– А потому что вы, Ольга Николаевна – будущая императрица всероссийская, и отныне и присно и во веки веков будете моим союзником и Верховным представителем в Альянсе, – ответил я. – И только в том случае, если вашего такта, политического влияния и авторитета Российской державы не хватит для улаживания возможного конфликта, за дело, оторвавшись от всех прочих забот, возьмусь я сам. Но в таком случае горе будет виновному, причинившему мне неоправданное беспокойство, ибо человек я весьма занятой. И именно поэтому новый монарх или монархиня для Франции должны быть подобраны с чрезвычайным тщанием. Это не должен быть человек, который всю жизнь ожидал призрачного трона, а также тот, кто будет чужд французам своим менталитетом и привычками. При этом мне безразлично, мужчина это будет или женщина, а также неважно, если этот кандидат окажется слишком стар. Тут у нас в Тридесятом царстве старость не порок, а всего лишь излечимая болезнь. Самое главное, чтобы этот человек мог ощутить себя одним целым со своим народом и полюбить его как часть самого себя, что есть главная добродетель монарха.

Выслушав мой ответ, Ольга покраснела до кончиков ушей и тихо ответила:

– Благодарю за доверие, Сергей Сергеевич, будьте уверены, что мы с Иосифом вас не подведем. Что касается возможного кандидата или кандидатки в хорошие французские монархи, то мы таковых просто не знаем, ибо и Орлеаниды, и Бонапарты исповедуют католичество, и в силу того не входят в круг потенциальных брачных партнеров для нашей семьи.

– Зато такой кандидат, точнее, кандидатка, известна мне, – заявил вдруг Михаил Александрович. – Это постоянно проживающая в Париже Мари Бонапарт, супруга греческого принца Георга и мать двоих детей. Все остальные принцы и принцессы либо профессиональные ожидатели призрачного трона, либо уже вовсе не связывают себя с Францией, зато Мари довольно успешно подвизалась на ниве психоанализа, и даже сотрудничает с Зигмундом Фрейдом…

– О Господи! – вздохнул я. – Только не этот чудной старик, сводивший все бессознательные побуждения человека к тому, что лежит ниже пояса, а потому утыкавший весь мир женскими вагинами и эрегированными мужскими членами…

«Соглашайся, Серегин, – шепнула мне энергооболочка, – лучшего кандидата и в самом деле нет. А дурь у бабы мы вылечим, у нас тут лечат все болезни – и телесные, и душевные. Отдашь эту Мари в проработку Лилии, мисс Зул и Анне Сергеевне – и будет у тебя вполне съедобная французская императрица, как раз то, что прописал этой стране доктор, то есть ты».

Я прислушался к этому внутреннему голосу, и согласился: если лучшей кандидатуры и в самом деле нет, то мы для начала изымем сюда эту Мари Бонапарт, а потом уже будем решать, подходит она нам или нет. В конце концов, можно будет отвести ее на «Неумолимый» и там провести тестирование на императорские способности. В любом случае Париж, который скоро станет полем битвы, это совсем не место даже для потенциальной кандидатки в императрицы, тем более что она мать двоих детей. Теперь наша главная задача – опознать одну-единственную женщину среди почти трех миллионов парижан и тихо умыкнуть ее сюда вместе с детьми, так, чтобы и комар носа не подточил.

5 октября 1914 года. Полдень. Великобритания, Лондон, Офис премьер-министра на Даунинг-стрит.

Присутствуют:

Премьер-министр Великобритании Генри Асквит

Военный министр – фельдмаршал Горацио Герберт Китченер, граф Хартумский

Первый лорд Адмиралтейства – Уинстон Черчилль

Министр иностранных дел – Эдуард Грей, третий баронет из Фаллодона

– Джентльмены, – сказал Эдуард Грэй, – сэр Генри собрал вас всех здесь по моей просьбе. Дело в том, что нас постигло пренеприятнейшее известие – Российская империя в одностороннем порядке разрывает англо-русский и франко-русский союзы и выходит из войны с Германией: таковой оказалась наша плата за неудачную попытку государственного переворота в Санкт-Петербурге. Отныне об идеальной блокаде Второго рейха можно забыть, потому что вдоль всей его восточной границы распахивается дыра, обещающая гуннам свободный доступ к практически неограниченным запасам сырья и продовольствия. Но и это далеко не самое страшное. Потусторонний союзник царя Николая, Артанский князь Сергий и рода Сергиев, сообщил сэру Бьюкенену, что он и его Господин считают наше поведение неприемлемым, а потому кайзер Вильгельм в ближайшее время получит предложение стать личным вассалом этого господина, носящего устрашающий титул Божьего Бича. Эти двое обещают совместными усилиями ободрать с наших боков все мясо до самых костей. Этот ужасающий господин пообещал нам, что в самом ближайшем будущем Лондон будет разрушен, наш флот ляжет на дно, королевская семья окажется в плену, а все мы, министры и депутаты, либо умрем, либо будем прятаться от смертельной опасности. И только простолюдинам со стороны Артанского князя не грозит ничего страшнее, чем переселение в Россию и распыление среди местного народа по одной семье на деревню. Мол, таким образом можно не допустить ненужного смертоубийства, и в то же время истребить нашу британскую нацию до последнего человека, чтобы она осталась только на страницах учебника истории.

– Сэр Эдуард, – пыхнул сигарой Черчилль, не приняв всерьез ни одного слова, – а почему вы назвали мистера Сергия потусторонним союзником царя Николая?

– Сейчас это уже известно всем и каждому, – ответил тот, – армия этого человека, как и он сам, не принадлежит этому миру. Они приходят к нам сюда из какого-то далекого Тридесятого царства, делают свое дело, а потом отступают к себе обратно для перегруппировки и пополнения сил. От наших источников в Белграде известно, что где-то там, в жарком-прежарком мире, у Артанского князя имеется хорошо обустроенная столица, полная самого причудливого волшебства. Там пахнет миррой и ладаном, как в храме, а прямо из земли бьет фонтан Вечной Молодости. Там старики и старушки, если будет на то соизволение мистера Сергия, снова становятся юношами и девушками. Там раненые русские и артанские солдаты выздоравливают за одну ночь и снова встают в строй. Там Артанский князь вербует в свою армию и проводит обучение идеальных женщин-солдат гренадерского телосложения, по своим возможностям превосходящих трех обыкновенных мужчин цивилизованных времен. Там Бог близок к людям настолько, что даже страшно подумать: как Верховный Покровитель и Начальник мистера Сергия Он дает Артанскому князю прямые указания, какие миры нуждаются в исправлении.

– Но это же ужасно! – всплеснул руками премьер Асквит. – У Британии еще никогда не было врага, наделенного такой нечеловеческой мощью!

– Для нас это действительно ужасно, – ответил Эдуард Грэй, – потому что война за ограничение германского морского могущества, начатая нами два месяца назад, неотвратимо трансформируется в битву за выживание Британской империи. Как нам известно, Артанский князь еще не проронил всуе ни одного слова, так что ожидать нам следует только наихудшего. Для этого человека, придерживающегося весьма архаических принципов чести и верности своему слову, мы являемся воплощением всего мерзкого и нечистого, что только может быть в политике. И если его позиция где-то смягчалась, то лишь в том случае, если враг падал на спину и молил о пощаде. Таких мистер Сергий обычно не убивает, а голыми и босыми отправляет в ссылку на тропические острова в незаселенных мирах. К врагу, оказывающему сопротивление, он беспощаден и бьет его насмерть…

– Мы не будем падать на спину и молить о пощаде! – угрюмо произнес фельдмаршал Китченер. – Наши предки сражались до конца и в более безнадежных ситуациях.

– Смею вас заверить, что более безнадежной ситуации в британской истории еще не было, – ответил министр иностранных дел. – Вы должны бы знать о том, как артанские летательные аппараты в считанные часы вдребезги разнесли всю железнодорожную инфраструктуру Восточной Пруссии. Представьте себе, если нечто подобное начнется у нас. Да и история с «Гебеном» тоже не сулит королевскому флоту ничего хорошего.

– И что вы предлагаете, сэр Эдуард? – спросил Генри Асквит, сделав знак лорду Китченеру помолчать.

– Два месяца назад я бы тоже еще похорохорился, – хмыкнул Эдуард Грэй, – но сейчас, когда мистер Сергий уже продемонстрировал всему миру, какой расклад у него на руках, такое поведение будет смерти подобно. При угрозе прямого столкновения с игроком такого класса нужно немедленно бросать карты и выходить из игры, а иначе можно лишиться вообще всего, что у нас есть, вплоть до собственных жизней. Историю с попыткой переворота необходимо свалить на посла Бьюкенена, сделав из него козла отпущения: мол, это была его личная инициатива, проявленная от излишнего служебного рвения. И одновременно следует завязать с властелином Артании мирные переговоры – например, через наше представительство в Белграде. Сэр Чарльз Луи де Грац, конечно, не самый лучший из наших дипломатов, но для первого контакта с тем, кто называет себя Бичом Божьим, хватит и его талантов.

В кабинете премьер-министра повисла тишина. Таким образом (заранее убоявшись угрозы полного разгрома) Британия из конфликтов не выходила еще никогда. И в то же время министр иностранных дел обрисовал вполне конкретную перспективу противостояния силе неодолимой мощи и последующего всеобъемлющего уничтожения.

– Но что мы будем делать, сэр Эдуард, если мистер Серегин на этих переговорах выдвинет нам неприемлемые условия? – спросил Черчилль.

– Как я понимаю, – ответил тот, – любые условия Артанского князя будут выглядеть для нас неприемлемыми, но нам придется их принять, ибо альтернативой тому может стать гибель Британской империи. По мнению этого человека, наше солнце слишком долго стояло в зените, и вот теперь пришло время закатить его вручную. Вопрос только в том, сколько при этом прольется британской крови – в числе прочих, на кону находятся и наши с вами жизни…

– Так это, получается, капитуляция? – спросил фельдмаршал Китченер, топорща седеющие усы.

– Да, это капитуляция! – вместо Эдуарда Грэя подтвердил премьер-министр. – Или вы, дорогой сэр Горацио, имеете надежду выиграть войну против этого господина, когда на его стороне будут все ресурсы Германской империи, а наша идеальная блокада просто поломалась?

– Нет, – покачал головой военный министр, – таких надежд у меня нет. Просто я стараюсь определить некие граничные условия этой затеи.

– Граничное условие просто, – ответил Генри Асквит, – или мы сами договариваемся с Артанским князем на любых условиях, или вместо нас капитуляцию подпишет какой-нибудь мелкий клерк, просто потому, что все, кто был выше него по должности, уже умерли или спрятались так надежно, что их не найти.

– А что скажут депутаты Парламента? – хмыкнул Черчилль. – Думаю, что столь внезапная капитуляция вызовет среди них настоящую бурю. Если члены Палаты Лордов поймут, что своя шкура дороже гордости, то политиканы из Палаты Общин будут вне себя от ярости…

– Что-то мне подсказывает, что в таком случае это будут уже их проблемы, – ответил министр иностранных дел. – Думаю, что попытка отставки договорившегося с ним правительства приведет в ярость уже Артанского князя, и когда это произойдет, я не хотел бы находиться где-то поблизости от Вестминстерского дворца – в таком случае от него может не остаться и камня на камне, на чем Парламент в Британии просто закончится. Есть сведения, что мистер Сергий люто ненавидит парламентских демагогов, и в то же время с достаточным уважением относится к людям, способным вершить политический процесс. Предполагаю, что одним из требований с его стороны будет переход Британии от Парламентской к абсолютной монархии. Но это еще не точно…