Узник быстрым шагом вернулся в барак, схватил обе ёмкости, оказавшиеся уже пустыми, побежал к расщелине, набрал в пещере воду и принёс в барак. Он раздел по пояс Матвея Шари, освобождая доступ к ране на груди, разбинтовал его грудь и ледяной водой омыл ему рану. Когда кровотечение полностью остановилось, Матвей открыл глаза и еле слышным шепотом попросил пить. Апраксин приподнял голову раненому, напоил его ледяной водой, а после снова забинтовал грудь, смоченными в живительной влаге бинтами. Тёмная синева у Никиты Семашко проходила вдоль всего лба, омовение водой сменило окрас раны на мертвенную бледность.

Андрей Ильич намочил повязки на лбу Никиты, снова аккуратно обмотал ему голову и тот с благодарностью в глазах, взял из рук поселенца кружку, с жадностью в несколько глотков выпил. Вода из источника с серебристыми струями благотворно подействовала на раненых, Семашко поднялся со своего места, отправился разжигать очаг барака для приготовления пищи из скудных продуктов, доставленных из спецпоселения. Матвей Шарий приподнялся, облокотившись на нарах, чувствовалось, что ему намного стало лучше. Несмотря на промокшую одежду, Апраксин не чувствовал холода, но поддавшись инстинкту, он расположился возле печки, где суетился Никита Семашко.

За пару часов отсутствия капитана Шатова в посёлке, уголовники сломали подгнившие доски сарая, куда уголовников поместили до решения их судьбы в управлении Сиблага. Бойцы НКВД, оставшиеся в поселении, привыкли к размеренной и спокойной жизни, одни мирно спали вместо бодрствования на посту, другие занимались своими делами, так как фактически они были местными жителями и со своими семьями, хозяйством постоянно проживали в посёлке. Уголовники освободились, без труда завладели оружием, убили свою охрану, перебили оставшихся солдат и захватили дом местного охотника.

Шатов ещё на подходе к посёлку расслышал выстрелы, поэтому приказал своим бойцам поторопиться для возвращения в посёлок. Капитан с бойцами в ходе перестрелки попытался восстановить порядок и спокойствие в посёлке. Двое уголовников были убиты, а остальные сдались, но тяжело в живот был ранен сам капитан Шатов.

Фельдшер понимал, что своими силами ему капитана не спасти и надеялся на приезд врачей, вызванных ранее из города. Капитан Шатов то погружалась в полу-бессознательное состояния, то снова выплывал из этой дремы, в один из моментов, когда сознание к капитану вернулось, он приказал вернуть с острова в посёлок группу политических с Апраксиным.

Фельдшер решил обследовать одного из раненых, вернувшихся в посёлок с острова, но той страшной рваной раны в боку у пострадавшего не было, вместо неё Фельдшер увидел небольшое бледное пятно. Фельдшера совсем не удивила быстро зажившая рана, так как все его мысли были заняты ранением капитана Шатова. Пулю Фельдшер вынул спустя час после ранения, в остальном надежда была на врачей из города, а пока они не приехали, фельдшеру пришлось осмотреть убитых уголовников.

Апраксин для себя решил, что короткую ссылку политических на остров, можно было назвать своеобразным способом защиты, так как столкновение с уголовниками могло бы для него перерасти в серьёзный конфликт. Андрей Ильич на острове несколько раз спускался в пещеру за живительной влагой, поэтому, покидая остров, Апраксин захватил с собой армейскую фляжку с ледяной водой и наполнил флягу из источника с серебристыми струями. Для себя он придумал название – светлый источник и темный источник и с удовольствием пил воду из светлого источника, а его друзья категорически отказались брать в рот воду из неизвестного им источника.

По прибытии группы политических назад в посёлок, Апраксин узнал о ранении капитана и отправился к нему домой узнать о состоянии здоровья. Санитарка, сидевшая в оголовье кровати, вытирала испарину, выступившую на лбу у Шатова, находящегося в беспамятстве, но вдруг капитан пришёл в себя и слабым голосом поздоровался с Андреем Ильичом, а тот молча, несмотря на причитания санитарки, убрал повязку, полил рану из фляжки с водой из тёмного источника.

Затем взял чистый лоскут, открутил крышку фляжки с водой из светлого источника и хорошо смочил ткань. Резко скомандовал, чтобы санитарка наложила повязку с этим лоскутом ткани, а потом попробовал напоить капитана, тот сначала закашлялся, но все-же сделал несколько глотков.

Через пару дней приехала бригада врачей, а вместе с ними майор с приказом о переводе капитана Шатова в связи с расформированием Кругарского отделения Сиблага…

***

Дмитрий посматривал на генерала, не желая прерывать паузу в рассказе, но крутой нрав Шатова вылился в жёсткий взгляд.

– После расформирования отделения, поселенцы и Апраксин были отпущены, – он усмехнулся, – их даже восстановили в правах.

– Известно ли что-то о дальнейшей судьбе Апраксина? – спросил Дмитрий.

– Краткую справку того, что я тебе сообщил и финансы, получишь у майора Пичугина, – но была ещё одна встреча моего отца с Апраксиным.

***

Ещё одна встреча Шатова с Апраксиным произошла в холле второго этажа Новосибирской Высшей партшколы на Красном проспекте. Шатов первым заметил своего бывшего подопечного, Апраксин сидел в кресле и читал газету.

– Здравствуйте, Андрей Ильич! – Апраксин поднял голову и увидел перед собой поседевшего Шатова, с постаревшим морщинистым лицом.

– Добрый день, Матвей Данилович, – Апраксин сложил газету, встал и пожал руку Шатова. – Необычно видеть вас в цивильном, – улыбнулся Апраксин.

– Такая у меня форма теперь, – Шатов задумался, всматриваясь в моложавое лицо, спортивную фигуру Андрея Ильича, а ведь Апраксин старше на десять лет. Шатову показалось, что он разговаривает с молодым, полным здоровья человеком, а не с бывшим осуждённым по политической статье, прошедшим лишения ГУЛАГ. Матвей Данилович расслабился, – я служу в комитете госбезопасности, борюсь с идеологическими диверсиями.

– А в ВПШ как вы оказались? – поинтересовался Апраксин.

– Руководство направило для получения дополнительного политического образования. – Шатов замялся, – как увидел вас здесь, сразу понял, что это вы будете для нас вести курс истории религий. Помимо ВПШ где вы служите, Андрей Ильич?

– Преподаю историю и философию в НарХозе, Андрей Ильич ещё хотел что-то сказать, но его позвала какая-то женщина, поэтому он быстро простился с Шатовым. Матвей Данилович смотрел на прямую спину уходящего Апраксина и размышлял, что же позволило Андрею Ильичу сохранить молодость, не живой же водой он питается и от своей мысли Шатов тихо рассмеялся.

***

Генерал-майор Шатов поднялся из-за своего стола, что-то взял, подошёл к Дмитрию, начавшему по армейской субординации подниматься, но Шатов похлопал его по плечу, обошел стол совещаний и уселся, напротив.

В глазах жёсткого, привыкшего отдавать приказы генерала, Родинов увидел глубоко переживающего и страдающего человека.

– Майор, постарайся выполнить моё задание, – Дмитрий увидел в руках генерала рамку с фотографией улыбающегося мальчика. – Это мой внук, врачи сказали, что ему осталось жить не более полугода. – В глазах Шатова блеснули слезы. – Найди мне этого Апраксина, только он со своими источниками может спасти внука.

– Товарищ генерал, но сейчас Апраксину должно быть более ста лет? – высказал предположение Дмитрий.

– Мой отец, Матвей Данилович Шатов прожил почти девяносто два года, но он, можно сказать, только прикоснулся к этому источнику вечной жизни. – Шатов тяжело вздохнул, – я, понимаю тебя майор, мой рассказ больше смахивает на легенду, миф, детскую сказочку, но меня некому упрекнуть в фантазиях, так как я был и есть боевой офицер, которому свойствен реализм, а не выдумки. – Шатов опять занял свое кресло за рабочим столом и жёстко скомандовал, – свободен.

Родинов покинул кабинет генерал-майора Шатова, забрал папку с документами у секретаря, водитель готов был отвезти Дмитрия по нужному адресу. Когда Дмитрий ушёл, секретарь генерала быстро набрал телефон и произнес:

– Агент заряжен, встречайте в Новосибирске через два дня.

***

Водитель из фонда Шатова довёз Дмитрия до нужного корпуса университета, быстро развернулся и умчался. Дмитрий, наблюдая за стайками студентов, набрал номер на мобильнике.

– Владимир, приветствую, меня снова затребовала прежняя служба.

– Здравствуй, Дима! – блекло среагировал на вызов Владимир Тихонин. – Иван Павлович сегодня с утра уже сообщил, что тебя было решено задействовать в какой-то операции ГРУ, но он заметил, что это не боевое задание и связано с каким-то расследованием в Новосибирске.

– Послезавтра вылетаю в Новосибирск, но подробности пока неизвестны, – Родинов не стал пересказывать суть задания.

– Если нужно, связывайся со мной в любое время, – предложил Владимир, – ты же знаешь, что у нас тоже есть возможности вмешаться, если возникнут проблемы.

Дмитрий закончил телефонный разговор, вошёл в университетский корпус и поднялся на третий этаж. Быстрым шагом прошёл через коридор и распахнул дверь небольшой комнаты рядом с поточной аудиторией.

– Здравия желаю, профессор! – С улыбкой поздоровался Дмитрий, переступая через порог кабинета Александра Ивановича.

– Здравствуй Дима, – Александр Иванович улыбнулся и пожал протянутую руку Дмитрия

Дмитрий огляделся в кабинете, за многие годы работы профессора в университете этот небольшой кабинет, примыкающий к поточной аудитории так и не изменился. Казалось, что сама история застыла в предметах этой комнаты, почти всё здесь было из прошлого века. Массивный рабочий стол профессора, в углу возле входной двери, был завален книгами и рукописями, рядом со столом потертое кресло с высокой спинкой для посетителей, чуть дальше почти у маленького окна – диван-оттоманка с приставным столиком для чаепития.

Пара старых венских стула, приставленных к противоположной от диванчика стене, несколько книжных полок с новыми книгами и старыми фолиантами, пожелтевшие от времени фотографии на стенах, завершали интерьер кабинета. Новый информационный век все же добавил в этот застывший мир ноутбук, занявший место на краю рабочего стола, лазерный принтер на полке, современный телефонный аппарат, а на подоконнике разместился электрический чайник.

– Как твоя монография, – спросил профессор.

– Скоро уже выйдет из печати, – сообщил Дмитрий.

Александр Иванович всплеснул руками, и Дмитрий устроился в кресле, приставленном к столу. Профессор сгреб документы со стола, в стопку собрал книги, включил чайник и расставил на освобожденном месте чашки, а спустя несколько минут мужчины приступили к чаепитию.

– Александр Иванович, меня снова решили задействовать в операции по моей прежней службе.

– Владимир Владимирович, кратко не вдаваясь в детали, во вчерашнем нашем разговоре упоминал об этом. – Профессор сделал глоток чая, – опять что-то опасное, опять в горячую точку?

– Про опасность и горячую точку речь не идёт, лечу в спокойный российский город Новосибирск. – Дмитрий посмотрел на профессора. – Один генерал, наделенный властными полномочиями, отправляет меня на поиски человека, которого уже в живых не должно быть.

– Про какого человека идёт речь? – Сосредоточился профессор. – У меня в Новосибирске много знакомых и друзей.

– В середине пятидесятых, бывший офицер царской армии Апраксин, находился на спецпоселении ГУЛАГ в Новосибирской области.

– Позволь, – встрял профессор, даже если этот человек был молод, то по всем расчетам ему уже должно быть за сто лет.

– Дальше, Александр Иванович, самое интересное, – грустно произнес Дмитрий, – недалеко от посёлка Кругар, на реке был небольшой остров, на котором Апраксин, со слов генерала, нашёл источник вечной жизни.

– Дима, он что, ручей с живой водой нашёл, – поразил я профессор.

– Александр Иванович, я был удивлён не менее, чем вы. – Дмитрий постучал пальцами по столу, выражая свою неуверенность. – Мы с вами серьёзные учёные, но верить в подобные мифы, это заниматься лженаукой.