В течение трех веков эти порядки не менялись ни законами, ни переворотами, ни революциями. Несмотря на такую «конституционную стабильность», внешняя политика Спарты часто была непостоянной. Конфликты царей друг с другом, конфликты эфоров с царями и друг с другом, а также неизбежный разлад ввиду ежегодной смены списка эфоров могли ослаблять степень контроля Спартой ее союзников. Союзник мог следовать собственным интересам, используя внутренние разногласия в Спарте. Могущественная армия Спарты и ее лидерство в альянсе давали спартанцам огромную власть, однако если они пользовались этим против крепкого противника за пределами Пелопоннеса, то рисковали столкнуться с восстанием илотов или с нападением Аргоса. Если же они не использовали свою силу, будучи призванными своими наиболее важными союзниками, то рисковали лицезреть их переход на сторону противника и распад альянса, на котором покоилась их безопасность. В условиях кризиса, приведшего к войне, оба этих фактора определят решения спартанцев.

АФИНЫ И АФИНСКАЯ ДЕРЖАВА^[5]

Афинская держава родилась из нового союза, сложившегося после победы греков в Персидских войнах. Будучи сначала предводителем, а затем и гегемоном союза, Афины обладали уникальной историей, сформировавшей их облик задолго до того, как они пришли к демократии и достигли господства. Они были главным городом региона, известного как Аттика, – небольшого треугольного полуострова, раскинувшегося к юго-востоку от Центральной Греции. Поскольку бóльшая часть региона примерно в 1000 квадратных миль покрыта горами и скалами и непригодна для земледелия, в древности Аттика была сравнительно бедной областью даже по греческим меркам. Однако ее географические условия оказались благословением, когда вторгшиеся с севера захватчики обрушились на более привлекательные земли Пелопоннеса и заняли их, посчитав, что Аттика не стоит хлопот, связанных с завоеванием. В противоположность спартанцам, афиняне утверждали, что взросли на своей же почве и жили на одной территории с начала времен. Таким образом, у них не было нужды бороться с бременем угнетенных, чужеродных и недовольных низших слоев.

Поскольку Афины объединили весь регион на довольно раннем этапе его истории, перед ними не стояла проблема стычек и войн с другими аттическими городами. Все они стали частью афинского города-государства, и все их свободные коренные жители были афинскими гражданами на равных основаниях. Отсутствием серьезного давления – как изнутри, так и снаружи – могут объясняться сравнительно безбедная и ненасильственная ранняя история Афин и установление в них в V в. до н. э. первой демократии в мировой истории.

Сила и процветание афинской демократии опирались прежде всего на лидерство могущественной морской империи, сосредоточенной в приморских городах и на островах Эгейского моря. Она зародилась как объединение «афинян и их союзников», которое современные исследователи именуют Делосским союзом, – это был добровольный альянс греческих полисов, призвавших Афины сыграть руководящую роль в продолжении освободительно-мстительной войны против Персии. Постепенно союз превратился в империю под управлением Афин, функционировавшую преимущественно на их благо (карта 2). С годами почти все члены союза отказались от своих флотов, предпочитая делать денежные взносы в общую казну. Афиняне использовали эти средства, чтобы расширять собственный флот, а также платить гребцам, чтобы те работали веслами по восемь месяцев в году, так что в конечном счете Афины обладали крупнейшим и лучшим флотом во всей Греции. К началу Пелопоннесской войны из всех 150 членов союза лишь два острова, Лесбос и Хиос, имели свои флотилии и относительную автономию. Однако даже они едва ли могли ослушаться приказов Афин.

Афиняне получали огромные прибыли от своих имперских владений и использовали их для собственных нужд, в особенности для масштабной строительной программы, украсившей и прославившей их город и обеспечившей работой его жителей, а также для накопления большого резервного фонда. Военный флот защищал корабли афинских купцов, успешно торговавших по всему Средиземноморью и за его пределами. Он также гарантировал афинянам доступ к пшеничным полям на территории современной Украины и к рыбе Черного моря, благодаря чему они могли пополнять недостаточные домашние запасы и – с помощью денег союза – даже полностью замещать их при необходимости оставить свои поля в ходе войны. Как только афиняне достроили стены вокруг города и вдобавок соединили их Длинными стенами с укрепленным портом Пирей (что было сделано в середине века), они стали практически неуязвимы.

В Афинах народное собрание принимало все решения, касающиеся внутренней и внешней политики, войны и мира. Совет пятисот, по жребию избиравшийся из афинских граждан, готовил законы для рассмотрения на собрании, но был полностью подчинен более крупному органу. Народное собрание созывалось не реже сорока раз в год под открытым небом на холме Пникс за Акрополем с видом на Агору, торговую площадь и центр гражданской жизни. Всем гражданам мужского пола было разрешено участвовать, голосовать, выдвигать предложения и дебатировать. На момент начала войны около 40 000 афинян имели такое право, однако число участников редко превышало 6000. Таким образом, стратегические решения обсуждались в присутствии тысяч людей, и требовалось, чтобы большинство из них утвердили конкретные детали каждой военной акции. Народное собрание голосовало по поводу каждой экспедиции, числа и характерных особенностей кораблей и людей, количества средств, которые надлежало потратить, того, какие командиры будут управлять войсками и какие в точности инструкции им следует дать.

Самыми важными в Афинском государстве, теми немногими, что вместо жребия подразумевали выборы, были должности десяти стратегов. Поскольку стратеги командовали подразделениями афинской армии и флотилиями кораблей в боях, им необходимо было быть военными; а поскольку избирались они всего на один год и могли переизбираться неограниченное число раз, им также необходимо было быть политиками. Вводить военную дисциплину этим лидерам позволялось только в военных походах, но не в городе. По меньшей мере десять раз в год они должны были принимать официальный доклад о любой жалобе относительно их действий на посту, а к концу службы представляли полный отчет о своем руководстве – военный и финансовый. Если против них выдвигались обвинения, они подвергались суду, а если вина подтверждалась – суровому наказанию.

Вместе десять стратегов не составляли никакого кабинета или правительства – роль последнего играло народное собрание. Иногда, однако, выдающийся стратег мог обладать столь обширной политической поддержкой и влиянием, что становился лидером афинян – если не де-юре, то де-факто. Таковым был Кимон с 479 по 462 г. до н. э., когда его, по всей видимости, из года в год избирали стратегом и он командовал всеми важными экспедициями и убеждал афинское народное собрание поддерживать его внутреннюю и внешнюю политику. После ухода Кимона того же успеха – и даже на более длительный период – достиг Перикл.

Фукидид вводит его в свою историю так: «Перикл, сын Ксантиппа, в то время – первый человек в Афинах, одинаково выдающийся как оратор и как государственный деятель»^[6] (I.139.4). Читатели Фукидида знали гораздо больше о самом знаменитом и блистательном человеке, когда-либо возглавлявшем афинскую демократию. Он был аристократом самых что ни на есть голубых кровей, сыном победоносного полководца и героя Персидской войны. Среди его предков по материнской линии была племянница Клисфена, основоположника афинской демократии. Однако семейная традиция тяготела к народу, и Перикл уже в начале своей карьеры стал заметной фигурой в демократическом блоке. Примерно в возрасте тридцати пяти лет он стал лидером этой политической группы – это была неофициальная, но влиятельная позиция, которую он занимал до конца своей жизни.

На этой позиции он проявил необыкновенные способности к общению и мышлению. Он был главным оратором своего времени, чьи речи убеждали большинство поддержать его политику и чьи фразы звучали в памяти афинян десятилетиями, сохранившись и тысячи лет спустя. Редко кто из политических лидеров имел своим преимуществом столь серьезную интеллектуальную подготовку, связи и вкусы. С юности Перикл отождествлял себя с просвещением, преображавшим Афины, что вызывало восхищение у одних и недоверие у других. Говорили, что его учитель Анаксагор повлиял на манеру и стиль речи Перикла. Обучение дало Периклу «высокий образ мыслей и возвышенность речи, свободную от плоского, скверного фиглярства… серьезное выражение лица, недоступное смеху; спокойная походка, скромность в манере носить одежду, не нарушаемая ни при каком аффекте во время речи, ровный голос и тому подобные свойства Перикла производили на всех удивительно сильное впечатление»^[7] (Плутарх, Сравнительные жизнеописания. Перикл 5).

Эти качества сделали его привлекательным для высших слоев, в то время как его демократическая политика и прочие риторические навыки принесли ему поддержку масс. Его неординарный характер помог ему выигрывать выборы за выборами на протяжении трех десятилетий и сделал его самым влиятельным политическим лидером в Афинах на пороге войны.

В течение этого периода он, по всей видимости, каждый год избирался стратегом. Однако важно отметить, что формально он никогда не обладал бóльшими полномочиями, чем другие стратеги, и никогда не пытался изменить демократические устои. Он по-прежнему находился под тщательным наблюдением, предусмотренным законом, и нуждался в проведении голосования на открытом и неподконтрольном народном собрании для совершения каких-либо действий. Перикл не всегда добивался поддержки своих идей, а в некоторых случаях его враги убеждали собрание действовать против его воли. Тем не менее власть в Афинах накануне войны с большой точностью можно назвать демократической властью, возглавляемой первым гражданином. Однако было бы неправильно вслед за Фукидидом утверждать, что Афины времен Перикла, хотя и были демократическими на словах, на деле управлялись первым гражданином, – они всегда оставались демократическими во всех отношениях. Но во время кризиса, приведшего к войне, при выработке военной стратегии и на второй год боевых действий афиняне неизменно следовали советам своего великого лидера.

АФИНЫ ПРОТИВ СПАРТЫ

В первые годы существования Делосского союза афиняне, судя по всему, успешно продолжали борьбу с персами за свободу всех греков, в то время как спартанцы зачастую были втянуты в войны на Пелопоннесе. Соперничество между двумя городами росло в течение десятилетий после войны с персами, по мере того как Делосский союз приумножал успех, богатство и власть и постепенно начинал проявлять имперские амбиции. Сразу же по окончании войны спартанцы продемонстрировали свою подозрительность и неприязнь к афинянам, выступив против восстановления афинских стен после бегства персов. Афиняне решительно отвергли их предложение, спартанцы же не выдвинули никаких формальных претензий, «впрочем, втайне лакедемоняне очень досадовали» (I.92.1). В 475 г. до н. э. идея начать войну, чтобы уничтожить новый Афинский союз и захватить контроль над морем, была отклонена после жарких споров, однако антиафинская фракция в Спарте никогда не исчезала и приходила к власти, когда события благоприятствовали ее целям.

В 465 г. до н. э. афиняне осадили остров Фасос в северной части Эгейского моря (карта 3), где встретили ожесточенное сопротивление. Спартанцы втайне пообещали фасосцам поддержку в виде вторжения в Аттику и, как говорит Фукидид, «уже готовились совершить вторжение» (I.101.2). Им помешало лишь жуткое землетрясение на Пелопоннесе, которое привело к крупному восстанию илотов. Афиняне, все еще формально связанные со спартанцами союзом греков против Персии 481 г. до н. э., пришли им на помощь. Но, не дав афинянам и шанса чего-то добиться, их одних из всех союзников Спарты попросили уйти на том сомнительном основании, что их помощь больше не требовалась. Фукидид сообщает истинный мотив: «Так как силой взять город оказалось невозможно, то лакедемоняне из опасения, что афиняне при их своевольной и неустойчивой политике могут, будучи к тому же иноплеменниками, при затянувшемся пребывании выступить против них вместе с мятежниками… отослали афинян обратно… Лишь после этого похода впервые обнаружились разногласия между лакедемонянами и афинянами» (I.102.3).