Ферлиг просыпается в холодном поту. Подушка, матрас, одеяло и простыни насквозь пропитаны его кровью. Густой, душный запах железа, ржавчины и мокрой земли проникает под кожу, будоражит инстинкты и заставляет угрожающе рыкнуть, отгоняя опасность.

– Брат? – настороженный, ломающийся голос раздается у порога, заставляя Ферлига замереть.

– Верайр? – хрипло зовет Ферлиг. Его голос звучит странно, глубоко, напряженно, будто буквы ему незнакомы.

– Брат, что с твоим… – Верайр не успевает задать вопрос до конца. Он осматривает пол, кровати и Ферлигу, заставляя смуглое лицо бледнеть. – Брат!

Верайр бросается к Ферлигу, хмуря светлые кустистые брови. Его глаза скользят по острым чертам лица названого брата, встречаются с переливающимся синим серебром взглядом, проходятся по могучему торсу и замирают.

– Ферлиг, неужели ты…

– Прочь! – рычит рыцарь и подхватывает меч с пола.

Металл сталкивается с металлом. Ферлиг защищается, никак не решаясь перейти в наступление. Его руки двигаются скованно, недостаточно плавно, гибко, как парализованные. Даже не глядя в воду, можно сказать, что его «лечение» не удалось. Чешуя покрывает половину его живота, поднимается до шеи, укутывает плечи, изменяет голос и чувства.

– Уходи. Уходи, пока я не разорвал тебя, – рычит Ферлиг сквозь зубы.

– Разорвал? Разве тебе хватит сил? Ублюдок, я считал тебя братом, а ты всегда был… Каково это – убивать себе подобных?

Ферлиг молча отбивает чужой меч, прикладывая все силы и гибкость рук, чтобы оттеснить врага к выходу из дома. Тело неловкое, отяжелевшее, как набитый зернами мешок. Но с каждым шагом, с каждым движением энергия пробуждается, поднимает маленькие ураганы внутри.

– Убил ли ты хоть одного дракона? Или же ты всего лишь срезал с себя чешую, выдавая это за победу? – распаляется молодой Верайр, насмехаясь и изворачиваясь. Надменность, самодовольство, восторг от удивительного везения, свалившегося на его голову, вырывается диким смехом, сметает маску дружелюбия и братского беспокойства. – Неужели король столь слеп, что не заметил дракона под своим носом? А может, и он дракон?

Шаг. Удар. Звон. Треск. Меч, попавший в плен дерева. Ферлиг пинает Верайра под колено и выскакивает из дома первым. Ругательства летят ему вслед, растворяются под быстрыми копытами коня. Ферлиг не знает, куда бежать, поэтому отпускает поводья, позволяя коню вести. Поля сменяются предгорными пустырями, выжженной травой, разбитыми скалами и горными тропами. Ферлиг молчит, бездумно глядя вперед. Убивать или быть убитым. Такова теперь его жизнь?

Конь останавливается и отказывается сделать хоть шаг вперед. Он яростно машет гривой, топчется на месте и дрожит.

– Лэрд? Что случилось? – голос слушается все хуже, рычит и гремит, заставляя коня встать на дыбы.

Ферлиг скатывается на землю, смягчает удар кувырком. Лэрд отступает, трясется и оглядывается. Рыцарь болезненно улыбается и наконец понимает. Лэрд боялся только одного. Драконов. Теперь этим драконом стал тот, кого конь любил больше всего. Горькая усмешка трогает губы Ферлига.

– Возвращайся домой.

Конь непонимающе смотрит на хозяина, продолжая одновременно тянуться к нему и дрожать.

– Возвращайся и найди себе нового рыцаря!

Конь ржет, топчется на месте, глухо бьет копытом по камню, но не уходит. Горло Ферлига сжимается, вздрагивает, когда он сглатывает.

– Уходи! – Тихий рык срывается с губ, но вопреки словам Ферлиг поднимается, чтобы уйти сам. Глаза от чего-то печет, в носу становится кисло, и по горлу прокатывается надрывный вой. Вой, каким обычно сопровождается последний вздох дракона.

Ферлиг бредет один. Он не замечает разницы между днем и вечером, ночь в его глазах слишком яркая, чтобы быть ночью. Камни, травинки, мелкие грызуны, встречающиеся на его долгом пути, кажутся светящимися, сияющими, как маленькие костерки.

Он идет, не обращая внимание на треск ткани, потерянные сапоги, скрежет когтей и даже то, что, шагая на четырех конечностях, он все равно выше, чем раньше на двух ногах. Ферлиг поднимается к пику горы, принимая все изменения как неизбежное. Ему все равно. Все равно. Все равно! Ферлиг пытается в это верить, но выходит плохо. Шаг за шагом, вздох за вздохом. Все ближе к вершине. Рыцарю… А считается ли он еще рыцарем?

Ферлиг болезненно кривит губы в оскале, ослепленный первыми лучами солнца. На вершине ветер пахнет свежестью, пылью, горькой как мед и теплой как одуванчик мать-и-мачехой с чем-то опьяняющим, как свобода. Розовые лучи солнца переливаются, сияют всеми оттенками крови в серебристых глазах.

Душа замирает где-то в районе медленно бьющегося сердца. Шаг. Шаг. Шаг. Все ближе к краю. Шаг. Шаг. Шаг. Тихий шорох камней, срывающихся вниз, и громогласный рев, поднимающийся из живота. Рев, сообщающий миру о человеческой смерти и новой драконьей жизни.

Серебристой стрелой Ферлиг летит вниз с широко раскрытыми глазами. Весь мир наполнен светом, искрами и оглушающим буйством красок. Дракон забывает обо всем, впитывая каждую крупицу жизни. Серебристые крылья раскрываются у самой земли. Взмах. Взмах. Взмах. Громкие удары чешуи о воздух похожи на аплодисменты. Ферлиг взмывает выше и выше, торопливо оглядываясь по сторонам. Он летит неумело, криво, сбивается с ритма, нелепо кувыркается в воздухе и смеется, но изо рта выходит лишь прерывистый рык.

Восторг, недоверие, восхищение переплетаются вместе, раздирают душу на части, заставляют подниматься все выше в небо и камнем лететь до самой земли. Повторять снова и снова, пока по серебристым бокам не скользнет первая стрела. Тихое фырканье и легкий дымок вырываются из носа, когда Ферлиг одним взмахом крыла сметает смертельный выстрел. Дракон смотрит на трех закованных в металл людей с недоумением и легкой грустью.

Разве они не понимают? Не понимают, каково это – парить в небесах, гладить взглядом сияющую со всех сторон жизнь, согревать каждый миллиметр непробиваемой чешуи в лучах солнца? Сохранять, а не уничтожать. Беречь и брать ровно столько, сколько необходимо. Всегда возвращать и благодарить жизнь. Как смеют они не знать?!

Ферлиг яростно ревет, желая прекратить бессмысленную и бесполезную борьбу. Объяснить, показать и завершить эту глупую кровавую битву. Вместо слов, только громогласный рык, эхом скользящий по горам. Стрелы поднимаются вновь, но им уже не догнать вольное существо.

Облака стелятся под крыльями, оседают на чешуе мелкими капельками, соскальзывают вниз, как осколки дождя. Навстречу скользит другой, но одновременно такой же, как он. Рычащий гром заставляет восторженное сердце биться чаще, сильнее. Серебро кружит вокруг неба, трется чешуей о чешую, тыкается прохладным носом в горячий голубой бок, приветствуя, а не убивая. Второй дракон лишь легонько оглаживает серебро безопасным огнем, проходится шипами хвоста по шее Ферлига и задает направление.

Бывший рыцарь устремляется за драконом, усердно машет крыльями, преследует, как добычу. Добыча. Это слово заставляет Ферлига вздрогнуть, взмахнуть крылом и перевернуться в воздухе на мгновение. Внутри растет напряжение, горечь, какой он еще не испытывал. Она прокатывается по сердцу, оседает на языке, тонет в огне. Кажется, люди называют это виной. Слова извинения раньше никогда не касались его губ, не достигали чужой души. Драконы не умеют говорить и просить прощения. Ферлиг готов умереть, лишь бы сказать свое первое «прости».

Голубой дракон впереди изредка оглядывается, манит хвостом, убеждает лететь за собой. Даже если в конце пути его ждет казнь – Ферлиг это примет. За этот полет, за красоту жизни, за шанс хотя бы на миг понять, каково это – парить в небесах, Ферлиг примет все. Горы стремятся к ним, хотят прикоснуться к блестящей чешуе, пока два дракона поднимаются все выше и выше, стремясь дотянуться до солнца. Ферлигу даже кажется, что еще пара взмахов и он сможет оставить след клыков на ярко сияющем шаре, как на куске сыра.

Ферлиг щелкает пастью, клацает зубами, но солнце всегда ускользает. Дракон фыркает, выпуская дым. Бывший рыцарь еще немного парит, прежде чем сложить крылья и нырнуть в ущелье вслед за проводником. Многоголосый рев и рычание встречают их двоих, напоминая гром аплодисментов в тот день, когда он получил свой первый меч из рук короля. Хлопки ладоней в памяти смешиваются с хлопаньем крыльев, воем, криками и десятками голосов, шепчущих в голове.

Новый. Сильный. Могущественный. Свой. Голоса приветствуют его не как убийцу и преступника, приведенного на казнь, а как новую жизнь, нового члена семьи. Ферлиг отвечает тихо, сдавленно. Неуверенно рычит, сверкая серебром крыльев и желтизной клыков. Неловко. Странно. Стыдно. Разве он достоин такого приема? Разве стоит он, Ферлиг, хотя бы одного приветствия?

«Отец, отец идет!» – многочисленные голоса восторженно вклиниваются в его мысли, пугая сильнее, чем усмешка палача.

Черный дракон, чья голова усеяна длинными, изогнутыми рогами, идет спокойно, размеренно, гордо. Он не склоняет голову, но все склоняются перед ним. Ферлиг склоняется тоже, практически утыкаясь мордой в камни. Бывший рыцарь готов раствориться, упокоиться навеки в этой земле, когда замечает за черной спиной другую. Зеленая чешуя перекатывается от каждого шага, как волны на море. Чешуя, которой однажды касалась его ладонь.

«Брат».

Тихое, спокойное, звенящее слово отдается поминальным колоколом в голове. Брат. Как может он звать братом того, кто чуть не забрал его жизнь? Зеленый дракон уважительно останавливается в толпе других, задорно сверкая изумрудами глаз. «Брат» выглядит так, будто сейчас же начнет прыгать вокруг Ферлига, бодать его в бок и трепать зубами кончик хвоста. Бывший рыцарь не понимает, злится, недоверчиво смотрит в яркие глаза, задаваясь вопросом. Как? Как они могут прощать?

«Сын».

Ферлиг вздрагивает и встречается взглядом с черной бездной. Ни осуждения. Ни презрения. Ни ненависти. Только черное безмолвное спокойствие.

– Отец, простите меня, – срывается ревом с плотных чешуйчатых губ мольба. – Я все исправлю.

Ферлиг дает обещание, не зная, понимают ли его рык. Он обещает себе, обещает драконам совершить что-нибудь невозможное. Заслужить прощение, получить свой шанс быть настоящим драконом. Глубоко в сердце бывшему рыцарю смешно до боли. Настоящим драконом. Еще вчера он считал свои жертвы, гордился содранной с сердца чешуей. А сегодня быть драконом – величайшая из наград.

«Мертвых не воротишь. Живых не тронешь».

Эта фраза звучит как наставление, как мудрость, как приказ. Врывается в сердце, опутывает разум, не позволяя даже помыслить о вмешательстве в танец жизни и смерти. Ферлиг склоняет голову, принимая волю Отца. Черный дракон скалится, обнажает острый ряд зубов. Улыбается. Ферлиг растягивает чешуйчатые губы в ответ. Зеленый дракон радостно скачет вокруг, постоянно притягивая удивленный серебристый взгляд.

«Прости».

Ферлиг мысленно пытается донести свое сообщение, повторяя одно и то же без остановки.

«Брат, от твоих извинений у меня сейчас голова лопнет».

По голосу слышно, что Зеленый смеется. Ферлиг все еще не понимает, как драконы могут быть такими. Не свирепыми, не смертоносными, не уничтожающими все вокруг. Как они могут быть человечнее людей?

«Меня, кстати, зовут Дидрок». – Дракон продолжает прыгать вокруг Ферлига, не услышав его ответа.

«Ферлиг».

«Пойдем, я все покажу».

Дидрок машет крыльям, и его чешуя вновь похожа на море. Ферлиг следует за ним, как потерянный ребенок, жадно изучая мир. Он впитывает в себя горы, водопады и реки, впитывает грациозные танцы в небе и шутливые плевки огнем. Ферлиг учится горячим дыханием зажаривать пойманных диких зверей и выжигать пламенем камни. Бывший рыцарь с восхищением смотрит на мир, которого недостоин. Тяжелый жесткий комок где-то в животе с каждым днем тянет парящее сердце, прибивает его к земле. Неделя за неделей проходят в томительном стыде, который однажды вырывается вопросом:

«Вы можете общаться с людьми?»