Выходит, семь минут Назар стоял возле алтаря, или как, черт его дери, это называется?… абсолютно один?

– О таком нужно предупреждать заранее, – недовольно замечает папа.

– Ничего. Ты справишься, папочка, – как в детстве, сжимаю его пальцы в руке. С тех пор, как я все испортила, отец, кажется, ни разу не взглянул на меня прямо. И это было так ужасно, что я выплакала все глаза. Раньше он звал меня свой принцессой…

– Ты такая красавица… – качает головой папа, окидывая меня взглядом. – Моя маленькая девочка, когда же ты выросла? – обнимает. – Нет-нет, не плачь. Не вздумай.

– Нужно идти! – нервничает устроительница.

– Готова?

Нет! Аллах, я не хочу! Идиотская ситуация. Меня будто против воли отдают замуж. По крайней мере, чувства примерно такие. А ведь я сама… сама на этот брак согласилась. Красивая деревяная дверь распахивается перед носом. Вцепляюсь пальцами в предплечье отца. Кажется, даже звучит какая-то музыка, но из-за рева в ушах я не могу разобрать, что именно играет.

«Бам-бам-бам», – колотится сердце. Шуршит ткань. Отовсюду слышатся охи-ахи. Шаг. И еще один… Ничего не вижу. Ни-че-го. Моргаю, чтобы навести резкость. Сколько людей! Родные, близкие, друзья… Даже мои подружки, которых шокировал наш разрыв с Баятом, здесь. Сидят, открыв рты, шепчутся. Может, обсуждают, какая я вертихвостка… Держу спину прямо, а голову высоко. Не ради себя… Ради себя не стала бы. Но ради мамы и отца, Марата и Афины еще как-то держусь. Концентрируюсь на деталях. Назар очень постарался. Вокруг невероятно красиво. С потолка низко-низко свисают гирлянды белоснежной глицинии и какая-то зелень. Горят свечи, ветерок колышет их пламя. В зале открыто окно. Я почему-то никак не могу отвести от него взгляда. Вспоминается старый фильм про невесту, которая сбежала со свадьбы.

Скольжу взглядом дальше по лицам родных, натянуто улыбаюсь Брагиным. Замираю, натолкнувшись на взгляд Антона. И успеваю заметить в его глазах неприкрытое восхищение, до того как тот овладевает собой. Я умру сейчас, просто умру… Почему все настолько несправедливо? Я ведь была у цели. Если бы тогда все пошло по плану, сейчас я бы шла к нему!

Антон отворачивается. У него больше здравомыслия. Мне не мешало бы последовать его примеру, но я почему-то мешкаю. Папа незаметно похлопывает меня по руке. Я отмираю и снова бросаю взгляд на приоткрытую створку окна… Удивительно, какой четкой выходит картина перед глазами. Я никогда не употребляла наркотики, но, кажется, так бывает только под химией. В мягком свете танцует пыль. Окно манит…

В первом ряду сидит бабулечка в платочке. Божий одуванчик. Не знаю, почему именно об нее я спотыкаюсь. Трезвею. Еще раз незаметно прохожусь по лицам собравшихся. Так и есть… Здесь все свои. Гости со стороны невесты. Со стороны жениха лишь эта бабушка?

И вот только тогда я впервые догадываюсь посмотреть прямо перед собой. Хоть проход довольно-таки длинный, мы уже почти у цели. Я могу разглядеть лицо Назара, поймать его эмоции. И понять. Что ни в какое окно я не выпрыгну, и не убегу. Просто потому что никогда так не унижу мужчину, который даже осознав, что я задумала, стоит на месте… Один во всем мире. Один против всех… И смиренно, с легкой скукой, написанной на лице, ждет, когда я его опозорю.

Аллах! Аллах милосердный, что я чуть было не сделала?! Чего стоили мои метания такому гордецу? Нет-нет, я, может, трусливая дурочка, но я знаю, что такое честь.

Удерживая его взгляд, еще сильней выпячиваю вперед подбородок. В два шага преодолеваю разделяющее нас расстояние и, не дожидаясь, пока мой отец передаст меня с рук на руки жениху, сама переплетаю наши руки. Десятки эмоций на его лице стремительно меняют друг друга. Тут и облегчение, и изумление, и насмешка. Над собой? Или надо мной…

– Дамы и господа, мы собрались здесь…

Мои дрожащие пальцы ободряюще сжимают его горячие и сухие. Вцепляюсь в эту ладонь как в якорь, о котором так сильно мечтала. На автомате говорю «да». В конце концов, это простая формальность. По факту мы еще с вчера муж и жена. О чем расписались в толстом журнале. Происходящая церемония – просто красивая бутафория для гостей.

– Теперь можете обменяться кольцами.

Я протягиваю дрожащую руку. Темная бровь Назара ползет вверх. Я опускаю взгляд на пальцы и понимаю, что забыла снять кольцо Баята! Меня будто холодной водой окатывает. Тремор многократно усиливается. К счастью, хоть Назар не теряется. Прикрыв нас своими широкими плечами, стаскивает чужое кольцо и надевает свое.

– П-прости.

Молчит. И кивает на второй ободок. Стильный и гораздо менее вычурный, чем мой. Мне страшно даже взять его в руки. Вдруг упадет? А с этим столько дурных примет связано! Медлю… А он стоит и ждет. В конечном счете, чуть не плача, хватаю кольцо и махом надеваю ему на палец.

– Жених может поцеловать невесту.

За спиной звучат аплодисменты, поздравления и смех. Я не хочу этого, но… Аллах, нельзя же так! Он старался. И прекрасно украшенный зал, и церемония… Ломящиеся столы. Это все организовал он, хотя и не должен был!

Назар хмыкает, наклоняется, а я… Я ласково накрываю его щеки ладошками и подчиняюсь. Отдаюсь. Пусть!

Глава 8

Там за стеной танцевали тени.

Кто мы с тобой? Кто мы такие?

«Некуда бежать» NЮ

Назар

Все считал. У моей жены очень живое лицо. Именно поэтому она не умеет врать. Мне не умеет так точно.

Ударило? То, что в окно хотела убежать – нет. А вот как на Антона смотрела… Неожиданно очень. Не прицельно, но прямо в десяточку. Все аж дрожит внутри. Маленькая дурочка, что ж ты делаешь? Машешь красной тряпкой ведь. Запускаешь такие химические реакции в организме, что ой. Гормоны бесятся. Чувство собственничества – это же физиология, банальная биохимия, ты в курсе? Ревность, любовь… конкуренция – наркота, зависимость. Доза, которую хочется во что бы то ни стало получить. Помнишь, как жестоки самцы в борьбе за самку? Готовы глотку друг другу перегрызть. И к тому, что тебе перегрызут, готовы… Не страшно, Лалочка, в это лезть?

Мне вот, взрослому дядьке, очень. Это те чувства, которых я избегал много лет. Придушить бы тебя, мелкая, за то, что ты их воскресила. Или ты не со зла, Ла-ла-ла, а?

Не отпуская взгляда, веду жену в танце. «Опомнись. Не надо нам это. Не натягивай струны, лопнут. И будет всем плохо».

– И-извини.

– За что на этот раз? – улыбаюсь, боковым зрением отмечая, что за нами следят объективы нескольких камер. Веду губами чуть повыше ее ушка, давая парням контента. Нам нужны фотографии. Для рекламы. Заведение новое, вот-вот открытие. И то, что я выбрал его для своей свадьбы, задерет планку. Это отличный, хорошо спланированный маркетинговый ход. И ничего больше.

Лала в ответ трепещет. Ух… Ладно, если я все это вывезу, фото еще и внукам можно будет показывать.

– За то, что забыла снять кольцо.

– Проехали.

– Ты мне его отдай, ладно?

– Зачем? – напрягаюсь.

– Я его Баяту верну.

– Боюсь, не выйдет. Нет его больше.

– Как нет? – хлопает ресницами. Глаза у нее странные. Темные, да, как и она вся. Но такие… будто прозрачные. Совершенно удивительные глаза. Никогда раньше этого не замечал.

– Я его выбросил.

Комично приоткрывает рот. Обхватываю затылок жены ладонью, пряча лицо у себя на плече. Кроме камер за нами наблюдают почти две сотни приглашенных. Не хочу, чтобы они ее глаза видели. Там слишком много всего, только мне предназначенного.

– Ты не имел права.

– Почему? Я подарил тебе покруче колечко, – усмехаюсь. Лала отлепляется от меня. В глазах – шторм.

– Разве дело в цене?

Нет? Что ж… Она единственная на моей памяти женщина, которой это не важно. Все-таки девочки, выросшие в достатке – это что-то. Ничем их не проймешь.

– Конечно. Глядя на твою руку, каждый поймет, как много ты для меня значишь.

«И не рискнет лезть», – добавляю про себя. – «Если не смертник».

Хотя… может, она и стоит того, чтобы рискнуть.

Лала облизывает губы.

– Очень броское.

– В этом весь смысл.

Моргает. Ага. Вижу, до нее что-то доходит.

– Я устала.

– Пойдем в номер.

– Что? Нет. Я не об этом…

У нее даже запах меняется – в такой она панике. «Дожился, Звягинцев». Чувствую себя Чудовищем из мультика. М-да уж. Давно я ничего подобного не ощущал. Ни со знаком плюс, ни со знаком минус. Бесит страшно. Глядя на это все, понимаю, почему предпочитал женщин постарше. С опытом и окрепшей психикой. Тут же, блядь, как на качелях.

Хочется повторить, что я ее и пальцем не трону, пока она сама того не захочет. Но мои демоны требуют мяса. Хотят, чтобы я немного ее помучил, проучив за то, что она такая непонятливая. И я подчиняюсь им.

Хочешь строить из себя жертву? Я тебе подыграю.

– Почему ты решил провести эту ночь в гостинице?

– Потому что у нас дома бабушка. Не хочу, чтобы нам мешали.

Ла-ла-ла вздрагивает дважды. На словах «у нас дома» и «нам мешали».

Такая красивая в этом платье. Такая напуганная. Запутавшаяся в собственных же интригах и желаниях. Все правильно, Лала. Бойся. Лови последствия. Похмелье для того и придумано, чтобы больше не хотелось повторить. Если бы не оно, мы бы все давно спились.

Усмехаюсь. Марат сказал – воспитывай. Я, кажется, неплохо вживаюсь в роль.

– Как дома?! Она уже уехала? Мы даже не пообщались.

Музыка стихает. Я подталкиваю Лалу к нашему столику.

– Она старый человек, который не очень комфортно себя чувствует в обществе богатых и знаменитых. Да и тяжело ей уже на ногах… Познакомитесь завтра.

Если честно, я вообще не знаю, зачем притащил бабулю сюда. Может, порадовать хотел перед смертью. Она очень переживала, что я все один да один. Теперь ей будет спокойнее. А может, чтобы открыть глаза Лале на то, что я такой, какой есть. Не хочу подкармливать ее иллюзии. В плане родословной я… не Антон. Ухмыляюсь, наблюдая за тем, как моя Ла-ла-ла напивается.

– Хватит. Пойдем.

– Но…

– Достаточно, – отрезаю, придавливая ее взглядом. Молчит. Глядит в пол. Надо признать, что в основных моментах воспитывать ее не надо. Все же ей с детства внушали, что дело женщины – слушаться и подчиняться. Ч-черт. Это немного меня взрывает. Затылок покалывает в предвкушении. Демоны, раззадоренные кровью, ощериваются. Бью их по мордам. «Фу!»

Сбегаем, стараясь не привлекать внимания. Но все равно нас выходят провожать. Родители, Брагины, Марат… Афина на празднике тоже была недолго. Все же Маратик еще совсем маленький. Ему мама нужна.

Жмем руки. Марат выглядит обеспокоенным. Бросает взгляды то на меня, то на сестру, то… на Дубину, который тоже за каким-то чертом выперся. Ну, ты-то еще какого хрена, Тоха? Нравится девочка моя? Разглядел? Веду бровью. Мол, хочешь зарубиться? Прикрывает глаза. Дергает головой. И выставляет перед собой руку, мол, брат, не гони, я в стороне, че ты нервничаешь? Хороший друг. Верный. Мы не раз делили с ним женщину. Одну на двоих, да. Было по приколу.

Это не тот случай. Он понимает.

Прижимаю Лалу к себе. Рука будто невзначай соскальзывает на бедро. Марат забывает дышать. Да, ты! Ты тоже должен усвоить, что теперь она – моя забота. Ты сам так решил, брат. У любого решения есть последствия. Принимай их.

Еще недавно я бы ни за что так с ним не поступил. Но Панаев сам нас втянул в это болото.

Делает шаг ко мне. Я отвожу назад ногу, для лучшего упора. Это почти что стойка… Я не знаю, чего от него теперь ждать. Ну? Ударит? Нет. Обнимает. Окатывает теплом, знакомым запахом.

– Не обижай ее. Пожалуйста, друг.

Не буду. Спасибо, что обошлось. Я растроган. Похлопываю его по спине.