Лун заставил себя сделать вдох и не зашипеть при этом. Крестец, Набат и Бубенчик с растущим смятением смотрели на него, но Душа сидела все так же, уставившись в пол.

Зефира продолжала:

– Тогда Зима ничего не сказала, потому что сомневалась. Она уже очень много циклов не посещала тот двор. Однако она отправила к ним воинов с посланием и спросила, не уходил ли какой-нибудь из их родов на восток во времена Великого Исхода и не получали ли они в последние сорок циклов вестей от своих сородичей. Двор ответил, что да, один род действительно поселился на востоке, но там на них напали. Многие погибли, а выжившие вернулись домой, в родную колонию. Затем они поинтересовались, почему Зима спрашивает об этом.

Буря, видимо, потеряла терпение и рявкнула:

– Она хотела оказать вам услугу.

Лицо Нефриты было каменным.

– И как же здорово у нее получилось.

Зефира откашлялась.

– Зима отправила еще одно письмо и спросила, не было ли среди погибших маленького консорта по имени Лун. В ответ они написали…

Нефрита натянутым, как струна, голосом спросила:

– Чего они хотят?

Зефира сделала резкий вдох. Все еще обращаясь к Крестцу, она произнесла:

– Когда Буря прилетала в прошлый раз, она все рассказала вашим королевам. Зима думала, что тот двор предложит вам союз, ну или, в худшем случае, сделает вид, что никакого родства нет. Однако их ответ оказался… неожиданным. Зима пыталась договориться с ними, объяснить, что консорт уже нашел себе королеву и нет никакой нужды…

Буря прямо сказала:

– Они хотят его вернуть.

В зале повисла тишина, словно у всех разом перехватило дыхание. Крестец мрачно покачал головой, не веря своим ушам. У Бубенчика был такой вид, словно он не понимает и не хочет понимать, что происходит. Лицо Набата ничего не выражало. А Душа выглядела просто ужасно несчастной. Лун произнес:

– Скажите им, чтобы шли лесом.

Все повернулись и уставились на него так, словно с ними заговорил чайник. Словно они думали, что он будет сидеть молча и все проглотит. Лун повторил с большим нажимом:

– Скажите им, чтобы шли лесом.

Жемчужина уложила шипы. Нефрита потянулась к Луну, но он отдернул руку. Он кипел от ярости. Они солгали ему, Нефрита солгала, утаила от него такое.

Буря спросила Нефриту:

– Вы уже зачали выводок?

Нефрита сжала и разжала кулаки, но затем почти сдержанно ответила:

– Нет.

Буря откинулась назад и зашипела, отчасти разочарованно, отчасти недовольно.

– Что? – требовательно спросил Лун. – Какая разница, зачали мы выводок или нет?

Жемчужина сухо ответила:

– Будь у вас выводок, мы бы могли послать их лесом.

Зефира замялась. Переведя взгляд с Нефриты на Жемчужину, она сказала:

– Я понимаю, что вы думаете. Но вы же видели: у Изумрудных Сумерек столько консортов, что они не знают, куда их девать. Зима и подумать не могла, что хоть один двор захочет вернуть консорта, который уже нашел себе королеву и в целом неплохо устроился.

Лун спросил:

– Чего они хотят? Взамен меня? – Он вдруг понял, что его голос звучит на удивление спокойно, несмотря на ту бурю чувств, которая в нем бушевала.

Никто не ответил. Жемчужина произнесла:

– Ты… не совсем понял. – Нотки сочувствия в ее голосе чуть не добили Луна окончательно. – Мы не имеем права оставить тебя у нас.

Низким, сдавленным голосом Нефрита сказала:

– Нам придется полететь туда. Я официально попрошу их, чтобы ты стал моим консортом. Все будет хорошо. У них появился повод надавить на нас, и они решили им воспользоваться, вот и все. Не переживай.

«Вот и все. Не переживай». Подумаешь, это ведь такая малость – и поэтому Нефрита, Жемчужина и Душа лгали ему с прошлого прилета Бури. Лун посмотрел на другого консорта, который молча сидел за королевами. Если он принадлежал Зефире… «Они бы его представили. Они уже должны были его представить». Лун обратился к ней:

– А это кто? Он твой?

Зефира, не ожидавшая, что он с ней заговорит, дернула хвостом, но не ответила. Затем она выразительно посмотрела на Бурю.

Лун резко повернулся к Нефрите.

– Зачем его привели?

Она снова сжала и разжала кулаки и сказала:

– Ты все неправильно понял.

Лун зарычал, перевоплотился, одним прыжком очутился у края колодца и бросился вниз. Почти до самого дна он оставался в свободном падении и расправил крылья лишь в самый последний миг. Он приземлился на пол в приседе, перепугал воинов и арборов, которые бросились врассыпную, после чего промчался по узкому коридору, задел чешуйчатым плечом стену на повороте и выскочил из дупла.

Глава 4

Лун забрался высоко в крону исполинского древа, туда, куда обычно не залетали другие, и повис на хвосте вниз головой. Ветви здесь были у́же, толщиной всего в несколько шагов; они тянулись к небу и сплетались друг с другом в почти непроницаемый барьер. Почти непроницаемый. Когда дождь прекратился и в облаках образовался разрыв, Лун пролез между ветвями, чтобы полетать над лесом.

Он поднялся над облаками к яркому солнцу и стал греться в его лучах. Он долго кружил, прислушиваясь к далеким резким крикам небесных обитателей, что царили на этой высоте.

Когда солнце начало клониться к горизонту, облака снова сомкнулись, и Лун вернулся в крону древа. Миновав барьер из ветвей, он оказался в глубочайшем сумраке, где скопились клочья тумана, которые скрывали нижние платформы от его взора. Он повис на ветви и стал прислушиваться к трелям птиц и болтовне древесных обитателей.

На закате снова пошел сильный дождь, и Лун неохотно решил, что пора возвращаться. Вода, барабанившая по листьям и древесине, не только досаждала ему, но и скрывала шорохи и запахи хищников, которые могли к нему подкрасться. Конечно, если Луна съедят, то все его заботы тут же исчезнут, но к такому решению он был пока не готов.

Лун начал спускаться вниз, прыгая с ветки на ветку. Приблизившись к стволу, он увидел пятно света – на этаже консортов сиял проем наружной двери. Раньше ее никогда не оставляли открытой.

Почему-то этот намек полностью лишил Луна спокойствия и душевного равновесия, которые он только-только смог восстановить. Раздраженно зашипев, он спрыгнул к дверному проему и приземлился на небольшой выступ перед ним.

Лун осторожно заглянул внутрь. На стенах играли теплые, красноватые отблески светящихся ракушек, а сама комната была пуста. Он зашел, с трудом перекатил на место тяжелую деревянную дверь и задвинул засовы. Сделать это в одиночку было непросто, и Лун, отдышавшись, ощутил, как на него наваливается усталость. В жизни ему приходилось совершать и более длительные полеты, чем сегодня, и даже на голодный желудок, но от переживаний он совершенно обессилел. Он принял земной облик, позабыв, что еще не обсушил чешую. Вода осталась на нем и намочила одежду, которая тут же прилипла к коже. Этого еще не хватало. Лун устало выругался и чихнул.

– Лун? – осторожно позвал его женский голос. Это была Река. Она выглядывала из коридора, который вел к опочивальням консортов, и с тревогой смотрела на него. – Не хочешь войти? Мы как раз заварили чаю.

Меньше всего Луну хотелось с кем-либо говорить. Наверное, это было заметно по его лицу, потому что Река поспешно ушла.

Лун прислонился к стене и потер висок – у него начинала болеть голова. Ему хотелось пойти в свою опочивальню и лечь спать, но, судя по шорохам и едва слышным голосам, остальные поджидали его где-то по пути.

Смирившись, он пошел по лабиринту пустых опочивален, оставляя за собой на гладком дереве мокрые следы. Из-за того, что дверь наружу все это время оставалась открытой, сквозняк натянул в комнаты влажный воздух.

Лун нашел остальных в небольшой гостиной, которая примыкала к четырем просторным опочивальням, в том числе к той, что принадлежала ему. Он настороженно остановился у входа, но внутри сидели лишь Звон, Песня, Корень, Флора и Вьюн. Они собрались у очага с горячими камнями. Все были в земном облике, и все таращились на него. Более неловкой сценки трудно было и представить. Еще Лун заметил, как Река выскользнула из гостиной через проход напротив; видимо, она решила сказать Нефрите, что он вернулся.

Лун только собрался пройти мимо них в свою опочивальню, как Звон осторожно улыбнулся ему.

– Чужие королевы еще здесь, но они внизу, в гостевых покоях. Так что тебе не придется видеться с ними.

Лун не знал, что на это ответить, да и вообще слова Звона показались ему какой-то бессмыслицей. «Как будто, если я стану избегать чужих королев, это что-то изменит». Песня, будучи храбрее остальных, похлопала рукой по подушке, что лежала рядом с ней, и сказала:

– Лун, садись с нами.

Ее слова, похоже, разрушили чары, которые заставляли других сохранять неловкое молчание. Звон снова поставил чайник на горячие камни и прибавил:

– Да, проходи и садись. Снаружи, наверное, стало холодно, когда снова пошел дождь.

Вьюн вставил:

– Говорят, первый сезон дождей уже близко.

Флора поспешно подхватила:

– Но больших гроз не будет. Просто ливни, как сейчас, и чаще всего вечером.

Внезапно Лун ощутил сильный соблазн остаться. Весь день он молча кипел от злости, и ему вдруг очень захотелось просто посидеть тут, послушать, как другие говорят о погоде, и притвориться, будто ничего не произошло.

Он подошел и сел на плетеный коврик, отчего его одежда мерзко захлюпала. Звон поспешно налил чай в чашку и поставил ее перед ним.

Когда Лун ее поднял, Звон прокашлялся.

– Мы хотели тебя попросить: ты можешь поговорить с новым консортом?

Лун уставился на него. Он был настолько потрясен, что потерял дар речи. Звон в это время разглядывал чайные листья на дне чайника, поэтому ничего не заметил и продолжил:

– Он умолял Бурю, чтобы та не оставляла его здесь. Мы все это слышали.

Песня неловко повела плечами.

– Представь, если бы тебя отправили ко двору, где тебе не рады.

Лун прижал руку к виску, сдерживая желание расхохотаться.

– А Луну и не нужно ничего представлять, – внезапно сказал Корень и укоризненно посмотрел на остальных. – Ему поначалу тоже никто не был рад, помните?

На миг повисла тишина. Все пришли в ужас от того, что он сказал. Затем Флора зашипела и попыталась отвесить Корню затрещину. Тот увернулся, перекатился и, оказавшись у двери, вскочил на ноги. Обеспечив себе путь к отступлению, он зашипел на всех.

– Все так и было, и вы это знаете!

Корень, как и многие другие, сначала хотел прогнать Луна, но затем сдружился с ним. Воин говорил все, что приходило ему на ум, и если раньше это всегда раздражало Луна, то на этот раз он был рад, что хоть кто-то озвучил очевидное.

Флора возмущенно поднялась с места и спросила Корня:

– Ты головой ударился, что ли?

Лун сказал:

– Оставь его в покое.

Его голос прозвучал сдавленно и хрипло. На секунду все замерли, а затем Флора опустилась обратно на коврик. Корень выскочил в коридор и был таков.

Молчание затянулось, но затем Звон упрямо продолжил:

– Кто-то же должен поговорить с новым консортом.

– Вот ты с ним и говори. – Лун осушил свою чашку и отставил ее в сторону. Теперь ему уже было не смешно.

Звон наконец поднял глаза и нахмурился.

– Я не могу. Так нельзя. Я же твой друг.

Лун поднялся на ноги.

– Придется тебе найти нового друга, – сказал он, прошагал мимо них и вошел в свою опочивальню.