Для ускорения процесса во вторую комнату было решено пустить квартирантов – Алла, получив диплом, осталась в Москве, нашла работу, живёт в съёмной «однушке» с двумя подругами – вскладчину снимать выгоднее. Домой возвращаться не собирается.

Я не осуждаю выбор сестры – пусть живёт, работает, глядишь, и покорит столицу. А мне от этого только плюс – если бы Алла вернулась, о сдаче комнаты, естественно, не было бы и разговоров.

Глава 2

В ближнем пригороде, на трассе южного направления, разместился коттеджный посёлок Луговой. Его строила известная в городе жилищно-строительная компания «Стрелец», реклама услуг и вакансий которой висела на каждой улице. Я знал, что они берут учеников, и звонил по поводу трудоустройства. Мне ответили отказом – специальность не та.

С другой стороны магистрали, в нескольких минутах ходьбы от неё, за лесопосадкой, находилась частная фирма, которая занималась черновой отделкой тех самых коттеджей и также предлагала вакансии – уже по моему профилю. Туда я и пришёл, соблазнившись окладом выше среднего по региону и проигнорировав данные в училище советы не связываться с частниками.

– Путь наверх всегда начинается снизу, – увещевал меня педсостав в комнате мастеров.

– Хорошую зарплату платят только опытным специалистам, хорошо знающим своё ремесло.

– А когда большие деньги обещают стажёру или на вакансии без специальных навыков, то там одно из двух – либо сдельщина, и перед обещанной аппетитной цифрой стоит, либо подразумевается, приставка «до», которая является ключевой. Либо придётся пахать на износ.

– Пахать на износ придётся по-любому. Иначе в первом случае много не заработаешь. А во втором – быстро выгонят.

– Есть и третий вариант – тебя просто обманут.

– А на бюджетных местах хоть зарплата и небольшая, зато и без задержек, и график нормированный, и потогонной системы нет. Надёжно и приемлемо.

Я слушал все эти наставления, особо не скрывая саркастической усмешки – чешите, мол, языками, сколько заблагорассудится, встретимся лет через десять и посмотрим, кем буду я и кем будете вы.

Но ошибся всё-таки я – первый блин, как и водится, вышел комом. В первые же дни я понял, что долго на этой работе не задержусь.

На вопрос, что собой представляет хорошая работа, нельзя ответить однозначно. Она для каждого своя. Между тем это понятие так или иначе стоит на трёх китах – хороший коллектив, посильные обязанности и достойная зарплата. Увы, все киты одновременно сходятся чуть чаще, чем у светофора загораются одновременно все три сигнала. Это допустимый расклад – если не хватает чего-то одного, условия могут считаться приемлемыми.

Если остаётся что-то одно – такую работу можно назвать терпимой.

На моём первом рабочем месте меня не ждало ничего из перечисленного. Даже в виде необходимого минимума, положенного по лимиту.

Коллектив, в который я попал, состоял из восьми грубых и наглых мужиков в том возрасте, который был достаточным, чтобы позволять себе «клевать» юного стажёра по поводу, но пока недостаточным, чтобы не делать этого без повода. В ход шло всё, что могло быть темой для беседы, – и мой недостаточный трудовой и жизненный опыт, и мой внешний вид – мои «товарищи» (с учётом всего изложенного, кавычки здесь, смею предположить, вполне уместны) были по умолчанию уверены, что волосы до плеч, смазливая мордашка и субтильная фигурка – причина и следствие одного нехорошего подозрения, построенного на отсутствии у меня отношений с противоположным полом.

Также проблему усугубляли мои паспортные данные – меня зовут, как вам уже известно, Лев, более того, по батюшке я Маркович и вдобавок ношу немецкую фамилию, что мне и раньше нередко доставляло разного рода неудобства, с учётом по сей день встречающегося антисемитизма среди населения нашей страны. В глазах «товарищей» же мои ФИО тем паче не добавили мне плюсов.

На самом деле моя мать – украинка из Львова – меня назвала в честь родного города и собственного отца, носившего то же имя, которое ему дали на тех же основаниях.

Лучше бы я этого не говорил. Услышав мои пояснения, коллеги ничуть не менее нелестно отозвались в адрес всех жителей Незалежной.

Внеся ясность по поводу отца, поволжского немца, я вызвал на себя очередной огонь – почти все вспомнили своих родных, погибших во Вторую мировую на фронтах и в оккупации. Мой рассказ о прадедушке, воевавшем, разумеется, на советской стороне и умершем от тяжёлых ран в 1943 году, на мнение «товарищей» повлиял не сильно.

Подливало масла в огонь и то, что я не пью, не курю, не употребляю нецензурных слов и краснею, услышав тему или анекдот «на грани фола». И мне порой казалось, что я нахожусь в другом государстве, типа Зазеркалья, где качества, по определению положительные, считаются отрицательными. И наоборот.

Собственно трудовые обязанности оказались, честно сказать, каторжными – «товарищи», которые были и старше меня и физически несравнимо крепче, к концу рабочего дня едва держались на ногах. Мне же доставалась самая грязная и чёрная работа – в виде, например, выноса мусора. В то же время мужики не стеснялись задавать вопросы о тонкостях отделочных работ именно мне, молодому специалисту, как с пафосом представил меня Денис Константинович, хозяин фирмы.

* * *

Через месяц нелёгкого труда я направился в бухгалтерию за зарплатой.

Две женщины, сидящие среди бумаг и оргтехники, встрепенулись:

– Как фамилия? – спросила та, что помоложе.

– Клейнер.

– Так-так-так…

Просмотрев ведомость, бухгалтер развела руками:

– На тебя ничего нет.

– Как – нет? Проверьте ещё раз – Клейнер Лев Маркович.

– Да что проверять-то? У нас с такой фамилией больше никто не работает.

– А я такой фамилии никогда и не слышала, – надменно произнесла старшая.

– И всё же почему мне зарплату не начислили? Это какая-то ошибка…

– Может быть. Уточни у Дениса Константиновича.

Выйдя из кабинета, я услышал диалог:

– И ведь добьётся своего, сердцем чувствую, – выпалила старшая бухгалтерша с нескрываемой досадой.

– Да хватит тебе. Какой из него добивальщик?

– Как сказать, как сказать…

Я вошёл в кабинет хозяина, забыв постучаться, наверное, в первый раз за всю свою сознательную жизнь, и прямым текстом потребовал объяснить, что, собственно, произошло.

– Это ты у меня спрашиваешь? – нагло ухмыльнулся шеф, ухоженный моложавый мужчина в эффектном костюме цвета оружейной стали и модными «котлами» на руке.

– А у кого же спрашивать? – я недоумённо пожал плечами.

– Спроси у своего лечащего врача. Ему лучше знать, он же тебя наблюдает.

– Какого врача? Я ни на что не жалуюсь.

– Зато на тебя постоянно жалуется вся бригада.

– На что, Денис Константинович? Я себя плохо не веду, – брякнул я первое, что пришло в голову.

– Да кого колышет, как ты себя ведёшь? – вспыхнул хозяин. – У нас строительно-ремонтная фирма, а не пажеский корпус!

– Я знаю, но…

– А я знаю, что ты не выполнил задание и подставил всю фирму…

– Как? – не понял я. – Что случилось-то?

– Шляпа, – блеснул лаконичностью шеф.

– В каком смысле?

– В прямом! – тон Дениса Константиновича явно ничего хорошего не сулил.

– В прямом – это вообще-то головной убор.

– Ты правда тупой или прикидываешься? Хотя чего это я спрашиваю – очевидно же. По вашей, а в частности – по твоей персональной милости фирма налетела на семьсот тысяч. Охрененные деньжищи!

Я похолодел. А что если это всё серьёзно? Для меня это – целое состояние, и даже с зарплаты по договору, которая, к слову, сопоставима со средней по региону, я могу покрыть озвученную сумму разве что лет за шесть. И то, если буду отдавать всё до копейки.

– Да в чём дело-то?

– Да в том, что ты не знаешь всё это дело под названием «технология строительства и отделки». Конкретно – пропорции цемента и песка.

– Вы сами-то эту технологию знаете? Что-то сомневаюсь.

– Я??? Да я всё это сожрал и высрал знаешь когда? Когда тебя бабуся с ложечки кормила и сопли тебе подтирала!

– Вы сами просили экономить цемент. Мы так и сделали. Выходит, вы сами ошиблись…

– Я ошибся, взяв тебя на работу. Вот эту вину я за собой признаю целиком и полностью. А цемент нужно экономить потому, что весь объём рассчитан впритык! И по технологии так надо! А ты в другую крайность попёр! Короче, штукатурка получилась дерьмовая, сыпется от прикосновений, шпаклевать невозможно. Заказчик звонил, грозил вас всех поубивать…

– А я и делаю всё по технологии, честное слово! – как мог оправдывался я. – Пока не всё получается, да. Но я работаю на пределе возможностей!

– Засунь себе это честное слово знаешь куда?!! – Денис Константинович на сей раз не вспыхнул, а прямо-таки взорвался.

Затем, открыв стоящую на столе бутылку коньяка, наполнил рюмку и выпил залпом. Тут же повторил процедуру.

– Запомни, дорогуша, – с ласковым ехидством протянул хозяин. – Даже если ты действительно работаешь на пределе возможностей, из этого совершенно не следует, что работаешь хорошо. Сначала научись работать, а потом и о зарплате заикайся. Нет, ты, конечно, её получишь – через два месяца, в размере МРОТа^[4]. А пока у тебя испытательный срок, который ты не выдержал. И тебя, по-хорошему, следовало бы выгнать.

– Не придётся, – я мотнул головой. – Сам уйду.

– Ага, щас! – скривился начальник. – А кто твой долг отрабатывать будет? Пушкин?

– Лермонтов, – в тон Денису Константиновичу ответил я и повернулся в направлении двери.

– Ну-ну! – угрожающе насупился шеф. – А я думал – Гоголь… Значит, жди повестки в суд. Там тебе ещё проценты накинут, плюс судебные издержки стрясут. Всю жизнь бедным будешь.

– Правда? – растерянно выдавил я.

– Нет, кривда! – резко выпалил Денис Константинович. – Что ты себе вообразил? Что в сказку попал? Ни фига! В жизнь вляпался.

Я стоял оторопев.

– Ладно, – произнёс начальник уже спокойным голосом. – Пойду тебе навстречу. Так и быть, обойдусь без процентов. Просто ущерб возместишь, и харэ^[5]. Но ты не расслабляйся, парень. Лажанулся – надо платить.

* * *

«Ну-ну!»… После беседы с хозяином я окончательно понял, что ошибся в выборе. Причём основательно.

Что сказать – мастера были правы: связываться с частными фирмами, особенно небольшими и малоизвестными – себе дороже. Так и вышло – работа на износ, нет социальных гарантий, оформление по трудовому договору, который работодатель может аннулировать, как говорится, в одно касание. И в придачу навесить долгов на неугодного сотрудника…

Нет, я на фирме последний день, это точно. И пусть этот противный Денис Константинович подаёт на меня в суд – я за месяц успел заметить много нового и готов подать встречный иск. Тогда и посмотрим, чья возьмёт и кому выйдет боком его «нунуканье». Я не Зоя^[6], молчать не буду.

С этими мыслями я открыл дверь вагончика-бытовки, служившего одновременно раздевалкой и столовой, и вошёл внутрь. С единственной целью – переодеться и навсегда покинуть этот анклав, где законы и общественные нормы нашей страны, да и, пожалуй, вообще никакие – не действуют в принципе.

Через минуту мои убеждения подтвердились в полной мере.

– Ага, явился не запылился! – ехидно осклабился бригадир Васька, мощный качок. – Проходи, гостем будешь!

Ваську мы все боялись до могильного пота – бывший представитель известной с перестроечных времён субкультуры из города Люберцы, крушившей челюсти московским тинейджерам только за то, что те попадались на пути.

Долго эти безобразия продолжаться не могли – кто-то из «люберецких» попал на нары, кто-то на кладбище, и движение «клетчатых штанов» постепенно сошло на нет. О «люберах» я слышал, но мне и в голову не приходило, что могу с кем-то из них встретиться лично.