– Итак, – вымолвил заоблачник, смерив меня надменным взглядом. – Вернемся к теории. Ты уже знаешь о главных потоках эфира в телах звезд и протекторов и чем они различаются. Главные точки высвобождения Света мы тоже изучили…

– Да, – буркнул я, оборвав его, – и состояния, и отличие звезд от людей, и связь крови с эфиром, и все в таком духе. Когда мы уже дойдем до хоть какой-то практики?

– Ты всегда спешишь вперед, не понимая, что до цели не добраться, пока верное время само не снизойдет до тебя.

– У меня нет времени.

– О, странно, а наш рабочий план говорит, что есть, – сказал Сириус, указывая на свой энергласс. – Тут все расписано на целые эллеры вперед.

– Да в Обливион план. Уже полтора года я в таком состоянии. И до сих пор не умею управлять своими силами.

– Именно для этого мы теорию и учим.

– Я и без тебя ее знаю! Это же самые основы! В чем смысл прогонять их раз за разом, когда я не могу создать ни оружия, ни квинтэссенции?

– Мне кажется, ты сам ответил на свой вопрос. Раз ты такой умный и знаешь всю теорию, то почему до сих пор не смог создать квинтэссенции? – Сириус сделал глубокий вдох. – Позволь мне напомнить тебе, что это такое.

– Не надо… – вздрогнул я, но было уже поздно.

– Душа – пустой сосуд, пока ты не начнешь заполнять ее воспоминаниями, – заговорил он гордым менторским тоном. – Образы, запахи, звуки, эмоции. Чем ярче, тем они сильнее. Собираясь в душе, воспоминания создают эфир. Каждое воспоминание производит разное количество энергии, потому так важно быть в духовном равновесии с собой и искать мощные чувства в реальности. Ведь это сделает тебя более сильным и полезным для самого Света. Когда ты вобрал в себя достаточно памяти об окружающем мире, то можешь на него влиять, искажать саму Вселенную манипуляциями или другими способами. При квинтэссенции душа прорывается в зримый мир. Естественно, слабые души не могут влиять на Вселенную. Воспоминания создают эфир, а он преображает реальность. И чем сильнее ты духовно, тем больше твоя квинтэссенция и тем более огромны и влиятельны твои манипуляции.

Меня корежило от его трепа, ведь я всё уже знал. А Сириус принимал меня за дурачка. Но все же один вопрос мне захотелось задать.

– Тогда почему те же звезды не равны по силе? Ведь порой белый спектр может быть сильнее красного.

– Спектр – личная шкала силы. У каждого резерв свой. Души ограничены по количеству созидания энергии. Иначе – Коллапс. О нем мы поговорим однажды. Как и об искусственных способах укрепления души, чтобы она могла дольше копить объемные воспоминания. Сейчас я не хочу слишком глубоко уходить в анималогию и стэллогию, тебе еще рано.

Я ничего не ответил, только задумчиво водил пальцем по ворсу кушетки. Сириус что-то вдохновленно щебетал на фоне, а меня вновь начали душить старые вопросы.

– Тогда Антарес – это отклонение или исключение? – спросил я, перебивая заоблачника.

Тот запнулся и уставился на меня, даже не сразу подобрав слова.

– Что, прости? Как так можно рассуждать о светлейшем луце…

– Говорят, что его силы нетипичные. Что даже душа звезды не может выдерживать столько вырабатываемого эфира. Ее должно было разорвать. Антарес давным-давно был обязан пройти через Коллапс и перестать контролировать силы.

– Ты слишком юн, чтобы рассуждать о таком, – ответил он, проигнорировав мое недовольство от замечания. – Враги луца Антареса могут говорить и придумывать всё что угодно, дискредитирующее его образ. Но он – наш светоч и спаситель. Раньше бывали герои, наиболее близкие к Свету, которые приближались к Антаресу в силе, – те же светлейшие Верховные прошлого. Но сейчас – никого. Да, его душа воистину уникальна, на данный момент никто не способен создавать столько Света и влиять на Вселенную так заметно, как он. Антарес отстоял Люксорус, вернул Армии уверенность после того, как Верховный Нест Хрупкий едва не довел нас до нового Раскола Света. Мы верим в Антареса. У Вселенной для каждого имеется план.

– А по-вашему, ставить сильнейшего во главе целого Света – верное решение? Личные качества кандидата редко учитываются.

И снова Сириус посмотрел на меня как на наивного, недалекого ребенка.

– Это лучший гарант правителя. В конце концов каждая форма правления приходит к этому. Армии избрали такую судьбу путем проб и ошибок, прошедших через целые Генезисы и магнориумы.

– И некоторые Верховные своей силой вели Армии к краху, – заметил я. – Как, например, темный Верховный Касланум Палач, перерезавший своих же Паладинов из недоверия.

– А чего еще ждать от темных? Они ужасны и настоящие варвары!

– А как же Тарт Расколотая, Верховная Света?

– Ни одна система не идеальна, – парировал Сириус. – Сила, духовная сила – самый правильный путь. Душа, повидавшая так много от мира и прочувствовавшая его всем своим нутром. В самом начале, при эре Зарождения и эре Рабства, Свет жил монархией, где титул правителя передавался по генуму Прима – прямым потомкам Баэрдода Путеводного. Она выдержала всего девяносто четыре Верховных, пока династия не измельчала душой, подведя нас к первому Великому Расколу Света, наступившему сразу после эры Рабства. Когда Заэстус Алый Ветер ат Прима героически погиб в сражении с темными, только-только обретшими свободу, он оставил лишь юного наследника. Первый паладин Байро Разящий устроил переворот и стал Верховным. Он был сильнейшим на тот момент, а еще оказался великолепным воином и политиком. Именно ему пришлось держать всю систему стальной хваткой, отсекая конкурентов. Первый Великий Раскол было уже не остановить, но кровью и серебром он сохранил ядро Света среди разобщенных, расколотых префектур.

– Но это же тирания, – нахмурился я.

– Да, и это плохо. Но после бунта темных и их освобождения Свет раскололся на множество мелких областей со своими правительствами. Кому-то нужно было исправить это любыми способами. А потом Армия распадалась еще семь раз за всю историю, и каждый из них приносил хаос и Тьму. Баланс процветания и упадка. Армия Света крошилась и после правления Тарт Расколотой, когда ее дети дрались за власть, и после гибели всех Паладинов при эпохе Золота и Серебра. Монархия возвращалась при династиях генумов Левераль, Вермор, Орманстрад, Беульто, Джиззе, Хетедендис и Эш. Верховные отменялись на некоторое время, выдвигалась система общего Совета паладинов или даже целого Магистрата. И в конце концов решением всех проблем в самые критичные моменты оказывалась сильнейшая звезда. Символ, сплочающий Армию. История циклична, поэтому мы всегда возвращаемся к Верховным, меняющим мир вокруг себя по желанию, от силы которых дрожит сама материя Вселенной. Префекты и Имперумы вместе со своим Советом следят за их префектурами. Паладины – главные заместители Верховного, в основном властвующие над сражениями, но и в других сферах их мнение будет важнее слов простых магиструмов. А Магистрат выносит законодательные решения и может блокировать указы Верховного, если большая их часть окажется против. Мы учимся на ошибках и имеем подстраховку даже в таких моментах. Но все равно Верховный – избранный Светом. Он – начало и конец, рассекающий Тьму луч, светоч каждого из наших путей. Мы обязаны идти за ним.

Я непонимающе закачал головой.

– Все говорит о том, что Свет приводит всех на те места, где мы будем наиболее ему полезны.

– Это так, – согласился Сириус.

– А что, если Верховный начнет вредить своей же Армии? Даже убивать? Это ведь случилось с Антаресом, когда он при Апогее сгубил свое войско. Из-за этого о нем пошли споры. Но что, если все происходит не случайно, как при Антаресе, а специально? Даже подстраховка в виде Магистрата не панацея. Такое ведь уже случалось и с другими Верховными.

Улыбка звезды стала холоднее.

– Тогда это значит, что Свет от них отвернулся.

Сразу за этим Сириус наконец обратил внимание, в каком скверном расположении духа я находился, и сделал из этого свои выводы.

– Всепроникающий Свет, я снова абсолютно бестактен, – выдал он, прикрывая глаза ладонью. – Максимус, надеюсь, ты понимаешь, что хоть эфир и передается по наследству, но быть столь же великим и сильным, как луц Антарес, ты никогда не сможешь. Скажу честно, и тебе нужно принять это: твоя полуприземленная природа делает тебя посредственным по способностям. Ты даже не имеешь полноценного эфирного сердца для порождения хоть сколько-то весомых запасов светозарного огня…

– Что? – Я отстранился, ушам не веря. – Ты что вообще несешь?

– Ты никогда не будешь полноценным. И не станешь частью нашего мира. Хотя признаюсь, частью приземленного всецело тебе тоже не быть. И тебе сразу нужно это осознать. Лишь приняв свою природу, ты сможешь хоть сколько-то сосуществовать в мире с собой.

Уши заложило, остался настойчивый звон. Я глядел сквозь Сириуса, при этом чувствуя, как внутри что-то рвется. Я сам рвался и раскалывался. Как и всякий раз с тех пор, как очнулся в подворотне с Антаресом в душе.

Неполноценный. Больше никогда.

Не человек и не звезда. Просто никто. Уродство. У меня даже не было шанса найти свое место, стать кем-то, – зачем я вообще волновался? Все было предрешено еще при моем рождении. А возможно, и задолго до. Я чувствовал себя многократно перетертым огромными жерновами и выплюнутым куда-то подальше, довольствующимся тем фактом, что меня вообще оставили в живых.

Я не мог открыться протекторам. Не мог получить одобрения от звезд, натыкаясь лишь на их ледяной серебряный взор. В конце концов, даже Антарес – даже он, тот, кто сделал меня таким, – скрылся. Был где-то там, в своем мире, поручив меня здесь на попечение мелким подданным. Словно я никак с ним не связан.

Бросил меня. Снова.

Совершенно один и ни на кого не похожий в целой чертовой Вселенной. Я не мог помочь Саре и другим. Ведь не был способен помочь даже себе.

– Максимус, – натянуто донеслось от Сириуса.

Вздрогнув, я только сейчас заметил, что вены в сжатых от злобы кулаках светились. Казалось, что еще немного – и с них сорвутся мелкие искры и даже пламя.

– Успокойся, – приказал заоблачник и помрачнел. – Иначе…

Внутри меня раздался треск.

– А иначе что? – сорвался я. – Накажешь меня? Отправишь в ссылку?

Я вскочил, продолжая распаляться. Впервые не хотелось успокаиваться, мне нравилось это чувство: как огонь бежит по венам, наполняя мышцы и кровь, иглами продирая сознание, обостряя каждое чувство.

– Это я, такой, какой есть! Ты пытаешься закрыть глаза на это, но я хренов заоблачник на целых пятьдесят процентов! И мне с этим нужно как-то жить. Я не могу запихнуть это подальше просто потому, что тебе так хочется, мать твою! Оно рвется из меня. Каждый день! Я не могу это скрывать, потому что ты не учишь как! Ты вообще ничего не делаешь, только треплешься и треплешься! И никак не можешь услышать, что с меня хватит! Я не могу так больше! Я…

– Прекращай! В последний раз предупреждаю.

– Нет! Ты…

Я получил удар под дых, едва договорив последнее слово. Казалось, легкие прилипли к позвоночнику, выбив весь кислород и душу. Меня отбросило к стене, где я и сполз на пол, натужно силясь сделать вдох и кашляя. Сквозь пелену виднелись голубые вихри светозарного огня, окружившие руки эквилибрума.

– Практики хочешь, значит? – угрожающе произнес он.

Сириус вышвырнул меня в помещение перед кабинетом, и, прежде чем я успел встать, он схватил меня за куртку и притянул лицом к себе. Никогда не видел его таким, с ледяной яростью в глазах.

– Будет тебе практика.

В голове загудело от удара, а от его огня защипало скулу. Я откинулся назад, тотально дезориентированный, и с трудом встал на ноги. Из носа серебряными каплями на пол лилась кровь.

– Мне дали полную свободу в твоем обучении, – спокойно сказал заоблачник. – И успехов ты как не показывал, так и не показываешь. А таких сцен я не потерплю!