Глава 2

За год до воссоединения семьи Гордеевых

– Михаил Сергеевич, вы первый, кому мы это демонстрируем, – деловым тоном, в котором всё же проскальзывали заискивающие, льстивые нотки, произнес высокий черноволосый мужчина в белом халате.

– С чего такая щедрость? – Гордеев задумчиво поднял бровь, не отрывая взгляда от медицинского монитора, демонстрирующего жизненные показатели человека, лежащего на кушетке.

– Вы… – мужчина в халате замялся. – У вас есть возможность поддержать наш проект. Мы реалисты, у вас этих возможностей гораздо больше, чем у других. У вас есть связи, опыт и очень хорошее чутьё.

– И деньги, – добавила стоящая рядом с отцом Лиза.

– И деньги, конечно, – не стал спорить мужчина. – Ну что, приступаем?

– Приступайте, – кивнул Гордеев и сосредоточился на двух больничных кушетках за стеклом.

На одной лежала молоденькая девушка лет двадцати, симпатичная, хоть и исхудавшая, с торчащими рёбрами, но всё ещё пышной красивой грудью. На этом её красота заканчивалась, стоило присмотреться внимательнее, и в глаза сразу бросалась её ущербность – на руках заметны следы многочисленных уколов, волосы давно не крашены, обгрызенные ногти на пальцах, синяки под глазами, словно девушка махнула на себя рукой и перестала следить за своей внешностью. Для наркоманов со стажем – это норма.

А вот на другой кушетке лежала её полная противоположность – седая старуха. Дряхлое и рыхлое сморщенное тело, обвисшие груди, словно две тряпочки, старческие пятна, синие прожилки под тонкой, словно пергамент, кожей, дорогой маникюр и следы многочисленных косметических операций, призванных сберечь остатки молодости.

– Через час она будет в новой оболочке, – кивнул мужчина в белом халате в сторону старухи. – Подождём в комнате отдыха, или…

– Здесь, – закончил за него Гордеев. – Хочу видеть всё от начала и до конца.

– Я не собираюсь вас обманывать, Михаил Сергеевич, – хмыкнул мужчина и заискивающе улыбнулся. – Я прекрасно знаю вас и вашу репутацию, и что мне грозит в случае обмана. Мне дорога моя жизнь.

– Я знаю. Мне просто интересно, – скривился Гордеев, которого немного раздражала болтовня этого скользкого типа.

– А разум девушки перенесёте в тело старухи? – задумчиво поинтересовалась Лиза, так же, как и отец, внимательно наблюдая из-за стекла за процессом.

– Нет. Зачем? – мужчина пожал плечами. – Это слишком сложная процедура, да и записывать разум на старую болванку тот ещё геморрой. Старые мозги не такие пластичные – в основном, получаются дебилы. Так что проще утилизировать.

– Так девчонка умрёт? – Лиза удивлённо повернулась к собеседнику.

– Ну… – замялся тот. – Её разум – да. А в целом, формально, умрёт только старуха, но она подписала все бумаги об эвтаназии. У нас всё легально.

– Софистика! – фыркнула дочь Гордеева. – Разум девушки умрёт, а разум старухи будет жить.

– Ну и что? Она и так бы сдохла через пару лет. Её нашли в реабилитационном центре для наркоманов. Привели в порядок и вуаля. Теперь она послужит высшим целям.

– Высшим целям – это вам?

– Именно. И вам, если мы сумеем договориться. И вашему отцу, и вашей семье.

– И сколько бабка отдала за эту процедуру? – прервал разгорающийся спор Гордеев.

– Два миллиона, – моментально ответил хозяин лаборатории, словно ожидал этого вопроса. – Можно было выкатить ценник раз в десять выше, но, с другой стороны, мы бы сделали это и бесплатно, только чтобы продемонстрировать вам весь процесс, Михаил Сергеевич.

– Неплохо. Бабка продала семейные драгоценности или свою старенькую квартирку?

– Нет… Это Анастасия Воронина. Вы её не узнали?

– Актриса? Нет, не узнал. Хотя, действительно, похожа. И как она хочет легализовать новое тело?

– Она удочерила девушку неделю назад, – усмехнулся мужчина. – Всё до банального просто.

– Да уж. Пока единичный случай, это просто, – покачал головой Гордеев. – А когда это станет на конвейер?

– Этот продукт не будет массовым, только для избранных. Вы же это понимаете. Мы не заинтересованы в огласке.

– Ещё бы, – фыркнула Лиза, – но рано или поздно об этом пронюхают.

– Поэтому мы и обратились к вашему отцу и к вам, Елизавета Михайловна. Ваш отец обладает нужными рычагами, чтобы всё это контролировать, а вы сможете убедить отца в перспективах нашего детища.

– Я оценил перспективы. Это интересно. Подумаю над вашим предложением, – Гордеев развернулся и шагнул в сторону выхода. – Лиза, нам пора.

– Но… – растерялся хозяин лаборатории. – Вы же хотели досмотреть ход процедуры до конца и поговорить с подопыт… с пациенткой.

– Я увидел достаточно. Пришлите мне видеозапись того, как она очнётся, сможет говорить и связно мыслить. Я свяжусь с вами на днях.

– Но… Но мы не можем ждать. И вы не единственное заинтересованное в этой технологии лицо…

Последнее мужчина сказал зря, но понял это слишком поздно, лишь когда Гордеев обернулся на пороге и окатил его равнодушным холодным взглядом.

– Я ясно дал понять! – отчеканил отец Лизы. – Свяжусь с вами на днях, мне нужно подумать над перспективами вашего творения и оценить риски, Антон Васильевич.

– Хо-хорошо… – почему-то начал заикаться мужчина, хотя не заикался с пятнадцати лет. – Б-б-буду ждать известий от вас, Михаил С-с-сергеевич…

Под пристальными взглядами вооружённой охраны лабораторного комплекса Гордеев молча преодолел длинный коридор, остановился возле хромированных крепких дверей лифта и нажал кнопку. Зашёл внутрь, дождался следовавшую за ним по пятам дочь, и отправил лифт на нулевой этаж здания.

– Он соврал, пап, – нарушила молчание Лиза. – Мы не первые, кому он это демонстрировал.

– Знаю, – кивнул Гордеев. – Захаровы работают над похожим проектом. Наверняка этот хмырь заломил цену, и они решили, что проще самим всё сделать, чем покупать технологию у него.

– Почему Захаровы? Почему он выбрал их, а только потом нас?

– Из-за нашей репутации, дочь. Ты же знаешь, если я могу взять что-то даром, я не буду за это платить. Сейчас я мог просто забрать это у него, но, видимо, он отчаялся, раз обратился к нам. Инвесторы бегут, денежки кончаются… Вся его работа с душком. Использовать людей как… – Гордеев задумался, пытаясь подобрать подходящее слово.

– Как костюм, – подсказала Лиза.

– Да, наверное. Поносил и выкинул, надел новый. Даже для меня это перебор.

Двери лифта разъехались в стороны, и отец с дочерью вышли на улицу, где их ждала пятёрка бойцов, облачённых в экзоброню последнего поколения Х-18. К Гордееву шагнул самый рослый, с двумя золотыми галочками на правом плече – командир боевой группы.

– Господин, – кивнул мужчина, нахмурившись густыми бровями под глухим боевым шлемом, полностью закрывающим лицо, – всё хорошо?

– Да. Всё прошло хорошо, – задумчиво протянул Гордеев и повернулся к дочери. – Что скажешь, дочка? Это вообще реально, что он говорил и обещал?

– Реально. Очень даже, – кивнула девушка. – Но всё это неправильно, ты же понимаешь, к чему это приведёт?

– Понимаю. Конечно, я всё понимаю.

– Я сделаю лучше. Гораздо лучше, и совсем не так, как эти недоучки-любители, – усмехнулась брюнетка.

– Уверена? – задумчиво переспросил отец.

– Уверена! – твёрдо заявила девушка.

– Хорошо, – Гордеев повернулся к командиру боевой группы. – Все данные изъять, объект зачистить полностью.

– Людей тоже уничтожить, господин?

– Людей?

– Подопытных, – уточнил боец. – По нашим данным, у них там два десятка человек в заморозке. Невинные люди, господин. Их ищут поисковые отряды, полиция, семьи.

– Семьи вряд ли, – вмешалась в разговор Лиза. – Для опытов, скорее всего, отлавливали бездомных, бродяг, наркоманов, тех, кого не будут искать.

– Да, возможно, – согласился боец. – Мы можем подчистить им память и выкинуть подальше отсюда, в разных местах. Их никто не свяжет с этой лабораторией…

– Слишком много мороки и ненужных рисков. Приступайте к полной зачистке, – отмахнулся Гордеев и шагнул в сторону своей машины.

– Понял, господин. Будет исполнено…

* * *

Наши дни

Раритетный белый Rolls-Royce Phantom нёсся по автостраде со скоростью около 200 км/ч. Водитель огородился от пассажиров звуконепроницаемой перегородкой и внимательно следил за дорогой, непринуждённо обгоняя одну машину за другой.

– Прости, Алекс, – Лиза сидела слева от брата в белом кожаном кресле, закинув ножку на ножку, задумчиво поглядывала в окно и попивала белое вино из бокала.

– За что? – удивился Алексей и посмотрел на свою старшую и единственную сестру.

– Если бы я знала, что отец запихнул тебя туда на двенадцать лет против твоей воли, я бы что-то сделала.

– Забей, – отмахнулся он. – Меня другое беспокоит.

– Да? И что же? – Лиза повернулась к Алексу лицом и в её глазах промелькнули шаловливые бесенята.

Короткая юбка девушки задралась, оголив стройные красивые ножки почти до того места, откуда они начинались, сбоку виднелся край кружевных белых трусиков, но Лиза, кажется, этого не замечала.

– Ты всегда так на работу одеваешься?

– А что? Тебе не нравится? – она захлопала ресничками, как наивная восьмиклассница.

– Нравится. Но мне кажется, слишком откровенно.

– Ты смешной, – задорно рассмеялась Елизавета и похлопала Алекса по коленке.

– Я вижу твоё нижнее бельё, Лиз. Белые кружева тебе определённо идут, но…

– Знаю, дурачок! Так всё задумано. Люди видят, смущаются, теряются, начинают болтать лишнее. Люблю заставлять людей нервничать.

– Я не нервничаю.

– Вижу.

– Просто беспокоюсь, – Алексей пожал плечами.

– О! Обо мне можешь не беспокоиться. Твоя сестричка старая, прожжённая, развратная интриганка. Не переживай, Алекс.

– Хм… – парень слегка нахмурился. – Твой престарелый муж не ревнует тебя к другим мужчинам?

– Фи! Престарелый. Как некрасиво, Алекс. Мой муж – мужчина в самом расцвете сил.

– И всё же?

– Нет, не ревнует. У нас свободные отношения, я сплю с кем захочу, он тоже. Никакой ревности. Ревность – это раковая опухоль, она убивает отношения. У нас с ним лишь одна договоренность.

– Какая? Не целоваться с другими? – брат Лизы не сдержал улыбку, хоть и пытался. – Поцелуи только для любимых?

– Ха-ха-ха! Ты просто супер, Алекс! Нет, – девушка помотала головой. – Договор – никаких детей на стороне.

– Ясно. Трахаться можно – беременеть нет. Простые правила у вас, однако. И очень своеобразные…