– Точно сказать не могу. Карта – примитивная, – Билл легко восстанавливает в своей фотографической памяти чёртову карту, – Масштаба никакого нет, всё схематично… Но если прикинуть, что мы проехали уже где-то треть маршрута, то ещё минимум три-четыре дня. Но тут, в ущельях и долинах, придётся объезжать много камней и завалов. Переваливать через увалы и гряды. Это задержит. А если учесть, что на обратном пути нас будет ожидать «тёплый» приём, «возвращаться» придётся тоже вон туда, – он машет рукой вперёд, туда, куда они и направляются.

– А там – что?

– А там – другой штат. И другой шериф. И другой Мозэс. И налоговая инспекция.

– Хм-м… Перспективка… А, может, нам этого Мозэса просто пристрелить, как вернёмся? Тогда можно будет и вернуться.

– Не думаю, что это – выход. Ведь насчёт сотни головорезов на границе он вряд ли солгал! Как и насчёт стукачей и агентов в других городишках и посёлках.

В любом случае жить спокойно не дадут! Особенно, если прознают, что мы вернулись… Не пустые!

– Понятно. Но давайте всё же подумаем об этом потом. А вначале – дело.

– Точно. Этьен. Хватит их стреноживать – никуда они отсюда уже не убегут. Пошли ужинать.

Ужин, благодаря «разносолам» от Мозэса, получился и обильней и разнообразней, чем прошлый. Даже Линда, отваляясь от импровизированного стола, который Майкл организовал из застиранной простыни, заменявшей им скатерть, не удержалась: рыгнула. Впрочем, мило потупившись, и прикрыв чинно ротик – ладошкой.

Билл, не сдерживаемый приличиями, рыгнул в ответ куда раскатистей.

Этьен и Майкл переглянулись.

Майкл сказал:

– А неплохо, чтоб мне провалиться. Но если впереди – ещё минимум пять-шесть дней пути, мы вряд ли успеем прикончить припасы бандитов. И добраться до своих.

– Да и ладно. Солонина не портится, а хлеб у нас теперь в виде сухарей.

– Точно. Ну что, по кустам, и – укладываться?

– Пожалуй. А то сегодня мы что-то припустили во все лопатки. Наверное, пытались инстинктивно уйти от преследования.

– Нет, Этьен. Мы ехали так, как позволяет ход лошадей. Такой, чтоб они не устали, и не сдохли раньше времени от перенапряжения и жажды. Потому что пеший человек из этой дыры никогда не выберется. Но сейчас, когда горы рядом, и есть даже ручьи, можно о запасах воды и для них и для нас не беспокоиться.

– Прекрасно. Ну что? Леди желает сказку на ночь? Или, может, нужно рядом тёплое мужское тело, чтоб не замёрзнуть? Или наша дама так заснёт? – недвусмысленные взгляды, которые Этьен бросает на Линду, ту нисколько не смущают:

– Оставьте свои «тёплые» мужские тела себе! А у меня работа такая, что меня от них иногда подташнивать начинает!

На это Этьен не находит, что возразить, и все располагаются на своих спальных мешках, пока даже не забираясь внутрь. Майкл говорит:

– Как считаете, Билл? Сегодня – нужно сторожить?

– Думаю, нужно. Собственно, пока мы на индейской территории, сторожить так и так придётся всё время! Они ведь – всегда настороже. Охраняют свои земли. И эти дикари нашего белого брата, мягко говоря, не любят. И основания для этого у них есть.

– То есть, первопоселенцы и войска – их – того?

– И не только «того». Здесь местные поселенцы, бандиты, и войска не стеснялись в средствах: подбрасывали и вещи от больных оспой, и спаивали, и обманывали, и отстреливали, словно волков. И женщин воровали… Когда ещё не было заведений, типа того, что у Мозэса. Так что, думаю, хоть костра мы и не разводили, но опасаться надо: сторожевые пикеты индейцы повыставлять на границах своих владений не забудут!

– Понятно, Билл. Тогда моя вахта – снова первая. Затем – Вы. И последним сегодня – Этьен.

Возражений не нашлось, и вскоре Билл слышал могучий храп от одного из кузенов, и вздохи от второго. Но вот Этьен повернулся на бок, и стало тихо. Почти. Только стрекотали вездесущие цикады, и чуть подвывал ветер в ущелье…

Под эти умиротворяющие звуки, и успокаивающего вида настороженно сидящего возле груды мешков Майкла, Билл и уснул.

Проснулся от ощущения беды.

И точно: вон, через гребень увала, в сотне шагов от их лагеря, перебегают, пригибаясь, пять бесшумно движущихся удаляющихся фигур, две из них что-то тащат – похожее на мешок! Живой!!! Извивающийся.

Впрочем, Билл не обольщался, что такого «особо ценного» у них можно украсть!

Поняв, что чёртовы индейцы покинули их лощину, и возвращаться не собираются, он встал, и быстро подошёл к Майклу. Всё верно.

Заснул на своём посту, положив и спину и голову на мешки, уставший и прожарившийся за день старший кузен. А ещё бы – с непривычки-то. Здесь вам не город.

Билл прикрыл горе-часовому рот рукой, чтоб не зашумел спросонья. Прошипел в ухо:

– Майкл! Майкл! Просыпайтесь! Это я, Билл.

Майкл, дёрнувшись, и попробовав сесть и заорать, выпучил глаза. Хоть видно в свете звёзд и народившегося тоненького серпа месяца было плохо, Билла он всё же разглядел. Кивнул: можно рот отпустить! Билл тоже кивнул. Отпустил. Сказал шёпотом:

– У нас украли Линду.

– Кто?! Как?! Зачем?! – по глазам Майкла было видно, что он… Сильно удивлён. Если назвать это состояние столь слабыми словами. Но отвечать шёпотом не забыл.

– Индейцы. Пока вы спали, они подкрались. Зажали ей рот, связали. И унесли – я как раз проснулся, и заметил, как они скрываются вон за тем гребнем! – Билл махнул рукой, – Но никого из нас, и ничего из нашего барахла не тронули: иначе мы услышали бы, или почуяли. Ну а Линда сама захотела спать вон там: по её словам подальше от «тёплых мужских тел»!

Вот только насчёт того, зачем украли, и почему нас всё-таки не убили, у меня есть сомнения.

– В смысле – сомнения?!

– Ну, они могли специально оставить нас в живых, чтоб нас мучили угрызения совести – когда нам потом подбросят её изувеченный и изнасилованный труп! И мы бы рассказали об этом и остальным белым, когда вернёмся к ним! Чтоб те не совались сюда!

– И – что? Только для этого и украли?! Ну тогда они просчитались. Не стану я по обычной шлюхе плакать и сожалеть! И уж тем более – терзаться угрызениями.

– Ладно, Майкл, я просто пошутил насчёт совести. – Билл, видя, что Майкл просто не поверил ему, поспешил предложить другой вариант, – На самом деле им нужна не она. А информация о том, что мы на самом деле здесь делаем. И они будут её изощрённо пытать, пока она всё не расскажет. И они выбьют из неё и тот факт, что у нас – карта!

И уж потом от нас не отстанут! И убьют – наверняка!

– Но почему?!

– Этот чёртов клад… Как бы объяснить… Имеет для аборигенов сакральное значение! Он занимает огромное место в их системе верований. То есть он – часть их системы мировоззрения! И посторонние не должны его ни обнаружить, ни, тем более, забрать!

– Так, получается…

– Так получается, для нас жизненно важно Линду вернуть, а индейцев – перебить! Чтоб не лезли в наши дела! И не мешали.

– И как мы это сделаем?

– А очень просто. Сейчас разбудим Этьена. Разгрузим трёх лошадей от излишнего барахла. Возьмём все наши ружья. И патронов к ним, и револьверам. И двинемся.

– Догонять, стало быть, не будем?

– Нет. Будем тихо и мирно преследовать. По следам. Не попадаясь им по возможности на глаза. У нас преимущество: я захватил подзорную трубу наёмника Мозэса.

Этьен, когда ему рассказали о произошедшем, посмотрел на Майкла весьма свирепо:

– Не ожидал от тебя такого, братишка!

– Ха! – видно было, что и Майкл сконфужен, – Я и сам от себя такого не ожидал!

– Билл! А не лучше ли нам попытаться просто… Догнать этих индейцев?

– Нет, Этьен. Не лучше. Если они заметят, что мы их преследуем, могут просто пристрелить или прирезать Линду. Конечно, тогда она уж точно не расскажет им ничего, но! Кто тогда будет меня перевязывать? И поить горькой гадостью?

А самое главное – нас они даже и ничего не узнав, могут пристрелить в одну из следующих ночей. Просто для подстраховки: мало ли!

Лицо Этьена слегка вытянулось, конечно, когда он услышал о возможной судьбе Линды. Но он быстро взял себя в руки:

– Вам, уважаемый Билл, конечно, виднее. Вы тут всех и всё знаете.

– Да. Поэтому нам придётся взять это мерзкое дело в свои руки. И уничтожить тех из краснокожих, кто ещё остался в живых в их стойбище. Прямо всё их поселение. Не думаю, что наше Правительство это сильно расстроит. Да и фермеры нам спасибо скажут.

А сейчас давайте-ка собираться.

С собой действительно взяли только трёх освобождённых от поклажи лошадей – своих, привыкших к хозяевам. Остальное барахло, и стреноженных животных оставили прямо на месте – в лощине. Налив им на прощанье побольше воды в кожаное ведро.

Билл, идущий впереди, и всматривающийся в камни и землю перед собой, довольно легко находил следы передвижения петлявших, очевидно, как раз для «заметания» следов, «могучих охотников» – что бы они там о себе не воображали, абсолютно бесследно по такой местности, да ещё с тяжёлой и брыкающейся поклажей, не пройти! Вон: клочок юбки на кусте. Сломанный куст. А тут – капля крови… Да и то, как индейцы выследили их, Билл понимал прекрасно: весь вечер ветер дул от их лагеря – вон туда. В том направлении. А запах от пота прожарившихся за день лошадей, да и просто – белых людей, разносится далеко даже и без всякого костра. Так что пикеты, расставленные на границах, проблем с обнаружением бледнолицых явно не испытали…

Вот этого общего направления он и старался придерживаться.

К рассвету добрались до места, откуда уже трепещущие ноздри Билла уловили запах дыма. Значит, недалеко до стойбища.

По предложению Билла лошадей оставили тут же, в маленькой лощине с ручейком и травкой. Чтоб не выдали цоканьем копыт по щебню и земле.

Само стойбище обнаружилось, когда осторожно высунули головы из-за гребня очередного холма, примерно в полумиле от того места, где Билл учуял запах костра. Солнце к этому времени ещё не показалось из-за гор, но было уже вполне светло.

Часового, пялящегося не туда, откуда могла появиться опасность, а вниз, в лощину, Билл перед этим снял, подкравшись, метко брошенным с двадцати шагов ножом: с перерезанным горлом не больно-то подашь «сигнал»!

Размещалось стойбище в той самой лощине, куда, забыв про долг и всё на свете, пялился злополучный молодой мужчина – почти мальчик. Но «обустроена» лощина была куда комфортней – широкая, с текущим по ней ручейком, и отличным пастбищем. Девять вигвамов стояли по кругу, на самом ровном участке. Лошадей и собак, которые могли бы почуять приближение врагов, у индейцев, к счастью, не имелось. Зато имелись явно позаимствованные у белых – бараны. В весьма большом количестве пасшиеся выше по долине. Как отметил себе не без удовлетворения Билл, пастухов при животных не имелось: да и зачем, если выхода из лощины в той стороне нет!

Но не вигвамы и бараны в первую очередь привлекли внимание троих охотников за сокровищами.

В центре стойбища, возле большого костра, стояли два врытых в землю толстых столба-бревна. Между ними, с привязанными к брёвнам верёвками широко распяленными ногами, головой вниз, со связанными за спиной руками, висела Линда.

Абсолютно обнажённая!

Если честно, смотрелась женщина потрясающе: ей было, чего показать…

Билл хмыкнул: конечно, с таким зрелищем забудешь и про обязанности часового, да и вообще – про всё на свете, кроме воспрявшего, так, что, наверное, звенело, молодого естества!

Индейцы, молодые и старики, их скво, и даже дети, расположились вокруг, явно в ожидании интересного зрелища: из самого большого вигвама как раз вышел огромный краснокожий мужчина, играющий мускулами на руках и загорелой спине – явно вождь собственной персоной. С огромным же, под стать, хлыстом в руке!

– Похоже, допрос перерос в решающую стадию.

– Билл! Как вы можете быть таким спокойным?! Ведь сейчас они её!.. – шёпот Этьена доказывал, что он весьма неравнодушен к судьбе несчастной женщины.

– Мы выбрали самый удачный момент. Сейчас все – поглощены предстоящей пыткой. И нам остаётся только перестрелять всех мужчин! Их всего-то – двадцать три.

– Так это же – со стариками!