Таким образом, нас с Агатой, приютили на ферме Давида, недалеко от Беершебы. Как рабочим на ферме, так и местным властям, наведывавшимся вскоре, после нашего прибытия, Давид, представил нас, как своего племянника, Авраама и его жену Марию. Примерно через год, нас с Агатой, под этими именами и расписали, в Элии Капитолине. Сначала я, был категорически против бракосочетания, не видя в нем смысла, но Давид был настойчив и поставив под сомнение мою добропорядочность, наконец, уговорил меня пойти, на данный шаг. В прочем, именно тогда, само имя «Авраам» прицепилось ко мне, и в будущем, не редко, буду известен, именно под этим именем.

Ночами работал на ферме, вечером же, после заката учил Тирона владению мечом и стрельбе из лука, так минул десяток лет, кажется как мгновение ока. Давид и Рут, покинули этот мир, с разницей всего в несколько дней, а Тирон унаследовал ферму, из него получился хороший хозяин и искусный воин, от рук которого, пал, не один слуга скверны. Сначала, мы с Тироном, охотились вдвоем, но на одном из наших заданий, когда несколько стигов, решили выпить кровь, жителей небольшой деревни, среди спасенных, была та, с кем Тирон, разделил свою дальнейшую жизнь, её звали Лайла, смелая девушка и прекрасная лучница, в скором времени вошедшая, в наш отряд. И она была не последней, приходили еще люди, обучались и вливались в наши ряды. Таким образом, в те далекие времена, зарождался наш орден. С тех пор, потомки Тирона и Лайлы, были моими ближайшими помощниками и служили связующим звеном, между мною и остальными членами ордена. И у меня, получалось оставаться в тени и в то же время, управлять организацией.

Таким образом миновали года, десятилетия, сменяли десятилетия, мужчины и женщины, вырастали, старели и обращались в прах, чтобы родиться вновь, более сильными. Только мы с Агатой не старели, оставались прежними, казалось, круговорот жизни, забыл про наше существование. Наконец в 476 – году пала Западная Римская Империя, под ударами варварских полчищ и на моей родине, как и в остальном мире, начались темные века.

Тревожные вести, приходили из Италии, стиги, сбивались в большую стаю и под предводительством, некого бывшего церковника, творили бесчинства, оставляя за собой мертвые, заваленные обескровленными покойниками деревни, так рассказывали редкие, добравшиеся до Римской Палестины беженцы. Я сразу понял, о ком речь, но к сожалению, сил у моего ордена, тогда было не достаточно, чтобы предпринять что ни будь, кроме одиночных вылазок, на небольшие группы стигов. Но всему, под бескрайними звездами, приходит свое время и когда в 533 году, император Юстиниан, объявил поход, с целью вернуть западные провинции, в состав Римской Империи, которую он планировал воссоздать, в своих прежних границах, я и еще 120 воинов нашего ордена, отправились в Антиохию, чтобы примкнуть к походу, под командованием талантливого военачальника, Флавия Велизария.

В тот день, когда мы прибыли в Антиохию, увиденное мною, заставило меня поверить, «Вот он, новый рассвет Римской Империи!». Стройными манипулами, двигались, хорошо экипированные воины. В город прибывали, ровным потоком, восставшие из праха, вновь сформированные легионы, верхом на конях, заезжали закованные в броню, тяжелые всадники – катафракты. Вся эта мощь грузилась на корабли, чтобы пересечь средиземное море и освободить земли, некогда Западной Римской Империи. Из нашего отряда, сформировали разведывательное подразделение и определили в конницу. Так как мои воины, носившие стандартные византийские доспехи, и щиты с символикой турмы, в которую нас определили, никак от остальных не отличались, я приказал каждому члену ордена, надеть алую повязку, на левую руку. Сам же я, под доспехами носил, специально разработанный, для этого похода, дневной костюм. Лицо от солнца защищала, древняя, бронзовая маска центуриона, времен республики, приобретенная мною несколько лет назад в Газе, у старьевщика. Тем же вечером, прозвучала команда на погрузку, так начался наш поход. Летом того же года освободили Карфаген и северную Африку, побеждая битву за битвой, римская сталь, проходила раскаленным ножом, через варварские королевства, города, один за другим, открывали свои ворота, многие приветствовали нас, как освободителей. Наконец летом 534-года, после кровавой, продолжительной битвы, под проливным дождем, мой Родной город, Рим, удалось освободить.

Спустя двое суток, после вышеупомянутой битвы, разведчики донесли, что крупная стая стигов, образовалась, в небольшой деревне, под названием Вилла Аркадия, не теряя времени, наш отряд, выросший к тому времени, до более чем, трех сотен человек, выдвинулся в сторону населенного пункта. В том походе, нередко встречались люди, которые, теряли своих родных и близких, от лап нечисти и прознав, чем занимается наш отряд, просились добровольцами в наши ряды. Грандиозного сражения, не получилось, спрятавшиеся от солнца по домам, стиги, не ожидали нападения и были застигнуты в расплох. Зачастую с домов, просто срывалась, ветхая крыша и попавшая, под прямые солнечные лучи, нечисть, просто сгорала. Проблемы начались, когда добрались, до небольшой церкви, в центре деревни, как оказалось, в ней, кровопийцы, удерживали уцелевших жителей деревни, в качестве пищевого резерва и узрев, поголовное уничтожение, своих сородичей, стали угрожать, расправой над своими заложниками. Было принято единственное возможное, в такой ситуации решение, быстро сформировав ударную группу, из лучших охотников, повел их лично на штурм. Прорвашись, через окна внутрь часовни, мы наткнулись на дюжину вооруженных стигов, у самого алтаря, находились живые люди, многие из них, связанны и подвешены за руки, там же я, заметил стига в черном балахоне, перерезающего горло пленному, и что то в нем, показалось мне больно знакомым. Приказав штурмовикам, отвлечь нечисть на себя, я в два прыжка, оказался у алтаря, одним взмахом, упокаивая рослого стига с копьем, делая его на голову короче, другим взмахом, лишая, вознесенной для удара, руки с кинжалом, по самое плечо, того самого, показавшегося мне знакомым мерзавца. Раненный, лишенный руки Авдикий, громко завопил. Я же, сняв маску, хищно улыбнулся и поприветствовал, старого знакомого:

– Сколько зим падре!

Последовала немая сцена, в течение которой, на лице бывшего епископа , можно было прочитать, всю политру эмоций, от глубокого недоумения, переходящего в узнавание, заканчивая отрицанием и наконец ужасом, который овладел разумом старого упыря.

– М-м-м-арк, с-сын мой! Я-я не хотел, э-это всё с-сенат т-так решил, п-прости! – заблеял он, на высокой ноте.

Я же, одев обратно маску, защищающую от солнца, схватил Авдикия за шею и со словами «бог простит» поволок выходу, к солнечному свету. Сражение за часовню, подходило к концу, стиги умирали один за другим, от рук моих охотников, для которых впрочем, штурм прошел тоже не без потерь, шестерых, отличных воинов, я потерял в том бою. Авдикий, весь путь до выхода из часовни, брыкался, скулил, молил о пощаде, после чего сгорел под солнечными лучами.

Изменила ли смерть моего врага, что либо, пожалуй нет, только последующие события, являлись уже не личной местью, а миссией, которую я нес, в уголки этого мира, моим cursus honorum – путем чести.

– На этом ли все? – Спросите вы, самые любопытные, возможно поинтересуются, удалось ли мне сразить Малрота? Безусловно, это был пожалуй самый черный, для нашего ордена день. Для меня же, случившиеся в ноябре 1066 года, события, по мимо скорби, по павшим в тот злополучный день, оставили множество вопросов и не одного ответа. Случилось это вскоре, после битвы при Гастингсе, в коей я, в роли рыцаря Гилберта де Ван Хельсинга, принимал участие, являясь подданным, герцога Вильгельма первого. К слову Агата, рвалась в тот поход со мной и у меня ушло много дней и ночей, чтобы убедить её остаться в замке, коим мы тогда владели, неподалеку от города Руана. Несколько недель, воины ордена, преследовали Малрота и его свиту, пока их, наконец, не удалось блокировать в пещере, не далеко от побережья, на территории нынешнего Уэльса. На штурм пещеры, в тот вечер, вышли тридцать лучших и самых опытных, воинов ордена, включая меня. После непродолжительной битвы, ценой десятка воинов, нам удалось уничтожить дюжину стигов, которые охраняли древнего врага. Сам Малрот, ждал нас, в самом широком участке пещеры, походившем, на небольшой зал, со сталагмитами. Высокий, статный, он вовсе не походил на старика, коего я все эти годы рисовал в своем воображении. В руках, он держал два, бритвенно-острых, изогнутых клинка, лицо же скрывала, золотая маска. Один из охотников выпустил в него болт из арбалета, который тот, с легкостью отбил мечем, после чего началась резня. Малрот, двигался так быстро, что глаз едва, улавливал его движения. Мои лучшие воины, падали замертво, один за другим, зачастую, не успевая делать, не единого выпада, или даже отразить удар, этого древнего монстра и вскоре, я остался с ним, один на один. Я, плохо помню, наш поединок, запомнилось, только что к концу нашей дуэли, я, несмотря на вековые тренировки, был изрезан, как беспомощный новобранец и едва ли держался на ногах, в то время, как на моем оппоненте, не было не царапины. Я уже понял, что этот противник, мне не по зубам и все на что надеялся, это умереть с мечом в руках. Отбросив искромсанный щит, я взялся за рукоять меча обеими руками и намеревался сделать, колющий выпад, от которого противнику будет легко уйти и лишить меня жизни, но то что случилось далее, остается для меня, до сих пор загадкой, вместо того чтобы уйти от удара и покончить со мной, или хотя бы парировать, Малрот, развел руки в обе стороны и тем самим, позволил насадить себя на меч. Изогнутые клинки, унесшие множество жизней, пали на земь, из раны хлынула теплая, синяя кровь, сам Малрот, завалился на бок, сказал что то, на чуждом, непонятном языке и умер. Прихрамывая, ведомый любопытством, я подошел к его телу, поверженного врага и снял маску, с его лица. По цвету крови понял, что Малрот не являлся стигом, или человеком. Под маской, несмотря на длинные, белые волосы, я не увидел, сморщенного, векового старца. На вид, лет двадцать, не более, лицо молодого мужчины, с светло серым, оттенком кожи, застыло в умиротворенной улыбке, будто смерть, являлась для него, долгожданным избавлением. Фиолетовые глаза, казалось, смотрели куда то в даль, сквозь потолок пещеры, в глубину черного космоса. Существо было похоже на человека, но были и отличия, помимо цвета крови, кожи и глаз, из под локон волос, выглядывали длинные, остроконечные уши. Той же ночью, вместе с павшими воинами ордена, был похоронен и сам Малрот. Многие члены ордена, не понимали тогда, моего решения, ведь слуг зла, мы обычно, предавали огню, я и сам до конца, этого не понимал, но что то в глубине души, говорило, что так нужно, и не как иначе.

С тех далеких времен, много воды утекло, поколения сменялись как листья, уносимые ветрами с крон деревьев осенью, лица людей, которых я, когда то знал, считал друзьями, блёкли и стирались из памяти. На смену повозкам, пришли кареты, на смену карет, машины, новый век, принес с собой небывалый прогресс. За это время, встречал немало бессмертных, Артефиус, Мельхиор, Ашвахама, Николас Фламель и отнюдь не все, из них являлись стигами, или если использовать новомодные названия, вампирами. Природа бессмертия некоторых, остается для меня загадкой, которую в прочем, я и не пытался разгадать, научился за прожитые годы, просто принимать некоторые вещи, как должное. Несколько раз, виделся со старой знакомой, Нитокрис, если верить слухам, то красавица, царица, оставила Египет, переехала в Нью Йорк и ведет там, помимо бизнеса, вполне светскую, современную жизнь. Однако в моей памяти, она, навсегда останется, хранительницей древних знаний Египта, его вечной госпожой и царицей. Мне сложно воспринимать её, иным образом. Несмотря на то, что мир меняется, зло не дремлет, и его слуги, лишь ожидают, очередной возможности, погрузить всё во круг, во власть мрака и смерти, но как и сотни раз прежде, на их пути, буду стоять я и мой орден.

Авраам Ван Хельсинг.

Рим 1908 год.