– Теперь я понимаю, к чему вы клоните. Вы хотите заставить меня скомпрометировать мисс Боннер. Вы заблуждаетесь. Если дверь мисс Боннер была заперта, как бы Циммерман туда попал? – Он нахмурился. – Нет, я вовсе не то собирался сказать. Я хотел сказать: как бы я туда попал? А я и не попал. Вот почему я и сказал: вы, должно быть, имели в виду мою комнату. Я попадаю в свою комнату всегда, когда пожелаю.

– Не сомневаюсь. Но та дверь, в которую вы стучали… была заперта, когда вы пытались ее открыть?

Лен покачал головой:

– Ничего не понимаю. Какой смысл пытаться открывать дверь, если она заперта? От этого нет никакого проку.

– Ладно. – Шервуд вздохнул, затем наклонился вперед и внезапно спросил: – Чем вам не угодил Циммерман? Почему вы его ненавидели?

– Кого ненавидел?

– Стива Циммермана.

– Ах его… – Лен кивнул. – Этого шибздика.

– Почему вы его ненавидели?

– Сам не знаю. Если уж я кого ненавижу, то никогда не задумываюсь почему. Черт, вы мне тоже не нравитесь!

– Это вы убили Циммермана? Задушив его шнуром?

Лен прищурился на Шервуда:

– Не Циммермана. Задушили не его, а Сторрса.

– Я вас спрашиваю. Это вы убили Циммермана?

– Нет, – раздраженно ответил Лен. – Может, вы?

Шервуд снова вздохнул и повернулся к инспектору:

– Инспектор, не хотите попытать счастья?

– Боюсь, придется его сильно обидеть, – буркнул Кремер. – Хотя чем черт не шутит.

Он обошел стол и остановился напротив Лена.

Допрос прошел с таким же успехом, что и у Шервуда. Уклончивость Чисхолма могла объясняться коварством человека, отчаянно пытающегося избежать смертельной опасности, а могла быть всего-навсего тем, чем и казалась, – замедлением мозговой активности под воздействием неумеренного потребления алкоголя. Эффект был, собственно, одним и тем же. Лен ускользал от вопросов, точно муравей, скользящий по штопору. После десяти минут бесплодных усилий Кремер уже был готов сдаться, но в этот момент вошедший в комнату полицейский доложил, что у доктора готово заключение.

Шервуд кивнул на Чисхолма:

– Отведите этого человека в его комнату и не спускайте с него глаз. Заодно проследите, чтобы поблизости не было никаких бутылок. И не выпускайте из комнаты до моего приказа. Попробуйте его накормить, если он станет есть. Передайте Талботу, пусть пришлет замену дежурному в прихожей. Уже светает. Как только я закончу с Фланнером, приведете ко мне Фольца.

– Бутылками в доме распоряжается дворецкий. – Лен встал и, не прощаясь, покорно направился к двери еще более качающейся походкой, чем ранее; при этом он решительно отверг помощь полицейского, пытавшегося его поддержать.

– Больше из него все равно ничего не выжать, – заявил Кремер. – Когда он придет в себя, то абсолютно ничего не будет помнить.

Шервуд слишком устал, чтобы злиться:

– Посадить бы его в бочку, да покатать. Проклятье, мне нужно хоть немного поспать! Всего четыре часа сна прошлой ночью, а сегодня вообще… Привет, док. Ну что там у нас?

Отчет доктора Фланнера был коротким. По всем внешним признакам – смерть от удушения, что, скорее всего, подтвердится результатами вскрытия. Характерные симптомы. Две области сдавливания: под узлом шнура и чуть выше, возможно, вследствие предварительного сдавливания тем же самым или аналогичным шнуром. Обе области расположены намного ниже подъязычной кости. Никаких ушибов или иных признаков насильственных действий, кроме удушения. Смерть наступила от трех до пяти часов назад.

– Премного благодарен. – Окружной прокурор коротко кивнул. – Я позвоню вам до полудня. Возможно, нам придется отложить коронерское расследование убийства Сторрса. – Когда доктор ушел, Шервуд повернулся к Дол Боннер. – Я хочу вас кое о чем спросить. За те полчаса, пока вы, показав полицейскому свою страшную находку, ждали нас, вы, случайно, не заходили к Чисхолму, чтобы рассказать о случившемся? Чисхолм был в своей комнате?

– Не знаю. Я его не видела, так как сразу отправилась к мисс Раффрей сообщить ей о Циммермане, а затем оставалась с ней. Я вообще не видела Чисхолма.

– Значит, не видели. – Шервуд вопросительно поднял брови, но тут его внимание отвлек вошедший в комнату Мартин Фольц, и окружной прокурор тотчас же вперил в него острый взгляд. – Садитесь, пожалуйста, мистер Фольц.

Мартин был вне себя от злости. Его голос дрожал от возмущения.

– Тут задержали моего человека, де Руда, и мне не разрешают с ним разговаривать! Сказали, по вашему приказанию! Вопиющая наглость!

– Не кипятитесь, – отмахнулся от него Шервуд. – Ваш человек де Руд под арестом.

– Под арестом? Но за что?

– Задержан как важный свидетель. Садитесь, Фольц. Сперва разберитесь, а уже потом кричите о вопиющей наглости.

Мартин остался стоять, его губы нервно подергивались, наконец он сказал:

– Я имею право поговорить с де Рудом. Я имею право знать, что происходит. Стив Циммерман был моим старинным другом. А меня не впускают внутрь посмотреть на него.

– А вы знаете, что с ним случилось?

– Да. – Губы Мартина снова дернулись, но он справился. – Мисс Раффрей сказала мне. Я… Они не пускают меня в комнату. Я имею право знать…

– Безусловно, имеете, – согласился Шервуд. – Я понимаю, что вы потрясены. Я тоже. Если возьмете себя в руки и присядете вот на этот стул… Благодарю. Вероятно, вы уже осведомлены не хуже нас, если мисс Раффрей рассказала вам то, что рассказала ей мисс Боннер. Циммерман был задушен шнуром от настольной лампы примерно между десятью вчера и двумя часами ночи. Убит. Мисс Раффрей вам сообщила?

– Да.

– Хорошо. Итак, я пытаюсь выяснить, чем занимались в этот промежуток времени находившиеся в доме, – но пока не слишком успешно. Мисс Боннер изложила все коротко и ясно. Но пожалуй, только она одна. Миссис Сторрс, в сущности, крайне невразумительна. Ваш человек де Руд или лжец, или убийца, или и то и другое. Чисхолм или пьян, или хитрит. Я надеюсь, вы возьмете пример с мисс Боннер. Дежурный полицейский сообщил, что вы вместе с мисс Раффрей поднялись к себе около девяти тридцати и больше не спускались. Это правда?

– Нет! – отрезал Мартин. – Я действительно поднялся на второй этаж вместе с мисс Раффрей, но потом снова спустился.

– И на черта? Когда именно?

– Должно быть, около десяти вечера. Может, чуть позже. Я немного поболтал с мисс Раффрей в дверях ее комнаты, после чего отправился к себе. Я ходил взад-вперед по комнате и курил, пытаясь успокоить нервы. К сожалению, в отличие от большинства мужчин у меня очень слабая психика. И всегда такой была. К тому же расстроенные нервы сказались на желудке, а я не захватил с собой таблеток. Сперва я хотел спуститься и позвонить де Руду. Попросить принести мне лекарство. Но для этого пришлось бы снова проходить мимо полицейского в прихожей, чего мне не хотелось делать. Меня нервирует его присутствие там и то, с чем это связано, а нервозность плохо на меня действует. – Мартин обреченно махнул рукой. – Вам этого не понять. У вас ведь наверняка железные нервы. Я не сомкнул глаз в ночь с субботы на воскресенье и понимал, что и сегодня ночью желудок не даст мне спокойно уснуть. Поэтому я спустился по черной лестнице на кухню за пищевой содой, стаканом и ложкой. Затем открыл дверь и вышел во двор выкурить сигарету. Я больше люблю курить не в четырех стенах, а на свежем воздухе. Это меня успокаивает. Потом я вернулся к себе в комнату и, выпив соды, лег в постель. И только начал засыпать… по крайней мере, мне так показалось… как чертов полицейский стал барабанить в дверь. Требовать, чтобы я его впустил. Сказал, вы звонили ему и приказали проверить, на месте ли я. Я выпил еще немного соды, но снова уснуть так и не смог. Я не спал, когда пришла мисс Раффрей и рассказала мне то, что ей сообщила мисс Боннер. – Мартин замолчал, достал носовой платок, вытер лоб и смял платок в руке. – Надеюсь, я изложил все коротко и ясно?

– Благодарю, – кивнул Шервуд. – А когда вы спускались на кухню, то кого-нибудь встретили?

– Там никого не было.

– А в холле или на лестнице?

– Нет.

– Ну а кроме похода на кухню, вы еще зачем-нибудь выходили из комнаты?

– Нет.

– Вы слышали какой-нибудь шум до того, как к вам в комнату постучал полицейский?

– Я слышал шаги. Вроде бы шаги миссис Сторрс. Она всегда носит туфли на высоком каблуке. Слышал, как закрылась дверь. По-моему, две двери. Все это было до того, как я лег спать. После того как меня разбудил полицейский, намного позже, я услышал стук в дверь, очень тихий, и приглушенные голоса. Потом хлопнула дверь.

– Какой-нибудь еще шум? Неужели вообще никакого?

– Нет. Ничего. Уже в середине ночи я снова услышал шаги и голоса. Наверное, мисс Боннер и полицейского. Так как вскоре после этого мисс Раффрей пришла ко мне сообщить о случившемся.

– А из комнаты Ранта вы, случайно, никаких подозрительных звуков не слышали? Она ведь рядом с вами. Между вашей комнатой и комнатой Циммермана.

– Комнаты разделены стенными шкафами, – покачал головой Мартин. – Да и Рант – человек, в общем-то, тихий.

Шервуд молча уставился на Мартина, а затем внезапно спросил:

– Интересно, а за что де Руд взъелся на Циммермана?

Мартин удивленно уставился на окружного прокурора. Тот ждал. Наконец Мартин сказал:

– Кто их разберет! Лучше спросите у де Руда. Вы говорите, что он задержан как важный свидетель. И что он либо лжец, либо убийца. А теперь вы спрашиваете меня, какого черта он взъелся на Циммермана?

– Лично я не знаю. Я вас спрашиваю.

– Хорошо. Вы спрашиваете – я отвечаю. Он не имел ничего против Циммермана. Ну а я имею право знать, на каком основании вы его задерживаете!

– Возможно, – с кислым видом согласился Шервуд. – Но в данный момент меня ваши права волнуют меньше всего. В этом доме убиты два человека. Вы знали, что де Руд приходил сюда вчера вечером, примерно в начале одиннадцатого, и, поднявшись в комнату Циммермана, провел там пятнадцать-двадцать минут?

– Нет. Кто вам это сказал?

– Он сам. Да и полицейский, дежуривший в прихожей, тоже не слепой. Де Руд утверждает, что пришел повидаться с вами, но, так и не сумев вас найти, отправился к Циммерману проверить, не там ли вы. Циммерман был на месте и разговаривал с де Рудом, а значит, де Руд был последним, кто видел Циммермана живым. Если верить де Руду, когда он уходил, Циммерман был жив.

– Какие у вас основания не верить де Руду?

– Абсолютно никаких. Но вся штука в том, что кто-то все-таки решил не оставлять Циммермана в живых. И, кроме того, есть еще один момент в показаниях де Руда, который не вписывается в общую картину. Но я, пожалуй, оставлю это на потом. И задержу де Руда. Если вас заботят его права, наймите адвоката. В данный момент меня больше волнует, что нарушены права двух других человек – права Сторрса и Циммермана на жизнь. А также право жителей штата Коннектикут знать, кто совершил преступление. Мистер Фольц, у меня осталось еще несколько вопросов, и я собираюсь задать их вам как ближайшему и старинному другу Стива Циммермана. Вы, случайно, не знаете, не было ли у де Руда тайной обиды на Сторрса или причины его бояться?

– Нет.

– А не имелся ли у кого-нибудь из присутствующих в доме мотив для убийства Циммермана?

– Нет.

– Значит, у вас нет ни малейшего представления, почему убили Циммермана и кто это сделал?

– Нет.

Шервуд откинулся на спинку стула. Потянул себя за мочку уха, вздохнул, вопросительно посмотрел на полковника и инспектора. Бриссенден передернул плечами, Кремер покачал головой. Шервуд снова вернулся к Мартину:

– Мистер Фольц, полагаю, на сегодня это все. Ваш человек де Руд арестован, и общение с ним пока под запретом. Вы, естественно, свободны, однако я прошу не покидать пределов поместья. Если хотите найти адвоката для де Руда, в чем, на мой взгляд, нет насущной необходимости, можете воспользоваться телефоном или отправить письмо с одним из наших людей. – Прокурор обратился к полицейскому. – Пригласите мисс Сторрс.