Как кейсар проник в спальню, мне неведомо. Лучшие из них способны на такие фокусы, что моему разуму даже постичь их не под силу. Возможно, все же мычание его величества кого-то насторожило – но сейчас это уже неважно. Не оборачиваясь, я уже знала, что явился не кто-то из личной гвардии, а именно он – сильнейший из всех, кого вообще взрастил этот гребаный Свет. Именно ему я не соперница. Я даже пальцем не успею дернуть, как буду мертва.

Но зачем-то констатировала, как будто разговором могла выторговать себе еще минуту жизни:

– Это ты. Ну привет, дорогуша.

– Я, – ответили мне равнодушным тоном. – Черный дым вокруг твоей руки. Ты чистокровная. Ошибся, потому что никогда не встречал чистокровных.

Не он один ошибся по этой причине, но обманывать его было особым удовольствием. Он выступил вперед, мое сухое горло судорожно дернулось. Я стояла перед ним полностью нагая, но сейчас это беспокоило только меня саму. А он… Как обычно, безупречно белая монашеская ряса обтекала его жилистое тело. Как обычно, длинные белые волосы затянуты в тугой хвост на затылке. Как обычно, в выражении лица не промелькнуло ни единой эмоции, а в серых глазах можно было найти только безразличие ко всему бренному, кроме своих присяг и обязанностей. Он всегда такой одинаковый: ни ветру, ни дождю, ни кровавой бойне не под силу хоть что-то в нем изменить. Тошнотворно-скучный. Красивый, как сам бог демонов. Такой же идеальный, как его одеяние и прическа. Клятый крин, ну почему именно он? Я согласна умереть от любой светлой руки, раз боги мне не оставили иного выхода, но почему они не прислали сюда другого?

Он – левша. Поэтому отвел в сторону именно эту руку, и из нее под ослепительными искрами вырастал меч с белой рукоятью. Я не смогла бы победить его и без этого смертоносного оружия, но так моя смерть будет быстрой – успеть бы хоть моргнуть. Он не будет надо мной издеваться, и не только потому, что ему неведома жестокость: просто кейсару четвертого круга, лучшему адепту школы бесчувствия, уже достигшему «тысячелетней жизни», на самом деле все равно: мои страдания не вызовут в нем ни сочувствия, ни радости.

И все-таки император обладал светлой магией. Воспользовавшись моим замешательством, он сорвал с губ печать безмолвия и тотчас завопил что есть мочи. Где бы ни находились все его кейсары в этот момент, они мгновенно сорвались на помощь своему повелителю. Но я смотрела в глаза Ему и продолжала клясть богов за то, что не отвернулись от меня раньше, а дождались момента триумфа. А может, это запоздалый намек, что я все время ошибалась в цели? Ведь иначе это ироничное невезение не объяснить.

– Оденься, Ви, – то ли попросил, то ли потребовал.

Меня обуревала эйфория безнадежности. Демоны не боятся смерти. Неминуемая – не исключение. Я уточнила с веселым вызовом:

– А что, не нравлюсь? Ты ведь голой женщины никогда не видел, а уж такой красивой и не увидишь больше. Так хоть раз в жизни наглядись – от меня тебе подарок напоследок. За все то дерьмо, что между нами пролегло.

– Как знаешь.

Действительно, ему было абсолютно, безоглядно, непререкаемо все равно.

Даже кончики его ресниц не дрогнули, когда на зов спасенной им жертвы в опочивальню ворвались другие заклинатели. Один из прибывших не мешкал – лезвие меча прошило меня насквозь, окрашивая живот кровью. Надо же, как поздно они решили принарядить меня в красное. А папа был прав, умирать не страшно. Страшно – когда в последний свой миг видишь непоколебимое безразличие в серых глазах единственного человека, которого сама бы я убить не сумела.

Глава 1. Генерал нищих

Мне было лет шестнадцать, когда я впервые встретила его. Минул месяц, как я ушла из дома – вернее, из таверны. Просто настала пора пуститься в дальний путь, да и заскучала я сидеть на одном месте. Где-то перебивалась мелкой работенкой, где-то просто за улыбку кусок хлеба клянчила, в конце лета охотилась в лесах на жирных зайцев. Я шла бесцельно, готовая остановиться в любом поселении, где мне понравится. Или шагать дальше бесконечно. Иногда всерьез задумывалась, что можно и отыскать себе похотливого покровителя, который будет меня баловать, кормить и содержать. Когда-нибудь это все равно случится – при моей внешности в этом мире пропасть невозможно, но препятствием пока торчала единственная незадача: я все еще не научилась разыгрывать покорность, а для молодой и безродной любовницы престарелого господина такой пункт обязателен по умолчанию. Поэтому решила отложить это решение до тех времен, когда окончательно повзрослею и поумнею. Нужно ведь, чтобы я обернула его вокруг пальца, а не он меня.

К несчастью, боги придумали так, что некто иной решился распорядиться моей смазливостью по своему усмотрению. Я уже три дня не ела досыта, а затем набрела на богатое поместье. В ближайшем селе меня предупреждали, что земли тут неспокойные, в баронстве Вертас царит бардак, создаваемый не только лесными грабителями, но и самим бароном. Но когда же я мудрых людей слушала? Потопала дальше, уже привыкшая самостоятельно выпутываться из неприятностей. И эти румяные яблочки за оградой меня подкосили, притупили бдительность и просто вынудили их вожделеть больше всего на свете. Уже слишком поздно дошло, отчего они выглядели так завлекательно – моя черная магия потянулась к зачарованным плодам, выращиваемым специально для различных зелий. Насколько знаю, подобные колдовские препараты во всех концах Света запрещены, но всегда найдется душевный негодяй, нарушающий правила – уважаю! Однако сама и стала жертвой его преступления, когда перемахнула через ограду, сорвала яблоко с дерева и вгрызлась в сладкую плоть.

В голове тотчас замутило. Осознав, я откинула плод на землю, но было уже поздно – тело обмякло, разум срывался в сон, а мысли запутались. Я даже не сразу сообразила, в какой стороне забор, за которым маячил спасительный лес. Шатаясь, сделала несколько пьяных шагов и упала на колени. В этом состоянии меня и нашла пара охранников – от них так разило вином, что сразу стало понятно: они не яблочками веселились, а чем-то покрепче.

– Глотку воровке перерезать и за ограду выкинуть, – сразу решил один.

Но второй оказался более зорким:

– Ты глянь, брови-то какие – черные, вразлет, кожа белоснежная… Не иначе какая-нибудь демонская полукровка! Давно таких кралей не встречал…

То, что «краля» еще почти ребенок и не хочет видеть в нем своего первого ухажера, мужика, очевидно, не смущало. Мне повезло, что сразу заметила странность и не успела проглотить больше, иначе дурман уже лишил бы меня сознания. Но руки-ноги не слушались – и пока охранники восторженно перешептывались, я пыталась со своими конечностями договориться.

– Надо барону доложить, когда с охоты вернется, – засомневался первый. – Такую он себе заберет.

– В том и дело, что заберет, – второй был более решительным. – Ему деревенских девок мало?

Но первый все же оказался осторожнее:

– Он с тебя шкуру сдерет, если узнает. Тебе черные брови дороже или своя шкура?

Именно его я и сбила с ног точным ударом – просто оказался ближе. Но сознание снова пошатнулась, поэтому я следом за жертвой безвольно полетела на землю. Ну ничего, пусть стягивают свои портки – увидят, что я даже без сознания смогу доставить им кучу неприятностей. Однако их благоразумие восторжествовало, или почуяли, что на такую красавицу забираться без ее согласия себе дороже.

– Ишь, прыткая какая, – прокряхтел тот, до кого я еще не дотянулась. – Пусть барон с ней мучается, ему острых ощущений недостает. И нам по монетке за рвение выпишет. А чтобы сговорчивее стала, определим ее в подвал – посидит, потоскует и станет приветливее.

Меня волоком потащили куда-то, и я решила не сопротивляться. Темница? Такой задачки в моей жизни еще не приключалось – даже интересно глянуть, чем обернется. Заодно отлежусь, пока дурман из головы не исчезнет. А свои козыри можно обнажить чуть позже. Как раз барону и продемонстрирую, раз он такой затейник.

В подвале ужасно смердело – воняло потом, грязными телами и испражнениями. Видимо, я не совсем правильно поняла предупреждения крестьян о крутом нраве местного господина. Темница оказалась именно темницей, в самом дурном смысле этого слова. Зато именно там я и познакомилась с ним, моей первой в жизни слабостью, хоть и самым опасным врагом.

Меня зашвырнули в центральную клеть – единственную, что пустовала. Соображать получалось все лучше, но я осела на грязный пол, чтобы и из ног дрожь пропала. С левой стороны ко мне тут же потянулись какие-то лохмотья – узники взбодрились, порадовались новому развлечению в этом смердящем полумраке, и сквозь прутья ко мне поползли грязные скрюченные пальцы. Моя клетка была тесной, слишком далеко и не отодвинешься, а их там слева было не меньше десятка: их туда напихали, как огурцы в банку для засолки. Кто-то валялся уже недвижимой кучей в углу, а кто-то твердо стоял на ногах. Молодой парень вылетел вперед и бодро ударил по запястью ближайшего, предупредив:

– Руку сломаю, если девочку обидишь. Чего тебе неймется? Подыхай себе на здоровье. Что вы за нелюди такие? Она в ту же беду попала, но вместо сочувствия тебе первым делом пришло в голову ее лапать?

Я подняла затуманенный взгляд и слабо улыбнулась – пусть сочтет за благодарность. Действительно, молодой – лет двадцати на вид – низкорослый и коренастый, для Света даже симпатичный. Одет в нищенские обноски, но сразу бросились в глаза и его энергичность, и какая-то чистота. К нему подошел и второй, сел спиной к моей решетке, чтобы больше никто свои худые руки не тянул. А потом и третий. Я хмыкнула. Да у меня тут целая армия каких-то благородных героев! Пригляделась – они, и еще двое, отличались от остальных чистотой своих лохмотьев и отсутствием явной изможденности. Видимо, этой компанией друзей сюда и попали – и совсем недавно. Самый старший из них тихо позвал:

– Девочка, ты как? Ранена?

Я помотала головой, но призналась:

– Водички бы.

Дурман проходил, но оставлял за собой невозможную сухость, точно песка в горло насыпали. Я сейчас за глоток воды сама бы себя барону в любовницы предложила. Но мужчина пожал плечами и объяснил:

– Иногда приносят немного воды и помоев.

Ладно, вкусняшек придется подождать. Я задержала взгляд на последнем говорившем. Да, я не ошиблась, это какие-то очень странные нищие, а я многих повидать успела. Говорят складно, лица чистые и благородные. Верно, если он сейчас решил бы мне улыбнуться, я рассмотрела бы ряд целых и белых зубов. И осанка всех выдает – привычная такая осанка, вымуштрованная. Если это нищие, а не какие-нибудь вояки, тогда я – императрица. Но допрашивать их смысла не видела, да и мне по большому счету было плевать, поэтому просто перевела взгляд на правую клетку. Там узник был один, его оставили без подселенцев. Огурчик без сотоварищей.

А вот тот был ранен. С правой стороны лохмотья пропитались кровью – похоже, плечо было насквозь пробито. Я бы поставила на копье, которое потом выдернули, от лезвия края раны не такие рваные. Но он сидел с прямой спиной и закрытыми глазами, скрестив ноги и уложив ладони на колени. Бледный, как будто уже помер. Ха, этот экземпляр еще интереснее. Ему на вид было не меньше шестидесяти, а то и семидесяти. Кустистые белые брови сходились к переносице, губы не напряжены, но плотно сжаты, лоб испещрен глубокими морщинами, совершенно седые волосы грязными патлами стекали по плечам. Интересно, зачем старичок отрастил такие локоны, едва ли не длиннее моих – замуж за барона мечтал выйти? Так ему уже поздно, возраст не тот. Но безвольные пальцы на коленях были тонкими и длинными. Он сам весь был каким-то тонким и длинным. Я разглядывала его с жадностью любопытной девчонки, которой каждая деталь интересна. Если те чистюли в лохмотьях из левой клети – нищие, то этот пусть будет генералом нищих – ему подходит. Он не понравился мне с первого взгляда.