В гостиной воцарилось молчание, слышен был негромкий стук качающегося маятника. Владимир размышлял над словами хозяина дома и о секрете, что решил приоткрыть для сына верховного хранителя артефакта. Тишину разрушила какофония звуков из громыхавшей акустической системы на крыше микроавтобуса, пронесшегося вниз по улице. Задремавший за рулем Андрей заснул в ожидании охраняемой персоны, а Василий поглядывал по сторонам по ощущениям чего-то невероятного.

– Маркус, где мой дневник, что я тебе утром отдал? – Старик протянул левую руку вперед, помощник отошел от своего поста, встал рядом с хозяином, вытащил из внутреннего кармана тетрадь, свернутую в рулон, и вложил в сухонькую руку. Дневник исходно задуман для хранения в тубе, Зиллерманн отстегнул с фиксирующей кнопки кожаный хлястик и рулон развернулся, а старик принялся листать свой дневник с обложкой, обтянутой темно коричневой кожей.

– Что же в этом дневнике вы записывали? – Нетерпеливо поинтересовался гость.

– Этот дневник мне подарил отец в тот трагический день моего тринадцатилетия, – все время в годы войны я скрытно записывал все, что происходило со мной и моим дядей Лотаром. – Фон Зиллерманн листал страницы старого дневника пока не нашел между ними какой-то листок. – Ваш ученый-геолог из Омска Алексей Фомич Елизаров в экспедиции 1938 года по поиску редких металлов в тайге обнаружил случайно заброшенный почти разрушенный зиккурат – святилище древних ариев и после раскопок обнаружил три странных предмета.

Судьба русского ученого в дальнейшем сложилась печально, направленный партийным руководством для поиска полезных ископаемых, он совершил небывалое открытие, но попал под жестокий механизм НКВД, перемоловший судьбы многих невинных людей.

***

Слепнев, а за ним и геолог подошли к одному из каменных защитников и, не заходя в створ между валунами, обошли его, до строения оставалось не более пятидесяти метров. Трава за менгирами оказалась пожухшей и усыпанной мелкой каменной крошкой. У культового строения не оказалось ни дверей, ни окон, в этом напарники убедились, обойдя его по периметру со всех сторон. По ширине сооружение оказалось собрано из трех каменных блоков, а по высоте шесть блоков плотно без зазоров, уложенных друг на друга.

– Как это древние смогли построить, – удивился Слепнев, – что между этими плоскими камнями нож просунуть невозможно?

– Степан, тебя не удивляет, где изготавливали эти блоки и как их сюда притащили, – парировал Елизаров, – рядом нет каменоломни.

– Нам нужно как-то внутрь попасть, – предложил Степан, не реагируя на риторические вопросы Алексея, он наблюдал, как геолог замер возле лицевой стены и с трепетом прикасался к каменным блокам.

Елизаров вновь решил просмотреть свои записи в дневнике и открыл страницу с окончанием истории Амвросия, он не понимал, что может найти в своих записях, так как отчетливо помнил, как женщина с сияющей длинной косой прикоснулась к одному из блоков, образующих сооружение и прошептала заклинание на неизвестном языке.

– Эх, знать бы, что эта женщина прошептала? – Елизаров печально вздохнул.

– Дай сюда свою тетрадь, – потребовал Слепнев, он перечитал последнюю страницу истории Амвросия и с сарказмом выдал, – ты не все записал. В самом конце повествования Ивана я обратил внимание, что ты, возможно утратил интерес к его словам, может быть ты погрузился в размышления о проделанных экспедицией геологических изысканиях.

– Не может быть, чтобы я так отвлекся, – задумался Елизаров. – Если ты что-то еще запомнил, то изволь рассказать.

– Амвросий, как и охотник Пахом, оказались под гипнотическим воздействием либо под другим влиянием, – принялся вспоминать Слепнев. – Когда женщина стала нашептывать на незнакомом охотникам языке, в голове у юного Амвросия раздался голос.

– Иван сообщил, что приказал этот голос мальчику? – Елизаров вспомнил, что отвлекся, после слов проводника о лодке и недовольный своей невнимательностью отвернулся от стены сооружения к Слепневу.

– Белые боги возжелали войти в храм света! Эту фразу Амвросий ощутил в своей голове, – Развел руками капитан, – возможно, находясь под магическим влиянием светловолосых, незнакомая речь трансформировалась в мозгах у мальчика в привычные русские слова, хотя и прозвучали они пафосно.

Пока Степан излагал свое понимание фразы светловолосых, Алексей принялся записывать в дневник пропущенное мимо ушей из рассказа проводника. Слепнев приблизился к блокам, чтобы попытаться разглядеть на них что-либо необычное. Все камни казались обычного серого оттенка, где-то они были светлее, в других местах темнее. Нижний блок за годы на высоту до пятнадцати сантиметров оброс мхом, на верхние за долгие годы наприлепала пыльца растений и травинки, гонимые ветром. Из пересказа проводника, Светловолосые показались Амвросию выше рослого Пахома, поэтому Степан встал возле каменной стены и попытался рассмотреть середину четвертого каменного блока, нижний край которого оказался чуть выше роста капитана.

– Из-за пыли, наросшей на четвертом снизу блоке, – запыхтел Слепнев, стоящий на цыпочках перед стеной, но там точно начерчен какой знак. Доставай свою фляжку.

Алексей принялся нагребать ногой кучу из мелких камней, рассыпанных перед объектом, чтобы Степан мог встать повыше. Вместе с фляжкой из рюкзака извлек лоскут ткани, в него ранее был завернут хлеб, чем напарники утолили легкий голод на привале возле леса. Слепнев смочил лоскут ткани водой из фляжки, забрался на кучу из камней, чтобы попытаться отмыть блок от вековых наслоений, но все равно ему не хватало роста. Елизаров принялся в траве за сооружением поискать камни побольше, вскоре набрал более десятка обломков больших размеров, это позволило Слепневу добавить двадцать сантиметров роста.

– Я вижу контуры левой ладони, – обрадовано закричал Слепнев, когда смог смыть с каменного блока прилипшую грязь.

– Это здорово, Степан, – зачем-то тоже закричал Алексей, – нам нужно догадаться какую молитву или заклинание произносить.

– Встань поближе ко мне, – попросил Слепнев, поворачиваясь к геологу, – я чувствую, что нужно произнести, чтобы стена раздвинулась. – Он прижал левую ладонь к начертанному знаку и тихо торжественно произнес. – Мы дети белых богов возжелали войти в храм света.

Яркое белое свечение полилось сквозь стыки между каменными блоками, этот благостный свет залил поляну, свечение исходило и от людей. От этого Алексей испытал небывалую легкость, он словно сам был создан из белых лучей света. Стены храма не раздвинулись, как предполагал Степан, он с Алексеем подчиняясь тайным законам вселенной просочились сквозь каменные блоки и оказались внутри храма. Сияние от рук Елизарова прекратилось у него возникла мысль, что он прошел божественное святилище.

– Алексей, как же мы оказались в этом храме света? – произнес голос Слепнева, стоящего в двух шагах от геолога.

– По воле богов наших предков, а как же еще, – рассмеялся Елизаров, осматриваясь по сторонам.

Вместе со Слепневым они прошли внутри по периметру храма, с одним просторным помещением гораздо большего размера, чем его внешние границы. Стены храма от пола до потолка покрыты бесконечными объемными надписями на неизвестном языке на светлом ровном фоне. Потолок притягивал недосягаемым и в тоже время таким близким орнаментом, возможно это объяснялось ярким белым источником света в его центре. Степан остановился возле центра храма, где на полу выделялся желтый равносторонний треугольник, вписанный в красный круг.

За пределами круга древний художник изобразил светловолосых людей различных профессий, кузнеца с огненным горном, крестьянина, пашущего поле, ткача за ткацким станком, скорняка, обрабатывающего мех, лудильщика с медным сосудом. Как только Слепнев оказался в границах желтого треугольника, свет померк и на потолке возникла проекция звездного неба, Степан испуганно отпрыгнул в сторону и храм вновь озарился белым светом.

– Эти технологии сейчас нам недоступны, – успокоился Степан.

– Возможно белые боги, кто создал цивилизацию до нас прилетели с других планет, – предположил Алексей. – Когда ты шагнул в центр желтого треугольника, на потолке появилось ночное звездное небо. – Нам нужно осмотреть алтари, – предложил геолог и направился к одной из вершин треугольника.

– В нашем православном храме один алтарь, – трепетно выговорил Слепнев, – а у них почему-то три.

– Странно слышать уважительные слова о православной вере от офицера НКВД, – усмехнулся Елизаров.

– Я появился на свет не вчера, меня бабушка крестила в нашей уездной церкви, – Слепнев подошел к следующему алтарю, – в религии есть нечто мистическое, поэтому с верой нужно быть осторожным. – Передо мной сверкающий черный куб со стороной сантиметров двадцать пять-тридцать висит в воздухе над гранитным постаментом. Что там на твоем алтаре? – Спросил Степан.

– Над этим резным алтарем парит треугольная пирамида, светящаяся голубым светом, примерно такой же высоты, – настороженно пробормотал Алексей, наблюдая, как Слепнев подходит к третьей вершине желтого треугольника, стараясь не наступить внутрь его.

– Над третьим алтарем завис шероховатый каменный цилиндр, – как ты считаешь, Алексей, зачем светловолосым эти три артефакта?

– Думаю, Степан, в нашем мире сие никому неизвестно, – голос геолога прозвучал с тихой тоской, – Сожалению об одном, я не смогу зарисовать все это с подробностью археолога, на отрисовку стен уйдут годы.

– Необходимо схематично изобразить все, что мы видим вокруг, забрать три артефакта, – предложил Слепнев, – Сталин помешан на мистике, так что я уверен, что нас наградят и осыпят благами.

Елизаров был противником разграбления храма, но внутри его боролся ученый, делавший признания, а как можно заявить о себе не предоставив материальных доказательств, поэтому он смирился с предложением Слепнева.

– Нам нужно освободить вещмешки от инструментов, что мы с собой взяли из лагеря, только дневник оставлю, – вынес решении геолог, – ты засунешь в свой рюкзак куб, а в мой – оставшиеся артефакты, – начальственным тоном потребовал Елизаров, – приступай, пока я схематично зарисую храм.

Слепнев вытряхнул свой и поданный Алексеем вещмешок у стены, освобождая место под артефакты, геолог торопливо изображал храм в разных проекциях и записывая пояснения к чертежам. Степан подхватил черный куб, спрятал его в своем вещмешке и ловко нацепил лямки на спину. Следующим он приметил желтый цилиндр и завернул его в лоскут ткани, чтобы предметы не терлись друг о друга, далее подошел к очередной вершине желтого треугольника, схватил голубую пирамиду и опустил этот третий артефакт к предыдущему в рюкзак. Степан делал все медленно и аккуратно, словно боялся уронить предметы на каменный пол, за это время Алексей завершил рисование очередного эскиза, взял из рук напарника свой вещмешок и закинул за спину.

Мужчины встали у фронтальной стены храма, и Слепнев торопливо произнес: "Мы дети белых богов возжелали покинуть храм света!". Вспышка света на этот раз оказалась такой же яркой, короткой, когда свечение угасло Степан ощутил себя стоящим спиной к каменным блокам храма, рядом стоял молчаливый Алексей. Поправив лямки вещмешков, напарники, не оборачиваясь и не сговариваясь двинулись в обратный путь вдоль опушки леса, им предстояло пройти по большой поляне сорок минут, чтобы добраться до лагеря экспедиции.

Олеся переживала за долгое отсутствие мужа, устремляя взгляд на вершину холма, разглядела вдалеке две мужские фигуры и бросилась навстречу. В геологическом лагере царило спокойствие, двое геодезистов дремали, а проводник Иван готовил на костре, ставший привычным для геологов, травяной отвар.