– А все ли ты нам рассказал, товарищ младший сержант? – вкрадчиво спросил Капралов у наводчика.

Тот еще больше заволновался, робея перед начальством и чуть ли не заикаясь ответил.

– Да вроде все товарищ полковник, я как товарищу генералу голову перевязал его солдаты из охраны в бронемашину загрузили, туда и механика забрали и по быстрому видно в санбат повезли. – Немцы как раз отступили, здорово их наши штурмовики проутюжили, хотя и нам досталось, – добавил наводчик и замолчал, почему то опустив вниз голову, стараясь не встретиться с проницательным взглядом полковника..

– А про немецкий флаг на своем танке ты не чего не хочешь сказать? – не как не отреагировав на восхваления действий штурмовиков Капралов.

– Ах, это! – младший сержант вдруг улыбнулся.

– Это товарищ генерал здорово придумал, у немцев заслон шибко сильный стоял на дороге не меньше взвода танков, ну мы его с этим флагом и подловили, они то подумали свои идут и стрелять по нам не стали, тут мы их и приголубили, а потом в тыл по остальным ударили. Младший сержант рассказывал об этой короткой схватке, заново переживая произошедшее.

– Понятно. – Спасибо товарищ младший сержант, можете идти, – Капралов обернулся к Толбухину.

– Вы все слышали товарищ полковник?

Иван пожал плечами и ответил. – Слышал, ну и что?

– Наш командарм всегда умел выходить победителем и из более серьезных ситуаций. Иван еще не понимал к чему клонит особист задав этот непонятный вопрос.

– Я вынужден арестовать двоих офицеров вашей бригады.

Произнеся это полковник внимательно посмотрев на реакцию Толбухина. Капралов торжествовал, наконец то он утрет нос этому самодовольному комбригу.

Толбухин был удивлен и ошарашен, к такому внезапному повороту событий он не был готов, тем более не понимая, как опрос обычного наводчика мог привести к таким последствиям.

– Я за своими ребятами ничего плохого не замечал, за каждого готов поручиться, так что в обиду ни кого не дам, – наконец произнес он, едва сдерживая себя стараясь не произнести слова готовые сорваться с губ в адрес особиста, а уж за те слова которые едва не вырвались с его уст можно и под трибунал загреметь. В звании они то равны но по должности Особист стоял выше комбрига.

– Опять, что – то против меня затеваешь? – Иван с подозрением посмотрел на Капралова.

Ермолов присутствующий при назревающем конфликте поняв, что вот – вот произойдет нешуточная ссора между двумя старшими офицерами армии присел за стол за которым до недавнего времени сидел один из его лейтенантов и сделал вид, что происходящее его не интересует, а вот папка с документацией на поступившие и израсходованные запчасти очень даже захватывающее чтиво, он уже жалел, что не пошел перекусить вместе со своими подчиненными. Начинающаяся ссора между двумя полковниками, обеспокоила его и он не жаждал быть свидетелем этого конфликта.

Особист улыбнувшись с самодовольным видом произнес.

– Значит за каждого готов поручиться? – на ко возьми вот это почитай.

Сказав это Капралов достал из внутреннего кармана шинели, какой то сложенный в несколько раз листок и развернув его сунул Толбухину в руки.

– Что это? – комбриг машинально взял протянутую ему бумажку и пробежался глазами по написанному. Потом перечитал еще раз и каким то жгучим не предвещавшим не чего хорошего взглядом посмотрел на особиста. Впрочем этот взгляд не касался именно Капралова.

– Прибью гада, – произнес Иван скомкав листок очевидно приняв непоколебимое решение.

– Э – э, потише, это уже документ! – Капралов выхватил листок из рук комбрига и положив его на стол, аккуратно разгладил его, после чего свернув снова спрятал во внутренний карман шинели.

Потом толи особист, толи смершовец сочувственно посмотрел на комбрига и сказал.

– Теперь ты понимаешь, что за офицеры служат у тебя в бригаде, а ты за каждого поручусь кричишь, чуть гимнастерку на себе не порвал, тоже мне матрос Железняк. – А теперь сам подумай попади эта бумага в полит отдел фронта, такое бы началось. Капралов присел на краешек стола и достав из нагрудного кармана серебряный портсигар. Курил он редко и то в минуты крайнего волнения. Достав папиросу он протянул портсигар Толбухину. Тот не отказался и взял папиросу, они оба закурили прикурив от одной спички зажженной комбригом.

Что за «фрукт» – этот капитан Мазуров? – спросил Капралов у Ивана затянувшись он выпустил из – за рта струйку белого дыма.

Толбухин тоже вынув со рта папиросу вдруг попросил.

– Дай самому разобраться в этом деле, уверяю этим двоим мало не покажется за их писульку.

– Боюсь не получится, большая вероятность, что эта писанина была не только на моё имя и как отреагируют на нее там на верху одному богу известно. – Перед войной и за меньшее сажали не взирая на звание и чин. – Конечно никто в такую чушь, что командарм Кропоткин струсив решив сдаться никто не поверит, но осадок то останется и при случае ему это припомнят. – Поэтому разобраться в этом деле надо досконально и без всяких промашек, – строго глянув на Ивана ответил Капралов.

– Пойду пройдусь, – Ермолов встал из – за стола и направился к двери.

Ни один из полковников, не отреагировал на его уход занятые своими мыслями. Капралов думал о том, что с его стороны проще было переслать эту писанину сразу на «верх» по двум инстанциям, Берии и Абакумову и ждать их решения по этому вопросу. Но то, что этот случай с флагом произошел не с проста стало ясно после рассказа наводчика, простая военная хитрость, но как видно для некоторых людей ищущих для всего подоплеку нет.

Толбухин подумал почти также, Кропоткин применил военную хитрость, даже не подумав, как воспримут это находящиеся рядом люди, одни поймут, как необходимые на данный момент действия, как этот наводчик, а другие посмотрят на это с другой стороны. С Мазуровым все ясно затаил обиду и воспользовался случаем отомстить, а вот Булыгин, он почти не знал этого старшего – лейтенанта, так встретились один раз, когда ИС – 2 под его командой передали в его бригаду. Хорошая машина, не чего не скажешь, правда боезапас не рассчитан для затяжного боя всего тридцать снарядов, отстрелял и нужно выходить из боя.

– Так, что это за человек, капитан Мазуров? – вновь повторил свой вопрос Капралов сделав затяжку и затушив папиросу. Разогнав взмахом руки табачный дым вокруг себя, особист вопросительно уставился на комбрига. Юрия Васильевича, вдруг посетила одна мысль, а вдруг и он начал мыслить как смершавец. Что если Мазуров, не какой не Мазуров, а немецкий шпион подосланный хотя бы, как вон тот трехпалый летчик. Окопался в бригаде Толбухина и начал действовать из под тешка.

Ответ Толбухина, почти разочаровал его.

– Да так вроде не плохой офицер, не трус имеет награды, одна слабость бабник еще тот, не одной юбки не пропустит, о том, что на этой почве у него был конфликт с командармом не знал, как и то, что он доносчик.

Капралов на минуту задумался, но потом решительно встав со стола сказал.

– Едем в бригаду, на месте разберемся.

Штаб бригады занимал бывший сельский клуб и располагался, в комнате служившей когда то библиотекой. Сейчас же не было даже намека, что на уцелевших полках когда то стояли книжки, а за столами сидели жители села перечитывая газетные подшивки или рассматривали журналы. По всей видимости при немцах здесь располагалась районная полицейская управа и на полках сейчас все еще лежали папки со сведеньями на каждого жителя села и окрестностях вокруг него. Так по крайней мере решил Капралов взяв одну из папок, в которой перечислялись жители какого то хутора с пометками напротив каждой фамилии. Там было указано все, год рождения, сколько детей, какое хозяйство, степень благонадежности, не служит ли кто из родственников в красной армии и тому подобное.

Примерно через полчаса прибыли вызванные офицеры.

Капралов внимательно вглядывался в их лица. Оба молодые, с наградами. У капитана аж целых три, два ордена и медаль. У старшего – лейтенанта Булыгина, пока одна награда, новенький орден «Красная звезда» вероятно за тот бой, когда бригада Толбухина схлестнулась с частями немецкой танковой дивизии, а три танка ИС – 2 ударили немцам в тыл разгромив их штаб и внеся немалую долю в победу в этом бою. Вероятно офицеры не знали из – за чего были вызваны в штаб бригады, перед ними были два полковника: – один их комбриг, другой скорей всего из штаба корпуса, а может даже и армии. Лишь по хмурым взглядам старших офицеров было ясно, что вызвали их не для раздачи плюшек. Незнакомый полковник, еще раз строгим взглядом оглядел двух в чем то провинившихся офицеров и вдруг тихим вкрадчивым голосом не предвещавшим ничего хорошего проговорил.

– Ну, что же по виду вы орлы, бравые хлопцы даже награды вон имеете, а приглядишься и видишь перед собой жалких завистливых людишек готовых из под тешка нанести удар в спину ближнего своего.

Услышанное, казалось привело в недоумение обоих офицеров, а лицо старшего лейтенанта и вовсе налилось кровью и не понятно от чего, толи от обиды на оскорбительные слова, толи от закипающей злости на того кто их произнес. На какое то время наступило продолжительное молчание, которое нарушил опять тот же самый грозный полковник.

– Чего молчите «орелики», или сказать не чего, так у меня у каждого рано или поздно язык развязывается.

Первым заговорил как ни странно старший – лейтенант, от волнения голос его был сбивчивым и слова он произносил чуть ли не по слогам.

– Вы товариищ поолковник объясните нам, за чтоо вы наас оскорбляяте.

– За, что! – А вот за это!

Полковник схватил со стола помятый листок и помахал им перед лицами офицеров.

– Написать донос и не на абы кого нибудь, а на самого командарма, на что надеялись фашисткие прихвостни, что особый отдел не будет особо разбираться, а пойдет у вас на поводу, да и арестует генерала Кропоткина?

Испуганным стало лицо только капитана, тот как то сник и взгляд его уставился в пол. Старший – лейтенант наоборот негодующе посмотрев на особиста и с уже твердым голосом произнес.

– Я ничего и не кому не писал, тем более доносы.

– Не писал? – Может и не писал, а вот слухи о том, что наш командарм трус и предатель распространял, – взъярился полковник. – Что скажешь, не было такого? – Читаю.

По мере прочтения доноса оба провинившихся офицера мрачнели все больше и больше. Уже оба стояли опустив головы, боясь встретиться взглядами со своим комбригом. Толбухин смотрел на своих офицеров тяжелым, пронзительным взглядом, казалось он уже вынес свой приговор.

– Кого вы надеялись обмануть? – Меня служившего с командармом Кропоткиным, когда тот еще командовал только танковой бригадой и изучившим его вдоль и поперек? – Или своего комбрига, который был рядом с ним с начала войны и твердо знает, что генерал – лейтенант Кропоткин никогда не был трусом, а уж тем более предателем. – И тут появляетесь вы, встретившись с командармом в первый раз, один разобиделся, что тот у него девку увел, другой решил, что военная хитрость примененная генералом, не достойна быть использованной при встречи в несколько раз превосходящим в численности врагом. – А значит, применять её могут только трусы и предатели. – Так по вашему товарищ старший – лейтенант? – обратился Капралов к Булыгину.

Тот в ответ лишь только ниже опустил голову.

– Вы, что не видели, как воюет генерал Кропоткин? – Он в тот день первым на ваших глазах подбил немецкий танк, повел в атаку свой небольшой отряд. – Да! – Приказал нацепить на свой танк флаг врага, но только для того, чтобы подобраться к нему поближе. – Это понял даже простой наводчик, бывший в экипаже у командарма, но не поняли вы офицер, командир взвода. – Нет ничего постыдного, в том чтобы победить врага применив хитрость, тем более, что враг не гнушается не чем.