Имелся только один способ проверить догадку, и вот теперь Серильда нетерпеливо выстукивала пальцами дробь по парчовому платью, весившему не меньше, чем целый королевский боевой конь. На этот раз, с приближением Громовой Луны, Серильда попыталась взять все в свои руки. Последние несколько дней она посвятила тому, чтобы у охотников ни в чем не было нужды и они могли отправиться в путь, как только сотрется граница между мирами. Она побывала у кузнеца, конюха и главного повара и удостоверилась, что клинки наточены, кони ухожены и сыты, а столы для ужина накрыты задолго до заката – но не слишком рано, чтобы охотники не напились и к появлению луны их бы не развезло.

Она так старалась помочь, чтобы Дикая Охота отправилась в путь сразу же после падения завесы, что даже заслужила похвалу короля, довольного ее внезапно проснувшимся интересом к охоте.

Но увы. Все усилия были напрасны.

Пока темные с аппетитом доедали свой ужин, Эрлкинг встал и, подняв бокал, заговорил. Раз его жена проявила такой интерес к охоте, сказал он, нужно вознаградить ее зрелищным показом доблести и мастерства охотников. Серильда не знала, что это значит, но все – и охотники, и их слуги – тут же засуетились и пришли в движение.

Показ должен был состояться на следующее утро в зверинце. Больше Серильде ничего не рассказывали, а самой ей было запрещено наблюдать за подготовкой. Король не желал, чтобы его сюрприз был испорчен.

И теперь она снова изнывала, дожидаясь, когда же закончатся приготовления и темные, наконец, уберутся из замка. Ни сюрпризы, ни охотничья доблесть Серильду ничуть не интересовали. До рассвета оставалось не так уж много времени, и с каждой минутой у них со Златом оставалось все меньше шансов отыскать свои тела – а ведь если им снова не повезет, то придется ждать еще четыре недели.

Четыре долгие мучительные недели.

Серильда не могла отделаться от ощущения, что Эрлкинг чувствует ее нетерпение, знает, как ей хочется его спровадить, и тянет время только для того, чтобы вывести ее из себя. Ведь на протяжении столетий Дикая Охота неизменно выезжала на каждое полнолуние. Так и занимались бы этим.

– Что вас так беспокоит, любовь моя? – проворковал Эрлкинг, искоса глядя на нее и натягивая кожаные перчатки.

– Просто интересно, сколько мне еще ждать. Ночь тянется очень долго.

– Вы так жаждете от меня избавиться?

– Да, – ответила Серильда без колебаний. – Постоянно.

Он уставился на нее, будто прикидывая, наказать ее за эти слова или посмеяться.

Наконец – наконец! – король приказал опустить подъемный мост, открыв дорогу в мир смертных за озером. В Адальхейде было темно, жители прятались по домам от Дикой Охоты, которая, как они знали, вскоре нагрянет.

– Может быть, вам стоило бы остаться, Ваша Мрачность, – раздался голос одного из темных. Серильда вскинула глаза и увидела придворного с бронзовым загаром. Поймав ее взгляд, темный усмехнулся. – Ваша супруга явно опечалилась, видя, что вы ее покидаете.

У Серильды было искушение забросать наглого демона камнями, но вместо этого она захлопала ресницами, как простодушная, кокетливая смертная девушка, какой они все ее и считали.

– Я бы ни за что не стала отрывать своего мужа от его истинной любви – охоты. Но, конечно, я буду с нетерпением ждать его возвращения, – сладенько улыбнувшись, сказала она.

Эрлкинг едва заметно кивнул ей, его глаза засветились одобрением.

– Хорошей вам охоты! – воскликнула она. – Постарайтесь никого не похищать. Особенно детей. Разве что самых озорных и непослушных, из тех, что вытирают свои козявки о любимое платье младшей сестренки. Таких не худо и забрать. Ой, и еще тех, которые…

– Серильда, – прошипел Никель, яростно мотнув головой.

– Ах, ты прав, – спохватилась она и заулыбалась охотникам. – Лучше не надо никаких детей. И никаких матерей, если уж на то пошло. Это стало бы для детишек слишком сильным ударом.

Последние слова Серильда произнесла с обидой – и немалой. Ее собственную маму давным-давно унесла Дикая Охота. Серильда тогда только еще училась ходить. Очень долго Серильда надеялась, что встретит дух своей матери здесь, в замке. Но спустя несколько недель, придирчиво изучив лица всех женщин-призраков до единой, она убедилась, что ее матери здесь нет – ни у одной из здешних обитательниц не было темных волос и сколотого переднего зуба. Серильда потеряла надежду узнать, что же стало с ее матерью. Ведь, даже если та осталась жива, сама Серильда больше никогда не увидит внешний мир, застряв в замке, как в западне. Тоже по милости Эрлкинга.

Ханс прочистил горло.

– Может, они просто не будут вообще никого похищать?

– Ах. Ну да. Это очень разумно, Ханс. Ужасная привычка, эти похищения.

Эрлкинг, который до сих пор не обращал на нее внимания, привязывая к поясу охотничьи ножи, встретился с ней взглядом.

– Я не стану давать обещаний, которые не могу сдержать, – с этими словами он обнял жену за талию и привлек к себе.

Серильде потребовались все силы, чтобы не поморщиться, когда холодные губы коснулись уголка ее рта.

Почти сразу Эрлкинг отпустил ее. А мгновение спустя охотники оседлали своих скакунов. Заметив, как один из них наблюдает за ней, Серильда сжалась от страха, что кто-то из темных мог заметить ее отвращение.

Но на нее смотрела не темная, а призрак из замка – из числа тех немногих, кто присоединялся к темным на их охоте, – женщина с перерезанным горлом. Однажды Серильда видела этот дух по другую сторону завесы – женщина тогда рыдала так, словно сходила с ума от раскаяния и вины. Ответив на взгляд Серильды понимающим кивком, она дернула поводья.

Король поднес к губам охотничий рог. Его зловещий звук эхом отразился от стен замка. Выпустили гончих – угли у них под шерстью светились, как факелы.

Кавалькада пронеслась по мосту и скрылась из глаз на извилистых улицах города, залитых лунным светом.

Скривившись Серильда встряхнулась, прогоняя противное чувство от липкого прикосновения короля.

– Великие боги, я уж думала, они никогда не уедут!

Повернув назад, к центральной башне, она чуть не столкнулась с пятеркой маленьких призраков, изучающих ее любопытными взглядами.

– Куда это ты сегодня так спешишь? – спросил Фриш, скрестив на груди руки. – Ты что-то задумала?

– И без нас? – обиженно подхватила Анна.

Серильда вздохнула.

– Не говорите глупостей. Просто я очень рада, что они убрались. А вы разве не рады?

Дети не стали настаивать на своем, но было ясно, что они ей не поверили.

– Ничего особенного, – сказала Серильда, по очереди обнимая их. – Я просто хочу кое-что проверить, и только. Я вернусь в наши покои задолго до начала этого их… показа. Вы, кстати, не знаете, что он будет из себя представлять?

– Да не особо, – пожал плечами Ханс. – Но темные чему-то очень радуются, а это всегда подозрительно.

– Скоро все узнаем. – Серильда посмотрела на небо. – О, время уже позднее. Или… скорее, раннее. Думаю, вам пора в кровать.

И, не дожидаясь ответа, она поспешила к главной башне.

У входа призрак сметал паутину с подсвечников, и Серильда не стала подниматься на второй этаж у него на глазах. Вместо этого она прошла в парадный зал и рассматривала гобелены до тех пор, пока слуга не ушел. Убедившись, что рядом больше никого нет, Серильда стрелой бросилась вверх по лестнице, ведущей к той самой комнате с витражами, которую все называли залом богов. По сути, это был коридор с семью окнами из цветного стекла, каждое из которых изображало одного из древних богов. Сквозь стекла пробивалось слабое сияние Громовой Луны.

На лестничной площадке Серильда приостановилась. Зал был пуст.

Прижимая ладони к складкам платья, она пошла по коридору, вглядываясь в стеклянные портреты. В последнем окне красовался Вирдит, бог историй и удачи. Бог, который исполнил желание ее отца и то ли благословил, то ли проклял его дочь, оставив в глазах Серильды метку в виде колеса фортуны.

Она остановилась, чтобы рассмотреть фигуру Вирдита, облаченную в желтый плащ с малиновой и оранжевой отделкой. Его волосы каскадом ниспадали почти до щиколоток – в лунном свете они казались черными, но днем стекло приобретало глубокий оттенок аметиста. В одной руке бог держал золотое перо, а в другой – длинный свиток. Но вместо того, чтобы смотреть вниз, на свою работу, Вирдит мрачно, задумчиво глядел в небо.

Как будто решая чью-то судьбу.

Судьбу каждого.

Странно было видеть эту фигуру – этого бога, запечатленного сотни лет назад, и осознавать, какое огромное влияние он оказал на ее, Серильды, жизнь. Ее страсть к рассказыванию историй, когда-то доставлявшая ей столько радости. Привычка выдумывать и привирать, из-за которой она оказалась здесь, в замке Эрлкинга. Суеверные шепотки соседей, которые преследовали ее все детство. Множество несчастий, которые, быть может, случились по ее вине.

И вот он здесь, Вирдит, одетый в старомодную одежду, держит в руках нелепо длинное перо, которое явно могло принадлежать только какой-то волшебной птице. Серильда подумала, что даже на стенах у Эрлкинга нет чучела птицы, у которой могли бы расти такие перья.

Все это выглядело довольно напыщенно.

– Зачем ты это сделал? – пробормотала она, обращаясь к портрету. Бог не ответил; он продолжал смотреть вдаль, равнодушный к невзгодам своей смертной крестницы. – Почему было просто не исполнить желание? Подарить моему отцу ребенка, и все. Зачем было меня проклинать? Забивать мне голову всеми этими выдумками? – Серильда вспомнила историю о принце, убившем Перхту. Правдивую историю. Историю Злата. – И почему некоторые выдумки сбываются?

– Беседуем с богами? Ну и как?

Серильда обернулась и увидела Злата, держащего два тонких золотых меча.

– Пока разговор получается довольно односторонний.

Злат перевел взгляд на Хульду, изображенную с гигантской прялкой и золотой нитью на веретене.

– Зловредные они существа, правда? Разбрасываются благословениями, проклятьями, дарами, а потом… ни слуху от них, ни духу.

– Вирдит мог бы, по крайней мере, поделиться со мной своим инструментом, – Серильда показала пальцем на длиннющее перо. – Представляешь, сколько историй я могла бы записать, будь у меня перо длиной в две моих руки?

– То есть, ты хочешь перо вместо меча? – Злат поднял один из клинков. – Ну и ладно, оставлю себе оба.

– Так один из них для меня?

– Я подумал, что смогу решиться на всю эту безумную затею, только если мы будем вооружены.

Злат протянул ей один из мечей, и Серильда удивилась трепету, внезапно охватившему ее, стоило взяться за резную рукоять. На эфесе был изображен татцельвурм – символ королевской фамилии Адальхейда. Предков Злата.

– Где ты это взял?

– В оружейной, – ответил Злат. – Там хранятся хорошие штуки. Но учти, хоть друды и боятся золота, но это все же не боевой меч – скорее декорация. Лезвие не слишком остро заточено, имей это в виду.

– Значит, мне придется отдубасить этих тварей до смерти. – Серильда попробовала взяться за рукоять так и этак, пока не нашла удобное для себя положение. Хотя меч был не слишком велик, он оказался тяжелее, чем она ожидала.

Тут она заметила деревянный половник, висевший у Злата на поясе.

– А это-то тебе зачем?

Злат опустил глаза на половник и поднес его поближе к свету.

– То есть как? Таким оружием тоже можно отдубасить кого угодно не хуже, чем мечом.

– Ну да. А можно зачерпнуть добрую порцию сытной мясной похлебки.

На его щеках появились ямочки.

– Мне нравится оружие, которое можно использовать по-разному.

– Я серьезно. Зачем ты таскаешь при себе эту штуку?

– Это единственная вещь, которую мне дал Эрлкинг, причем сделка была честной, – Злат пожал плечами. – Я ни за что с ней не расстанусь.

– Честная сделка? Ты меня продал!

– Так-то оно так, но… ты только полюбуйся, как этот ковш прекрасен! Его можно повесить на стену как произведение искусства.

Серильда закатила глаза. Потом вспомнила, что они теряют время, и вздохнула.

– Ты готов?