– Я пытаюсь предположить, что за недуг поразил Сару. Но данные о ее состоянии разнятся. Оно необычно, это признают все – от Аданнаи до эквилибрумов. Наш мир необъясним и загадочен, каждый день мы обнаруживаем что-то новое, не вписывающееся в общую систему. Но все наши открытия лишь подтверждают, что мироздание прекрасно и гармонично. И даже эти сны – часть идеально отлаженного вселенского механизма, раз они к тебе приходят. Что-то грядет. Мы скоро со всем разберемся, так или иначе. Как и всегда.

– Я должен ей помочь. Раз она зовет меня, это ведь что-то да значит. Меня убивает сама мысль, что я ничего не могу поделать. И даже не понимаю, что с ней происходит.

Ламия задумалась, отводя взгляд.

– Это очень опасно – копаться в травмированной душе. Но давай я попробую проверить пару теорий. Возможно, Сара не может вернуться просто потому, что нечто мешает ей.

– Что, например?

– Пока не знаю. Ввиду всего произошедшего и того, с чем или кем вы столкнулись у темницы Антареса, вероятно, об особенностях ее травмы могут судить лишь эквилибрумы.

– А звезды молчат.

– Как и всегда.

Я понурил голову от усталости.

– Я должен ей. Жизнью обязан.

Я обещал ей.

Ламия с досадой улыбнулась.

– Несмотря на то что этот мир изменчив, я рада, что мы, протекторы, можем быть уверены друг в друге. Молюсь, чтобы подобным образом оно и осталось. – Она вздохнула. – Знаешь, когда я только попала в Соларум, все было настолько новым, незнакомым. Не знаю, сохранились ли у тебя воспоминания о тех первых ощущениях, но мои были по-настоящему грандиозными. С трудом верилось во все происходящее, даже после вводных лекций и той презентации, с погружением в историю…

– Ее же не меняли уже тысячи лет, а все актуальна. – Я ухмыльнулся. – Помню, как испугался визуальных трюков, залезших в голову.

– Именно! – воодушевленно подхватила Ламия. – И ведь это был только кусочек этого мира! И мне так захотелось узнать о нем как можно больше! Чтобы ничто в нем меня не удивляло.

– Тебе не нравятся сюрпризы?

– Я не любитель неожиданностей, они могут принести что-то плохое. Мне хочется быть уверенной во всем. А когда я в чем-то не уверена, то не могу найти себе места. Потому исследовать тебя было чрезвычайно занятно. И с Сарой так же.

Ламия многое делала для меня уже немалое время. Вот и сейчас – смотрела своими темными глазами, ни капли сомнения, лишь волнение и горящий, неубиваемый интерес.

Из протекторов только Ламия и Стефан ведали о моем полузвездном состоянии. От Близнецов ничего не укрыть. Ламия, с ее знаниями и остротой ума, была просто незаменима в изучении моей новой природы. Пришлось все рассказать ей почти сразу. Раз уж она не выдала наш поход к падшим за транзитом, то и здесь я вполне мог ей довериться. Несмотря на ее дикий восторг и вечные вопросы, протекторша понимала, когда следует остановиться, и держала всё в строжайшем секрете. Благодаря ей я пережил год обращения в полузвезду.

Сначала было ничего, даже удавалось вовремя выполнять пару заданий или прятаться при очередном приступе, когда из меня рвался Свет. В первые месяцы мы могли сдерживать боль. Но чем дальше, тем хуже. Меня в буквальном смысле ломало, я физически не мог выйти из комнаты. Перестраивалось всё, каждая клетка тела, от скелета до кончиков волос. Мышцы горели огнем, внутренности скручивало, меня без конца тошнило и выворачивало наизнанку. Создавалось ощущение, что оболочка отторгала собственные органы. Те видоизменились, и Ламия в поддержку дала мне почитать о внутренней анатомии заоблачников. Помню, на следующие сутки я ослеп на неделю, потому с чтением пришлось повременить. Зато после увидел мир как никогда четко. Ничто из моего нынешнего состояния не далось мне легко. Метаморфозы заняли несколько месяцев, проведенных в койке, в непрерывной боли, в жаркой комнате, воздух которой раскалился от моего тела, ведь по моим венам не прекращал бежать горячий и сияющий голубым цветом светозарный огонь. Из-за термостойкости я не ощущал жара, но чувствовал, что задыхаюсь.

Фри и Дан постоянно пытались навестить меня, отвадить их было непросто. Ламия сочинила правдоподобную байку, что моя оболочка пыталась восстановиться после пребывания в ней осколков Антареса. Верховный Света в теле приземленного – как горящий уголек в бумажном пакете. Они этому поверили и оставили меня в покое. Протекторы и ассисты приносили для меня еду, хотя знали, что я к ней не притронусь. А вот Ламия находила препараты и создавала манипуляции, чтобы усмирить боль. Вне сомнений, она изучала меня из собственного любопытства, но вместе с тем испытывала искреннее сострадание.

– Все будет хорошо, – пообещала Ламия, когда я встал и поставил кружку на стол. – Правда. Я постараюсь в ближайшее время объединиться с Аданнаей и плотнее исследовать прецеденты состояний, схожих с травмой Сары.

Я заколебался. Мысли с трудом переворачивались в голове.

– Уже полтора года прошло, а она так и не очнулась. Я правда думаю, что это не просто сны.

– Вполне вероятно, что ты слышишь ее душу, – кивнула Ламия, – учитывая твои способности.

Оно-то меня и беспокоило. Я поежился, как от холода.

– Но раз так, значит, она в чудовищном отчаянии, если я смог услышать ее прямо из своей комнаты.

– Мы разберемся со всем.

Я благодарно кивнул и уже собрался уходить, но Ламия остановила меня в дверях:

– Погоди!

Она схватила меня за руку, чтобы задержать, но тут же отпрянула. Наверное, вспомнила, что я могу видеть души при касании. И винить ее в такой реакции было трудно. Мне лишь мельком открылись облака и растущие из них фонари, мерцавшие синим. Но еще я почувствовал стальной привкус волнения, жужжащей нервозности. Чувств, которые только сейчас проявились на лице Ламии.

Ее тревога гудела стаей гадких мух.

– Макс… скажи… – Она замялась на пару секунд, а затем решительно вскинула на меня глаза. – Не мог бы ты мне помочь? Нужно кое-что проверить. Одну вещь. С нашими охранными системами. Просто тест проведем.

– Сейчас? А это никак не может подождать еще… ну… день? Я просто правда уже с ног валюсь.

Ламия обдумывала мои слова лишь мгновение, а затем выдала смешок и отмахнулась.

– А, правда, иди лучше спи, тебе нужно быстрее это сделать, чтобы успеть выспаться и не привлечь внимания протекторов. Я сама разберусь.

– Но я действительно хочу помочь, – искренне заявил я. – Если дело важное, то…

– Да пустяк, не бери в голову! Просто думала, что ты можешь составить компанию, а то одной скучно. Потом расскажу обязательно, как все прошло.

Я прикинул немного и только затем кивнул.

– Ну ладно. Но если что – отправляй сообщения.

– Обязательно, – улыбнулась она. – Доброй ночи тебе, Макс.

Глава II
Девиация

– Все, иди в место встречи. Ты барьеры закрепила?

– Да, – ответила Фри, задирая голову, чтобы как следует разглядеть прозрачную световую стену и красивые мерцания фонаря сквозь нее. – Все надежно.

– Супер! Тогда ничего не сломай себе по дороге.

Она красноречиво закатила глаза, да вот только собеседник на другом конце связи увидеть того не мог. А жаль.

Сегодня был ее последний день в роли Смотрительницы. Этот год знатно вымотал Фри, но она успела отдать последние распоряжения и не затянула со сдачей документов в канцелярию, что было событием нечастым. Оставалось время на приятную, ни к чему не обязывающую охоту в обществе друга, который уже завтра должен был взять на себя роль Смотрителя и выстрадать весь грядущий срок.

Быстро двигаясь между старыми ангарами, вдыхая тяжелый промышленный воздух и запах сырого щебня, Фри смотрела на последние лучи заходящего солнца. Те огненными пиками возносились над крышами пухлых и ржавых строений, прорывая мрачные облака. Ее сапоги давно замазались грязью, она уверенно прыгала по лужам и скользкой земле, на которой даже захудалого одуванчика не росло. Привычное щекочущее волнение перед охотой металось в груди.

– А что еще успели сказать те адъюты, кроме того, что сплиты девиантны? – спросила Фри, заворачивая под тень шиферного настила между близстоящих зданий. – Перед тем как их… ну…

– Превратили в то содержимое банки с тушенкой? – без всякого зазрения совести уточнил Павел. – Да ничего особенного. Времени же у них было с гулькин нос.

– Сложно и непонятно.

– Я думал, что тебе понравится задание, – с насмешкой выдал он. – Ты же любишь интересные случаи. Что может быть занимательнее, чем страшный-страшный враг?

Фри натянула уголок рта в улыбке:

– Справедливо.

Она решила сократить путь. Перед ней образовалось жерло черного входа в здание. Бледные кирпичи могильного цвета потрескались, кое-где даже заплесневели. Грязные окна разбиты, заляпаны пылью и граффити. Строение высилось над Фри уродливой конструкцией с лестницами и дырами, покореженными трубами и ржавой крышей.

– Сейчас начну подманивать их, – сказал Павел, воодушевившись. – Будет славно, если они окажутся хорошими мальчиками и появятся сразу, а не заставят нас ждать три часа. Скоро дождь. Такое себе удовольствие биться под ним.

– Точно уверен, что нам не нужно было увеличить радиус? Хватит ли места для сражения? – с сомнением спросила Фри, натягивая очки на глаза.

Орфостекло помогало видеть в холодной темноте здания.

– Все лучше, чем если они будут бегать по всей местности как ужаленные, так что загоним их внутрь барьера и добьем. Места хватит. Забыла, что ли, с кем работаешь?

Он басовито и раскатисто рассмеялся. Так солнечно, обнадеживающе. Навевало теплые воспоминания, когда Фри еще была неопытной ученицей, взволнованно хватающей каждое его слово.

– Ну да, ну да, как я посмела, – фыркнула она, скользя мимо разбитых ящиков и стальных, прикрученных к полу станков.

– Давай поднажми, иначе все только мне достанется!

Этого Фри допустить не могла. Она спешила по огромному пространству, черному и пустому, полному льдистого воздуха. Когда-то здесь дребезжали машины, рабочие носили стальные конструкции и перемещали огромные тяжелые ящики заводским краном. Теперь же все состарилось, нахмурилось, покрылось слоями коррозии, раскрошившегося бетона и стекла. Фри видела всё в бледно-сером свете очков, как и голубые и оранжевые пятна. Последних было больше. Значит, тут творились темные дела. Кто знает, как давно объявились эти сплиты? Аналитики в Соларуме предполагали, что за последний десяток лет здесь пропало душ тридцать; все проверки не подтверждали, что причина в сплитах, а не в каком-нибудь новообразовавшемся маньяке. Пока тех несчастных адъютов не нашли в таком неприглядном виде, словно их перемололи огромные шестерни. Фри вздрогнула от неприятных образов, возникших в памяти. Ей резко стало холодно. Она сощурилась, ища глазами выход. Где-то там, позади строения, за массивными красными воротами находился Павел.^[2]

Что-то громко и с лязгом стукнулось об пол. Фри подскочила, эхо ударной волной пробежало по ее телу. Она оглянулась в ледяную пустоту, но ничего не увидела. Только усохшие оранжевые пятна Тьмы, будто разводы краски.

Фри замерла, притихло даже сердце. Напряженно вслушиваясь и не шевелясь, она смотрела на катившуюся по полу вдали стальную банку. Руки Фри медленно потянулись к одному из клинков. Лишь коснувшись гладкого верного эфеса, она почувствовала прилив уверенности.

«Я точно не могла задеть по пути», – подумалось ей.

Следом раздался пробирающий до костей рык. Словно кто-то завел бензопилу.

Ей не показалось. Ни черта не показалось.

Фри выхватила клинок и резко встала в оборонительную стойку, изо всех сил вглядываясь в открытое пространство.

«Да где же?!»

Сплитов должно быть видно через орфостекло! Где огромные оранжевые туши?!