Рант уже стоял на бетонной дорожке. Его тон был не менее ледяным, чем у Дол.

– Положить что, мисс Боннер? Вы о чем?

– О листке бумаги. Я видела, как вы его подобрали. Вы думали, я стояла к вам спиной, но нет. Положите… Нет. Дайте сюда.

– Позвольте… – Рант сделал шаг к Дол, так как она мешала ему пройти. – Не понимаю… Быть может, это игра света. Я ничего не поднимал. – Он сделал еще один шаг. – Поскольку мистер Чисхолм здесь, я должен проверить, как там миссис Сторрс…

– Мистер Рант! – Дол преградила ему дорогу. – Не валяйте дурака! Отдайте бумагу!

Рант невозмутимо покачал головой:

– Мисс Боннер, вы совершаете ошибку.

Рант собрался было пройти мимо Дол, но она встала у него на пути, и он заколебался.

Не отрывая от Ранта глаз, Дол отрывисто приказала:

– Лен, ты должен заставить этого человека отдать мне бумагу. Ну как, справишься?

– Легко. – Чисхолм встал возле Дол. – А в чем дело?

– Вон там, в траве возле скамьи, лежал листок бумаги. Я осмотрела его, а потом вернула на место. Рант только что поднял листок и сунул в карман. Мне нужна эта бумага.

– Ладно. – Лен с высоты своих шести футов двух дюймов посмотрел на Ранта. – Дайте сюда! Ей нужна эта бумага.

– Мисс Боннер ошибается или лжет, утверждая, будто я что-то поднял, – спокойно, не повышая голоса, сказал Рант. – Это неправда.

– Дол, это правда?

– Естественно. Я своими глазами видела.

– Значит, правда. Отдайте мне бумагу и проваливайте! Без глупостей. Я заберу ее у вас на раз-два-три.

– У меня ничего нет. – Рант проявлял завидное самообладание. – Если вы попытаетесь применить силу…

– Я и пытаться не буду, а просто применю. Но сперва для экономии времени хорошенько вам врежу. Дайте сюда! Считаю до четырех. – Лен сжал руку в кулак. – Ладно, я могу быть и более дипломатичным. Дол, в каком кармане бумажка?

– В правом кармане пиджака.

– Хорошо. Отойди-ка в сторонку. Рант, стойте, где стоите. – Продолжая сжимать правую руку в кулак, Лен залез левой рукой в карман пиджака противника. Рант стоял неподвижно. Лен, немного покопавшись, извлек листок бумаги. Отвел руку в сторону и, не поворачивая головы, спросил: – Это она?

Дол взяла листок. Ей хватило одного взгляда.

– Да. Спасибо тебе, Лен. Я рада… Чистая работа.

Рант открыл рот, и впервые за все это время его голос звучал глухо:

– Мисс Боннер, эта бумажка – моя собственность. Ее вынули из моего кармана, и она всегда была в моем распоряжении. Если скажете, будто видели, как я подобрал ее, вы солжете.

– Ой, да неужели?! – рявкнул Лен. – А как насчет того, что мы оба лжем? Если уж мисс Боннер лжет, то мне сам Бог велел. Я видел, как вы подняли бумагу. Ну как, звучит убедительно?

Дол покачала головой:

– Лен, это вовсе не обязательно. Но все равно спасибо. Я справлюсь… Ой! А вот и они.

Она замерла, прислушиваясь. Рант сделал пару шагов и остановился. Лен открыл рот и снова закрыл. К ним, громко разговаривая, приближалась группа мужчин. Единственный знакомый голос принадлежал Белдену, который явно запыхался и выбился из сил. Мужчины продирались сквозь кизильник, безжалостно ломая ветки. Впереди шел Белден, за ним – трое мужчин в форме полиции штата, в широкополых шляпах, с патронташами и револьверами. Белден громко охнул от ужаса. Это был первый противоречащий этикету звук, который он за тридцать лет службы позволил себе в присутствии хозяев. Один из полицейских тронул его за руку:

– Осадите назад. Ближе не подходить. – И повернулся к коллеге. – Черт, темно, хоть глаз выколи!

– Здесь дама.

– Ой! Прошу прощения, мэм.

Полицейские молча уставились на висевшее тело. Наконец один из них спросил:

– Убийство? Кто сказал, что это убийство?

На что другой ответил:

– Не подходите ближе. Если это убийство, наше дело маленькое – только выполнять приказы. Здесь должны быть следы ног. Хотя тут трава. Будь мы поумнее, захватили бы с собой фонари. Джейк, сгоняй-ка за ними. Одна нога здесь, другая там. – Когда один из копов потрусил прочь, говоривший повернулся к Лену. – Как вас зовут? – (Лен представился.) – Что вам известно об этом деле?

– Вообще ничего. Я играл в теннис и выпивал.

Коп повернулся к Ранту:

– Назовите свое имя.

– Джордж Лео Рант. Офицер, у меня тут жалоба, которую я прошу рассмотреть. Этот человек только что силой отнял мою собственность. Принадлежащую мне бумагу. Взял у меня из кармана, где…

– Что? Какой человек?

– Леонард Чисхолм. Он взял…

– Забудьте. Вашей бумагой мы займемся позже.

– А я вам говорю, что он ее взял. И эта женщина солгала…

Полицейский повернулся к Лену:

– Так вы действительно взяли у него какую-то бумагу?

– Нет. Он поднял ее с земли.

– Забудьте! – раздраженно произнес полицейский. – Как можно грызться из-за паршивой бумажки рядом с повешенным? Пожалуйста, пройдите в дом и оставайтесь там. Не знаю сколько. Скорее всего, не слишком долго. Белден, ступайте с ними.

– Но… – начал Рант.

– Послушайте, мистер. Не хочу показаться невежливым, но вы меня вынуждаете.

Рант поколебался, затем нехотя повернулся и, не глядя на своих противников, пошел прочь. Белден, успевший отойти в сторонку, теперь наступал Ранту на пятки. Лен взял Дол под руку, однако она, отодвинувшись, обогнала его, и он последовал за ней через заросли кизильника на залитое призрачным светом открытое пространство. У рыбного пруда Дол внезапно остановилась и повернулась к Лену:

– Иди вперед, Лен. Я хочу отдать полицейскому эту бумагу.

Лен бросил на нее недовольный взгляд:

– Ты пойдешь со мной. Отдашь позже. Пошли.

– Нет, я возвращаюсь.

– Ты серьезно? Тогда я тоже.

– Мне нужно кое-что сказать копу, а тебе не нужно. Кстати… ты, случайно, не забыл, что ты репортер? В доме несколько телефонных аппаратов… А еще можно пойти на конюшню и позвонить оттуда. Если в «Газетт» первыми узнают об убийстве, они наверняка оценят твою услугу.

– Мать моя женщина! Я сражен наповал! Нервы как стальные канаты. А в жилах вместо крови фреон. Но законы гостеприимства…

– Чушь! – отмахнулась Дол. – Чьего гостеприимства?! Мистера Сторрса? Так он мертв. Миссис Сторрс или Джанет? Нет. Сторрс попросил меня приехать… однако это уже его личное дело. Было личным делом. Что касается звонка в «Газетт», то через час или около того все репортеры будут знать об убийстве… Впрочем, поступай, как знаешь. Господи, неужели ты думаешь, убийство Пи Эл Сторрса постараются скрыть, чтобы пощадить чувства Сильвии?! Единственная вещь, которая поможет Сильвии и будет…

– А при чем здесь Сильвия? – нахмурился Лен. – Разве я хоть слово сказал о Сильвии?

– Нет. Это сделала я.

– Но ты ведь ее подруга, да?

– Без сомнения.

– Хорошо. Тогда я тоже ее друг. А если советуешь позвонить в «Газетт», я так и сделаю. Раз уж ты здесь никому ничего не должна, то я тем более. Однако теперь, когда алкогольный туман в голове немного рассеялся, могу смело сказать, что, по-моему, Сторрса никто не убивал. На убийство совсем непохоже. На мой взгляд, тут чистой воды самоубийство, и если я продам эту новость в «Газетт» как убийство…

– И не нужно ничего продавать. Просто сообщи в редакцию, где именно его нашли и что он мертв. Если попросят написать об этом статью, откажись под предлогом, что ты один из подозреваемых, а если они…

– Я – кто? И что теперь? Какого черта…

– Ну конечно, ты подозреваемый. Мы все подозреваемые. Все без исключения. Сегодня днем ты бродил по поместью в поисках Пи Эл Сторрса, чтобы, как ты изволил выразиться, пасть перед ним на колени. Разве нет? А утром в моем офисе заявил, что готов его задушить. Ведь так? Ты наверняка шутил, но ты и впрямь жутко вспыльчивый, а Мартин Фольц все слышал. Мартин, конечно, порядочный человек, если такие еще существуют, но он дьявольски ревнив и прямо сейчас имеет на тебя зуб из-за флирта с Сильвией. У Мартина потрясающее воображение. Сильвия тоже слышала, как ты это говорил, а она любила Пи Эл Сторрса. Так что ты, вероятно, замазан. Мы все замазаны. Впрочем… есть одна вещь, которая может спасти ситуацию. Если собираешься связаться с «Газетт», советую позвонить из конюшни, а иначе упустишь шанс. Затем возвращайся в дом и возьми себя в руки. Потом я к тебе присоединюсь. Не исключено, что совсем скоро, если этот человек в силу своей занятости откажется меня выслушать. – Дол повернулась, чтобы уйти.

Лен схватил ее за руку:

– Леди, а у вас мозги определенно варят. Шикарно. Соображалка что надо. Так я тебе больше не нужен, да?

– Не сейчас, Лен. Хотя… Еще раз спасибо большое за то, что отнял у Ранта бумагу. Очень мило с твоей стороны. У меня бы точно не получилось. Увидимся в доме.

Повернувшись, Дол направилась в сторону мрачных зарослей. Проследив, как она скрывается в темноте, Лен пошел вверх по склону, после чего свернул направо к конюшне. На поместье спустились сумерки, солнце скрылось за горизонтом, в воздухе повеяло прохладой.

Дол не сразу пошла к кизиловому дереву, а взяла чуть левее и, бесшумно ступая по траве под ветвями деревьев, укрылась за нависавшей над прудом лавровой ивой. Сквозь завесу листвы в темноте смутно вырисовывались очертания троих полицейских. Джейк – парень, которого послали за фонарями, – курил, сидя на корточках на бетонной дорожке. Полицейский с приплюснутыми носом, очевидно главный, бесцельно освещал фонарем место преступления; третий полицейский просто стоял и лениво жевал травинку. Тот, что с приплюснутым носом, говорил:

– …Но конечно, мы не вправе этого делать до прибытия дока Фланнера, фотографа и, полагаю, Шервуда, который точно захочет это увидеть. Вот когда сможем что-то трогать, тогда и попробуем. Возможно, скамья стояла гораздо ближе, и он, прыгнув вниз, отпихнул ее ногой. Однако скамья очень тяжелая, и я не понимаю, как он мог отшвырнуть ее так далеко. Если он поставил скамью на попа, залез на край и спрыгнул, оттолкнув скамью ногами, она, по идее, могла откатиться на такое расстояние, хотя тогда трава должна была примяться, а кроме того, прыгая с такой высоты, он, при весе более ста шестидесяти фунтов, наверняка сломал бы ветку. – Полицейский чуть переместил луч фонаря. – Посмотрите на эту ветку. Толщиной с ваше запястье, не больше. Какого черта было прыгать с высоты шесть футов? Проклятье, они уже должны были быть здесь! Шервуду ехать всего двадцать миль, а если док Фланнер решил сперва закончить ужин, кто-то должен был дать ему хорошего пинка под зад.

Коп, жевавший травинку, покачал головой:

– А я вам вот что скажу. Попробуйте-ка затянуть так проволоку на чьей-нибудь шее. Нет, сперва вам придется этого человека вырубить. На трупе нет кровоподтеков, да и вообще ни царапинки. В учебнике по криминалистике Краудера, который мы все читали, говорится, что нельзя принимать на веру гипотезу, если ей противоречит какой-либо факт. Совсем как в том деле в Буффало, когда имелись два пулевых отверстия в стене комнаты и парень утверждал, будто сделал ответный выстрел после того, как в него выстрелили два раза, да и женщина подтвердила его показания и, похоже, не врала, но с помощью баллистической экспертизы удалось доказать, что оба выстрела… Эй, в чем дело?

Дол, видевшей и слышавшей достаточно, чтобы понять, что она не нарушит торжественности момента, надоело ждать. Она вышла из укрытия и остановилась на краю лужайки лицом к полицейским, возмущенно заморгав, когда ей направили прямо в глаза луч фонаря. Заслонила глаза рукой и громко потребовала:

– Уберите эту штуку!

Луч сразу метнулся в сторону, и державший фонарь полицейский с приплюснутым носом спросил:

– Ну-с? Разве я не велел вам идти в дом? Что вам угодно?

Дол подумала, что неплохо было бы начать разговор с улыбки, однако сейчас ей меньше всего хотелось улыбаться. Да и в ее голосе особого веселья не чувствовалось.