Я думаю, что исследование озера принесет человечеству еще немало открытий и находок. Но я хотел бы кое-что уточнить у тебя, Лосол.

– Спрашивайте.

– По какой карте вы искали вход в пещеру на Ангаре? Ведь на той, что показал Шулуун, не было никаких цифр.

– Там было написано иероглифами, что скала с драконом находится на расстоянии пятисот сорока шагов от мыса. Я был уверен, что дракона мы не увидели из-за повышения уровня воды в Ангаре после строительства Иркутской ГЭС. А вход в пещеру мы искали на берегу, потому что река никогда не меняла своего русла в этом месте, и, значит, вход должен был находиться там, где шаманы совершали обряды. На схеме еще отдельно было написано двенадцать шагов. Я подумал, что это расстояние от воды до входа. А баня как раз располагалась в десяти метрах от реки.

– Логично, – согласился Краснощеков, – хотя я думаю, что вход в пещеру не был на виду. Иначе бы про него все знали. Не исключено и то, что вход может оказаться на противоположном берегу Ангары. Ведь расстояние от камня до обоих берегов почти одинаковое и шаги древних невысоких людей были короче, чем сейчас. Люди заметно подросли. Кроме того, за столетия вода могла просочиться через стены пещеры и затопить ее полностью. Может, поэтому и не осталось никаких от нее следов.

– А я думаю, что нам пора ехать домой. Шулуун вышел из пещеры и глаза его сияют. Посмотрите на него – предложил я.

Через три месяца к нам в офис зашел Карась.

– Знаете, где он был?

– Кто? – удивились мы.

– Опарыш. Он, оказывается, все это время скрывался в Красноярске. Его все искали далеко от Иркутска, в том числе и за границей, а он хитрым оказался.

– И как же его нашли? – поинтересовался я.

– Случайно! Представляете, Колян нарушил правила дорожного движения, и его остановили. Гаишнику он почему-то показался подозрительным. Тот пробил через компьютер его документы и выяснил, что Николай находится в розыске. Так его задержали.

– И он вернул деньги? – наивно спросил я.

Вадим нахмурился.

– У него их не оказалось. Все спустил!

– Как это может быть?! – удивился я.

– Он влюбился. Все сделал из-за девушки, а она оказалась аферисткой почище его. Уже через месяц вместе с деньгами исчезла.

– Это типичный финал тех людей, которые хотят жить лучше за счет других, – подытожил Краснощеков.

– Незавидная судьба, – отреагировал я, представляя Опарыша: еще недавно перспективного, сильного и богатого, а теперь опустившегося на самое дно человека.

– А не махнуть ли нам на подледную рыбалку, Владимир Федорович? – предложил Краснощеков. – Мои друзья уже неделю назад организовали «камчатку» – лагерь на льду Байкала. Уверен, что скоро их посетит хороший косяк омуля. Тогда только успевай вытягивай. Неописуемое удовольствие получите!

Загадка старого дома

Однажды, когда теплые лучи весеннего солнца разъедали последние остатки почерневшего снега на улицах Иркутска, мы с Краснощековым традиционно заварили зеленый плиточный чай.

– Скажите, – спросил меня Краснощеков, – задумывались ли вы когда-нибудь о том, что такое время?

– Время? – удивился я. – Ну это все знают. Все человечество живет по времени.

– Это, конечно, так, – согласился Краснощеков. – Но все же какое бы определение понятию «время» вы дали? Попробуйте сформулировать.

Я задумался.

– Для конкретного человека время возникает с момента его рождения. А если вообще сказать, что такое время – это… движение, сама жизнь. Сразу приходят на ум такие слова, как «часы», «скорость». Я думаю, без них нельзя охарактеризовать понятие «время», но…

– Не мучайте себя, – улыбнулся Краснощеков. – На самом деле девяносто процентов человечества никогда не задумываются об этом. Но вы очень близки к ответу. Вы дали характеристики времени и вспомнили о приборе для его измерения. Время, как считают ученые, – это изменение. А часы – прибор для измерения величины изменений, происходящих в мире. Хотя до сих пор нет единого определения времени.

– Но к чему вы начали этот разговор? – удивился я.

– К тому, чтобы лучше разобраться, чем мы с вами занимаемся. С одной стороны, мы живем по времени, а с другой – над временем.

– Как это? – не понял я.

– Когда человек рождается, он не знает о существовании часов и живет во времени. Поэтому – он спит, ест, ходит в туалет, когда хочет. Но его близкие, а потом и все общество вначале рекомендуют, а затем жестко навязывают человеческие ритмы. Ночью ты должен спать, а утром завтракать, принимать душ, идти на работу или учебу. И таким образом человек начинает жить по времени. Улавливаете разницу?

– В общем, да, – согласился я. – Хотя разве это мешает человеку?

– Очень. Ведь тогда он делает не то, что для него лучше, а то, что надо. А это начало потери одаренности и движение навстречу сообществу под названием «как все». И только немногим удается вырваться из стандартов, но именно они и совершают открытия, и встают над временем, изменяя горизонты пространства. И после их смерти их идеи продолжают жить. Вспомните открытие закона земного тяготения Ньютона или теорию относительности Эйнштейна. Я думаю, что наши расследования, затрагивая разные исторические эпохи, с помощью нас соединяют их и становятся над временем. Ведь мы с вами раскрываем тайну веков как машина времени, преодолевая временные пространства и бороздя просторы истории.

– Да, наверное. Трудно лучше сказать!

Неожиданно в дверь постучали. Как бы крадучись вошла молодая рыжая девушка лет семнадцати, в светлой стеганой короткой куртке и высоких сапогах.

– Извините, здесь находится детективное агентство «ФЗО»? – спросила она тихим голосом, с интересом глядя на нас большими глазами.

– Да, – произнес Краснощеков, рассматривая ее. – У вас что-то случилось?

– И да и нет. Меня зовут Рита. Понимаете, прошлым летом я поступила в Иркутский университет и переехала из Братска к бабушке, которая живет на улице Желябова в старом деревянном доме. Она там жила всегда, и я раньше нередко у нее гостила вместе со своими родителями. Несколько дней назад в нашем доме начало происходить что-то странное.

– Что именно? – уточнил Краснощеков.

– По ночам стали появляться какие-то звуки. Я вначале подумала, что это просто мыши, и, может, так оно и есть. Но звуки с каждым днем все ближе к моей комнате, и мне стало очень страшно. Я теперь по ночам не могу спать, ожидая их появления.

– Это, наверное, не к нам, – предположил я. – Вам необходимо обратиться в службу по борьбе с грызунами. Они вам выдадут яды, и проблем не станет.

– А у вас подвал есть? – спросил Краснощеков, не обратив внимания на мою реплику.

– В том-то и дело, что нет. Только имеется небольшое подполье на кухне, но оно расположено в другой стороне.

– Вы одни проживаете в доме?

– Нет. Дом состоит из трех квартир, каждая имеет отдельный вход. Но у нас общий огороженный двор.

– А звук появился с улицы или со стороны соседей?

– Не знаю. Ведь я заметила его не сразу. Просто однажды я готовилась к зачету и долго не ложилась спать. Тогда и услышала его впервые. А затем через несколько дней проснулась от странного звука. Я не могу сказать, на что он похож. Он бывает разным. Но точно он не стоит на месте, а продвигается, усиливаясь по направлению к моей комнате.

– Что по этому поводу говорит ваша бабушка?

– Она мне не верит. Советует меньше смотреть телевизор про вампиров и читать больше хорошей литературы.

– Что ж, дельное предложение! – поддержал я.

– А звук, – спросил Краснощеков, – сильнее за стеной, сверху или снизу?

– Снизу. Но мне кажется, что иногда я слышу скрип потолочин. Хотя какая между ними может быть связь?

– Да, очень странно, – заключил Краснощеков. – Я думаю, мы займемся вашим делом, правда, Владимир Федорович? – Он посмотрел на меня.

Хотя я и не понимал, что могло заинтересовать Краснощекова в рассказе девушки, но согласился. Она в благодарность одарила меня счастливой улыбкой.

– Тогда не будем откладывать решение вопроса, – оживился я. – Давайте пойдем к вам и все посмотрим.

Одноэтажный почерневший большой дом располагался в глубине большого двора на углу улиц Желябова и Декабрьских Событий. Вход в квартиру Риты на фоне остальных выделялся резным высоким козырьком. Входная дверь была массивная, сколоченная из толстых досок. Квартира состояла из двух комнат и кухни, которую разместили в бывшем вытянутом коридоре без окон. Из кухни налево располагалась маленькая комнатка, где проживала бабушка Риты – Клавдия Илларионовна. Сама Рита занимала большую комнату, являющуюся продолжением кухни-коридора, за ней жили соседи. В комнату пробивался солнечный свет через три окна, близко расположенных друг к другу в единственной наружной стене.

– Очень давно, когда дом был единым целым, комната Риты была проходной, – сказала Клавдия Илларионовна. – Напротив входа из кухни и в правом ближнем углу ее комнаты раньше были дверные проходы, которые мы давно заделали, когда дом поделили на три части. С нашей стороны теперь их не видно за толстым слоем штукатурки. А со стороны обоих соседей остались красивые филенчатые двери – они решили их не убирать.

– Почему? – удивился я.

– Не знаю. Наверное, поленились, а может, надеялись когда-то, после моей смерти, занять весь дом. Но им со мной не повезло. – Пожилая женщина улыбнулась. Она выглядела моложе своих восьмидесяти пяти лет. – А до революции весь дом принадлежал моим предкам. Они из купцов были.

– А когда подполье вырыли, при советской власти? – спросил Краснощеков.