И, наконец, верхние этажи, сверкающие издалека, аки снег на солнце, – предлагали аренду офисов. Здесь нашли пристанище организации также самого широкого спектра – от редакций газет до штабов политических партий.

* * *

В пятницу у меня была печальная дата – ровно восемнадцать лет назад погибли мои родители.

Что примечательно – втот же день погиб и лидер рок-группы «Кино» Виктор Цой… Я, как обычно пятнадцатого августа, посетил кладбище, не пожалев денег на живые цветы.

На субботу был намечен визит в бесплатный интернет-центр, открывшийся весной на базе главной городской библиотеки. Я наведался туда на следующий день после открытия и не замедлил ощутить удобство и пользу Всемирной паутины – почти каждый день, возвращаясь из училища, заезжал в библиотеку и использовал свои законные сорок пять бесплатных минут, открывая что-то новое для себя.

В июле я посещал компьютерный зал лишь по воскресеньям – работая в «шарашке» с восьми до восемнадцати, не только не попадал по графику, мне было просто недосуг.

После спасительного бегства время для этого дела появилось. Также ввели платное продление – при условии отсутствия очереди.

Но в данный момент пользоваться платными опциями я себе позволить не могу – те деньги, которые у меня есть, мне даёт тётя Эмма. На продукты, проезд и связь. Всё остальное – строго по согласованию с ней.

Ничего страшного – по моим потребностям хватит и сорока пяти минут. Зато теперь мне придётся ходить в библиотеку каждый день – крёстная сменила концепцию.

– Готовься к установочной сессии. Это самый важный этап. Именно на нём становится ясно, кто будет учиться, а кто – нет. Твоя задача – удержаться в седле. А потом можно и работу искать. И не спеши. Спешить тебе некуда. Пока я жива – голодать не будешь.

* * *

Дата получения выигрыша мне была неизвестна. Между тем материальные трудности разрешились намного раньше – в сентябре.

Получив повестку в суд, я сначала испугался, но крёстная, присутствовавшая при извлечении заказного письма из почтового ящика, немного успокоила меня, напомнив о наших жалобах по поводу инцидента на работе.

Через неделю мы услышали то, что долго хотели услышать, – в «шарашке» были проведены проверки, в ходе которых нарушений выявлено в разы больше, чем заметил я. Деятельность фирмы остановлена, все счета заблокированы. Возбуждено уголовное дело.

По итогам разбирательства заодно разрулилась и проблема, с которой я смирился с самого начала, – мне выплатили зарплату. И не одну, а целых две – согласно документации, я числился в штате до последнего дня. Кроме того, согласно КЗоТу^[10], мне начислили выходное пособие.

Рассчитывать на получение денег мне мешала причина в достаточной степени объективная – при устройстве на работу я по требованию Дениса Константиновича написал, помимо заявления на приём, ещё одно – на увольнение. С открытой датой. Нетрудно догадаться для чего. Чтобы у шефа была возможность уволить провинившегося или просто неугодного работника, как говорится, в одно касание. И даже задним числом.

Но мутный начальник не успел никого уволить – его вовремя взяли в оборот. Так что мы с тётей Эммой не ошиблись, написав заявления «куда следует». Наши жалобы были полностью удовлетворены.

Денис Константинович на суде отсутствовал. Причину мне не сообщили.

Были привлечены и мои бывшие коллеги – по сто шестнадцатой статье^[11]. Однако они к тому времени уже успели понять, что же произошло на самом деле, и прямо на заседании принесли мне свои извинения. Я без раздумий отказался от претензий – всё-таки мужики сами пострадали. Свои деньги, естественно, они тоже получили.

* * *

Дождавшись перечисления средств на книжку, я сразу же снял их и вложил в домашнюю обстановку. Начал с кухни – тётя Эмма велела купить стиральную машину и новую плиту.

Хватило мне средств и на проявление личной инициативы, и я её с удовольствием проявил, купив кухонный гарнитур. Очень красивый – перламутрово-красный. Подержанный, но в хорошем состоянии. О новом я и не помышлял – не хотелось заморачиваться с заказом – составление проекта, ожидание, доставка, сборка… И гораздо дороже, новый ведь. А со старым всё вышло гораздо проще – договорился, заказал машину, грузчиков – и привёз в тот же день.

И замер не потребовался – люди, у которых я его купил, жили в точно такой же квартире, и на моей кухне гарнитур естественным образом встал как родной.

Глава 4

Началась сессия.

В августе, на вступительных экзаменах, когда наша группа собралась впервые, все сосредоточились на вопросах тестов и перезнакомиться толком не успели. Зато теперь точно успеем – в нашем распоряжении целый календарный месяц.

Скажу откровенно – более разнообразного коллектива не найти во всём университете. Биологичка, решившая в предпенсионном возрасте повысить квалификацию, изучив сопутствующий предмет, за компанию с дочерью – учительницей младших классов. Супружеская чета – мужу явно перевалило за тридцать, а с определением возраста жены я затруднился – ей можно дать и двадцать, и тридцать лет.

Трое «чётких» пацанов из пригорода. Милиционер-прапорщик, мечтающий стать офицером. Спасатель МЧС из Москвы, решивший учиться в Вознесенске по приглашению, – у него здесь живут родственники, у которых для него нашлась свободная комната.

Андрей – не единственный иногородний студент. Ещё у нас учится Айгуль – симпатичная казашка из Астрахани. В Вознесенске у неё живёт дядя, женившийся на русской красавице Ирине намного моложе себя.

Айгуль и Ирина – почти ровесницы. При этом по родственным связям относятся к разным поколениям. То есть Ирина, таким образом, приходится Айгули тётей. За партой всегда сидят вместе.

И, наконец, нельзя не упомянуть тех, кто поступил не «за компанию», а сами по себе. Это ваш покорный слуга и молодая женщина с аристократической внешностью и оригинальным именем Олеся.

Тётя Эмма и другие мои знакомые, прошедшие квест под названием «высшее образование», честно предупредили, что установочная сессия, как и весь первый курс, будет наиболее сложным периодом.

Так и вышло. В первую очередь потому, что пришлось вспоминать алгебру, химию, физику и другие предметы из, казалось бы, благополучно позабытой школьной программы.

Не меньше портили нам настроение геология, геохимия и им подобные предметы, невероятно сложные и непонятные для большинства из нас, интересующихся отнюдь не природоведением, а жизнью населения разных стран и культур – кто где и как живёт, порядки, обычаи, уровень жизни – вот что нам интересно.

Эх, разделить бы географию на две дисциплины – физическую и социально-экономическую. Тогда все всё учили бы на «отлично», я уверен.

Свободную половину дня я проводил в интернет-центре, где пытался хоть немного понять то, что нам приходится изучать и в скором времени сдавать на зачётах и экзаменах. Процесс шёл со скрипом.

– Не переживай, – напутствовала меня тётя Эмма. – Помнишь, у меня на квартире Катя жила, тёти Раи дочь? У неё первый курс тоже прошёл нелегко – и злилась, и переживала, и преподавателям придумывала обидные прозвища. На втором стало проще, а на третьем – ты кум королю и сват министру.

У крёстной есть подруга в Краснодарском крае. Её дочь училась в Вознесенске, на филфаке, тоже заочно.

Приезжая на сессию, Катерина жила у тёти Эммы на квартире и параллельно с крёстной занималась моим воспитанием, которое с Катиной стороны заключалось в привитии мне хорошего вкуса в музыке и литературе, а также очистке моей речи от жаргонизмов и слов-паразитов.

Услышав, как я назвал туалет сортиром, будущий филолог доходчиво пояснила, каким образом французский глагол «выходить» прижился в нашей стране в качестве одного из имён того, что французы обозначают, по идее, аббревиатурой WC.

Русские дворяне между собой общались в основном на французском языке. Это не вызывает удивления – я сам изучал в школе язык мушкетёров и не понаслышке знаю, сколь он изыскан, благороден и поэтичен. Не знаю, кто задал эту моду в России, но этот господин определённо не прогадал – наша аристократия за считанные годы офранцузила буквально всё – домашнее убранство, кухню, танцы. И даже те самые, excusez-moi^[12], туалеты.

Когда кому-то из гостей требовалось уединиться, он говорил: «je dois sortir», что означало «мне надо выйти». А поскольку выходили почти всегда в одно и то же место, именно за ним в народном сленге новое имя и закрепилось.

– Но всё равно что-то неспокойно, – неуверенно выдавил я. В самом деле, французская романтика в сочетании с упоительными российскими вечерами – вещь, конечно, великолепная, однако сейчас не самое подходящее время витать в облаках, фантазируя о балах, красавицах в пышных платьях и вальсах Шуберта.

– Не бойся, всё получится. Не ты первый, не ты последний. Главное – старайся, пытайся понять, разобраться. Благо сейчас для этого созданы все условия. Вон интернет у вас есть. Ты только всякую ерунду не смотри, он у вас не для этого.

* * *

В начале сессии я выкроил свободный день и заглянул на бульвар Декабристов, где находится моё родное училище. По чисто материальному вопросу – получить в бухгалтерии подъёмные, причитающиеся мне по окончании альма-матер, и заодно повидать старых знакомых – преподавателей, библиотекарей и прочих, с кем я, о чём могу сказать без преувеличения, дружил.

Забрав сберкнижку, я отправился на второй этаж, где работал мой самый большой в ПТУ друг. Причём самый большой – не только в плане дружеских отношений. Он старше меня почти на тридцать лет, выше почти на полметра, тяжелее почти на центнер и является вторым человеком в училище – заместителем директора по учебно-производственной работе.

Анатолий Алексеевич, огромный колоритный рыжий усач, всегда был добрым другом и безусловным авторитетом для всех учащихся. Он регулярно посещал наши практические занятия, неподдельно радовался нашим успехам, а после вручения дипломов, которые, к слову, вручал нам лично, сопровождая сей процесс горячими поздравлениями и напутственными речами, – устраивал нас на работу, опять же лично обзванивая свежие вакансии и подключая собственные связи.

– О, кого я вижу! Здравствуй, Лёва! – пророкотал зычным басом замдиректора и протянул мне руку.

– Здравствуйте, Анатолий Алексеевич! – выдал я прерывистым фальцетом и пожал крупную жёсткую ладонь. Это мне удалось кое-как – каждый палец у нашего бывшего куратора толщиной не сильно уступает моему запястью.

– Как дела? Работаешь?

– Всё слава Богу. Хотя пока не работаю.

– Во как! На что же живёшь?

Я рассказал о своей первой работе, печальном финале «шарашки» и неожиданной трёхкратной компенсации.

Анатолий Алексеевич покачал головой.

– Я же вас всех предупреждал – не суйтесь в частные фирмы, они ТК^[13] редко чтут, выжмут, как лимон, и выкинут. Частный хозяин – частные порядки. Прямо как в бывших союзных республиках – что хочу, то и ворочу. За примерами далеко ходить не нужно.

Я согласно кивнул, вспомнив сводки новостей по поводу обстановки в Южной Осетии, обострившейся, по интересному совпадению, незадолго до моего изгнания. И, что ещё интереснее, – российские вооружённые силы приступили к наведению порядка в зоне конфликта в тот самый день, когда мы с тётей Эммой, вооружившись пакетом соответствующих российских законов, пошли в контрнаступление против «шарашки» в целом и Дениса Константиновича в частности.

– Захочу – галстук пожую, захочу – устрою кровавую баню, – сыронизировал я.

– Ужас что там творилось. Но за тебя я рад. Не удалось проходимцу сбить тебя с панталыку. А сейчас ты, наверное, ищешь работу?

– Пока нет. Сессия. Я в институт поступил.

– О, молодец. Поздравляю. Слушай, Лёва, пойдём ко мне в кабинет, у меня к тебе деловой разговор.