Стань частью моего мира (страница 5)
– Знаешь, у тебя ужасный кофе. Всегда стеснялся сказать. Думал, обидишься. Но сегодня он особенно кислый. Зато утром ты была чудесна. Порочна. Немного зла. Мне понравилось.
– Яичницу будешь? Или омлет?
– Красивый халат. Тебе идёт. Давай омлет.
– С сыром?
Он обнял её перед уходом. Посмотрел в глаза и дотронулся до мочки левого уха. Улыбнулся:
– А знаешь, зелёных глаз не бывает. Это сочетание коричневого и голубого пигмента. Я напишу тебе.
Она выбросила весь кофе, что был дома. Ухо горело.
А потом всё пропало, исчезло, растворилось. Неделю она пила чай. Зелёный с жасмином. Чёрный с чабрецом. Мята. Лимон.
Потом приехал он и привёз кофе.
Родная
Тихо. Главное, не разбудить. Устала. Я слышу еë дыхание. Она спит. Рядом.
Родное никогда не заворачивают в красивую упаковку, не перевязывают ленточкой, родное всегда незаметно. Это подарок, который лежит в самом потайном месте, его ещё надо найти. У него особый запах. Мята, апельсин, может быть, лаванда.
С родными мы всегда говорим до утра, они смешные, милые, у них спутанные волосы: утром или от ветра. Они улыбаются как-то особенно и смеются тоже. Другие так не умеют.
Их всегда ждёшь, потому что они могут появиться неожиданно: уставшие, несчастные или, наоборот, счастливые. С вином или клубникой. Со слезами, с холодными руками, с разбитой коленкой.
И невозможно угадать, когда появится, останется или выпьет чай и уйдёт. Бесполезно назначать свидание и ждать у входа в парк. Нельзя придумать, загадать. Глупо говорить, чтобы оделась теплее, взяла зонт, лучше встретить и увидеть радость в глазах, потому что не ждала, но случилось.
И ты будешь смотреть на неё, не оторваться. Не глазами. Сердцем.
Только бы не разбудить… Устала.
Одна
– Случилось что?
– Да сам не знаю…
На часах почти полночь. Мне завтра снова рано вставать. Так и не высплюсь. Он вешает куртку на вешалку, достаёт из рюкзака бутылку коньяка и проходит на кухню.
– Накурено у тебя. Угостишь сигаретой?
– Конечно.
– Я ведь бросил…
Я знаю. Я всё о нём знаю. И даже знаю, о чём мы будем сейчас говорить. У него любовь, там всё очень сложно, и ещё ипотека, и дочь от первого брака школу заканчивает, у неё тоже любовь и репетиторы, которых он оплачивает. Мы с ним друзья. Мне хочется так думать. Мне хочется думать, что он пришёл не потому, что больше некуда было идти. Он пришёл ко мне.
Достаю из холодильника остатки сыра, сок. Ставлю на стол два коньячных бокала. Даже думать не хочу о том, сколько дней я уже пью… Послезавтра на работу, всё закончится.
Пьяные приезды, сообщения в ночи, тексты, которых не должно было быть. Станет немного грустно без всего этого. Но зато всё будет честно. Тот, кто должен быть рядом, будет.
– Вкусный сыр. Ну что, за старый год? Не чокаясь.
Я делаю вид, что пью. Не хочется пьянеть. Ведь он выговорится, я вызову ему такси, обниму на прощание и останусь одна с кровоточащей раной. Он не причём, просто он запустит механизм. Захочется тепла, плеча, нежности. Почему у меня нет такого друга, к которому я могу прийти без предупреждения? Ночью. И говорить. А он будет слушать. Будет рад мне.
Я рада, что он пришёл. Мне сложно, я устала, почти пустая, но всё равно чувствую, что мне сейчас лучше, чем было без него.
Он долго говорит, иногда начинает материться, я останавливаю его взглядом. Он накрывает мою ладонь своей.
– Прости, но иначе не сказать… Я заболтался, да? Давай, за самый лучший год в нашей жизни.
– Давай.
Я делаю большой глоток коньяка и тянусь к пачке с сигаретами. Переставляю будильник на полчаса вперёд.
– Сама как?
– Я хорошо. Весело.
– Ну да, я читал…
– Брось, это же так… Не про меня.
– Выглядишь прекрасно.
– Знаю.
Он встаёт из-за стола, подходит ко мне и целует меня в макушку.
– Ты классная. Вот реально полегчало. Спасибо. Ты одна сейчас?
– Я никогда не бываю одна, ты же знаешь.
– Угу. Значит, мне повезло, что какой-нибудь двухметровый качок не выставил меня за дверь.
Я улыбаюсь.
Бутылка уже почти пуста, вызываю ему такси.
Я остаюсь одна.
Переставляю будильник ещё на полчаса вперёд.
«Секретик»
Бывает так, что встречаешь человека, а он тебе по размеру. И радость от этого безумная. Главное, что это неожиданно. Чудо какое-то. Как будто вернулась в детство.
Помните, как знакомишься с кем-то новеньким во дворе, и вот вы уже через несколько минут качаетесь вместе на качелях, смеётесь просто так, хотя, наверное, от счастья, что встретились, нашлись, а потом бежите под дерево делать общий «секретик». Неважно что. Красивый камешек, фантик от конфеты или цветок сирени с пятью лепестками. Аккуратно его стеклышком накрываете, чтобы завтра утром найти и посмотреть. Вдвоем.
Странно, что я про «секретики» вспомнила… Ведь многие, даже не поймут, о чём я. Но от него у меня именно такое чувство. Секретное.
Сохранённое глубоко внутри. Спавшее многие годы.
С ним всё неправильно, но именно так, как хотелось. В нём с легкостью принимаешь всё, потому что это твоё: похожее, пережитое, родное, то самое, о чём никому не рассказывала. Как будто в зеркало смотришься.
От этого невозможно отказаться и убежать тоже. Манит. Притягивает.
Он, как возвращение домой, где давно никто не бывал. Снимаешь чехлы с мебели, вытираешь пыль, моешь окна и наслаждаешься чистотой, светом, теплом. Нет прошлого, будущего, только здесь и сейчас.
Просто он тот, кто сумел вернуть меня себе. Настоящую. Ему хочется рассказать всё, ещё больше хочется слушать, потому что он уже немного я. И даже в его прошлом есть я. В каждой его истории, в каждом прожитом дне.
Я в его настоящем.
Я в его будущем.
Я это знаю, чувствую. Это чудесно…
История одной фотографии
Они выглядят, как пара. Как будто женаты уже больше двадцати лет. И у них две дочери: одной почти восемнадцать, а второй – лет двенадцать.
Заметно, что он её порой раздражает, надоел немного, не так, чтобы всё бросить и уйти, просто хочется иногда снова почувствовать себя свободной, а он, напротив, до сих пор влюблён и внимателен.
Если бы сейчас вдруг пошёл дождь, то он сразу же раскрыл над ней зонт, накинул ей на плечи свой пиджак.
Но дождя не было. И двух дочерей тоже.
Они шли, держась за руки, по ночному городу. Он рассказывал ей про своего сына, она вспомнила, что обещала вечером позвонить дочери, сейчас уже поздно, утром надо не забыть. А всем вокруг казалось, что они давно вместе. Он по будням утром варит ей кофе, а она по выходным жарит сырники.
Наверное, так могло быть в другой жизни. Но это была бы не их история.
Не смотря на седину в волосах и мелкие морщины вокруг глаз, ей было не больше тридцати, сейчас, во всяком случае, и ей нравилось, что они не женаты, и ей не надо будет готовить ему завтрак, гладить рубашку и поправлять галстук перед выходом на работу. Она проснётся одна.
Но всё-таки они пара. И знакомы уже больше двадцати лет, просто встретились пару лет назад. Они любят гулять, держась за руки, любят прощаться каждый раз, как будто навсегда, и встречаться на следующий день, любят танцевать, жить под самой крышей, в мансарде, любят своих детей, работу, свободу и, конечно, друг друга.
Они это называют счастьем. Возможно, так оно и есть.
Вахтёрша
– Вы ко мне? Я вам так рад. Знаете, у меня давно не было посетителей. Даже разволновался немного.
Главный редактор небольшого издательского агентства вышел из-за стола, чтобы встретить милую девушку, хотя нет, скорее женщину, ей было лет тридцать пять, может немного больше. Она стояла в дверях и с удивлением оглядывала кабинет.
– Добрый день. Я тоже рада, что пришла. Пыталась много раз, но как-то не получалось. Знаете, как бывает – то одно, то другое.
– Нет, не знаю. Честно. Хотя, сейчас это неважно. Может, кофе?
– Можно.
Главный редактор побежал к автомату с кофе, а посетительница наконец-то зашла в кабинет, положила сумку на кресло, а сама села на краешек стула, стоявшего у стены. Она явно чувствовала себя неловко. В голове пронеслась мысль, что зря она прошла мимо Зои Александровны…
Зоя Александровна была вахтёршей. Строгая, но справедливая. Слушала очень внимательно. И советы давала всегда по делу. Можно сказать, была спасительницей. Стольких людей на путь истинный наставила. Через неё не одна сотня поэтов и писателей прошла. Через неё прошли и больше не писали. И правильно. Она сразу видела шваль всякую, которые строят из себя что-то. Пишут они, видели те, вместо того, чтобы делом заняться.
Майя к ней часто заходила. Зоя Александровна ей всегда рада была. Чаем поила, иногда и не чаем… Разговаривали долго. И если подумать, то Зоя Александровна правильно всё говорила:
– Ты меня слушай. Другие всё врут. Зависть, злоба. Ты ведь кто? Правильно – никто. Мышь серая. Лицом не вышла, извини, но правда. Размер ноги какой у тебя?
– Тридцать восьмой…
– Ну, я о том и говорю, что не Плисецкая. Пишешь, да?
– Ага, пишу. Там такое, знаете… о жизни, любви. Смешное вот стараюсь в последнее время. Может, почитаете?
– Делать мне больше нечего. Ты же не Маркес, было бы что читать!
– Ну да, не Маркес…
Кто ещё всю правду вот так скажет? Никто. Поэтому у Зои Александровны отбоя от посетителей не было. Поговоришь с ней и понимаешь, что рано рукопись в издательство нести. И вообще, может лучше… умереть. Ладно, не умереть. Просто лежать и ничего не делать. Смысла нет. Раз не Маркес. И не Плисецкая.
От воспоминаний о Зое Александровне Майе стало не по себе. Она вскочила со стула, схватила сумку и уже хотела убежать, но в этот момент вернулся старший редактор. С кофе.
– Слава Богу, дождались. Я уже боялся, что приду, и никого не будет. Было и такое. Не раз. Вы в кресло садитесь, не стесняйтесь.
– Понимаете, мне сначала надо было к Зое Александровне зайти, а потом уже к вам. А она задремала, и я прошмыгнула. Как мышка. Серая. Неправильно это всё. Я пойду, пожалуй…
– Стойте, – главный редактор подбежал к Майе и схватил её за руку, – никуда я вас не отпущу, пока вы мне не расскажете про эту Зою Александровну и её издательство. Она что молодым авторам помогает? Поддерживает? Помогает? Вы не первая мне про неё говорите. Далеко не первая.
– Что вы, она – не редактор. Она – вахтёрша у вас тут, в издательстве.
– Кто?
– Внизу сидит. На входе. Милая такая старушка. Всегда выслушает. Объяснит, что к чему, и ты понимаешь, что рано тебе ещё, ну это, сами понимаете. Или вообще не твоё это. А сегодня я как-то уверена в себе была, знаете, бывают такие дни, когда всё складывается. Иду к вам, смотрю, Зоя Александровна задремала, думаю, что человека тревожит, я к вам сразу. Теперь понимаю, что зря.
*****
Майя проснулась в холодном поту. Села на кровати и включила торшер. Сон был почти реальным, захотелось его немедленно записать. Кстати, вахтёрша обязательно курила, когда никто не видел. И в чайнике у неё не всегда был чай. В детстве она писала стихи, неплохие, даже в «Пионерской правде» печатали, она решила в литературный поступать, в Москве, но провалила экзамены. Устроилась на часовой завод, печаталась в местной газете, но жизнь как-то не задалась, то одно, то другое. Неудачно вышла замуж. Два аборта. Муж запил, потом и она. И вот теперь она – вахтёрша в мелком издательстве.
Она совсем не плохая, нет. Она просто жизнь знает. Оберегает этих дураков от разочарований, говорит всё, как есть. Правду говорит. Свою правду. И говорит это так убедительно, что они верят. Забывают о своей мечте. Перестают верить в себя. Теряют надежду. Сдаются.