Появление Артифика и дяди Освальда не требовало объяснений. Старик присматривал за фамильной гордостью Тинни. Артифик был здесь в роли мальчика для битья, если Тинни попытается обосновать свои доводы с помощью физической силы. А еще для того, чтобы убедиться, что ее не обидят, пока она ходит по гостям.

Улицы Танфера снова становились коварными.

Без всякой видимой причины от существа по ту сторону прихожей неслось вульгарное веселье.

Туп узнал Освальда. Они как-то участвовали вместе в одном благотворительном мероприятии, но были лишь случайными знакомыми. Теперь они вступили в неловкую беседу.

Страфа придвинулась ближе, словно для того, чтобы защитить меня. Кира и Артифик проглядели это, потому что их начала зачаровывать Краш. Киру, возможно, потому, что она считала: кто-то одного с ней возраста должен быть здесь так же несчастен, как и она сама. Артифик же интересовался Краш по той причине, по какой заинтересовался бы любой мужчина. Краш просто молила о внимании жаждущих мужчин. Вот такой аппетитной была моя маленькая Адская Дыра.

Конечно, Артифик никоим образом не мог знать, что лепестки с этой розы уже облетели и остались в основном шипы. Краш не носила профессиональных нарядов.

– Кира?

– Извини, Гаррет.

Она забыла о Краш.

– Я смущена.

– Не помню, чтобы ты долго смущалась.

Кира могла быть еще более яростной и прямолинейной, чем ее тетя. И у нее недоставало опыта притворяться приспособленной к нормальной жизни в обществе.

Многие убийцы – социопаты, но лишь небольшой процент социопатов – убийцы. Тинни относилась к несмертельной разновидности социопатов.

Пока.

60

– Я не привыкла иметь аудиторию, – сказала мне Кира.

Ха! Ее проблемой были не Страфа, не генерал и не Джон Растяжка. Ее проблемой были Артифик и дядя Освальд.

– Ныряй сюда, вниз, – позвал я. – И говори шепотом.

– Он хочет заглянуть в вырез твоей блузы, – съязвила Краш.

– Забавно, Адская Дыра, но нечестно. Она не демонстрирует вырез.

Поток яростного света попыталась испепелить Краш взглядом.

Краш вернулась к своей книге.

Появилась Синдж, неся еще кружки, пиво и оладьи. Это отвлекло Тейтов-мужчин.

Кира упала рядом со мной на колени и затараторила:

– У меня проблема с Кипом. Вот почему на самом деле я уговорила Тинни прийти сюда. Ты знаешь Кипа. Ты можешь дать мне совет.

– Изумительно, – обыденным тоном сказал я.

Страфа переместилась за спинку моего кресла и облокотилась на нее. Это не обрадовало Синдж, но ее неодобрение было настолько ненавязчивым, что его смог уловить только я.

– Почти наверняка я последний парень, у которого тебе следует просить совета насчет взаимоотношений. Но я попытаюсь.

– Мне семнадцать, Гаррет. Кип и я вместе уже… Ну и что с того? Я не хочу быть как ты и тетя Тинни. Продолжать, и продолжать, и продолжать, и никогда… О, я тебя не обвиняю. То, что у вас с Тинни не ладится, в основном ее вина. Она могла бы окончательно устроить всё годы назад, если бы захотела. А теперь она может тебя потерять.

Краш отпустила себе под нос какое-то ехидное замечание: дескать, вот он, твой шанс – и заработала жесткий взгляд Страфы.

– Но как бы то ни было, – продолжила Кира, игнорируя Краш, – я решила, что больше не хочу слушать советы Тинни. Мне нужен Кип, а не удовлетворение от того, что я сижу в своей комнате одна и чувствую самодовольство: о, как я ему задала! Никаких игр. Отныне и навсегда.

Молодец, Кипрос Проуз! Ты зачаровал одну из самых зажигательных девушек на континенте. Бесподобный, умный мальчик.

Только какого черта? Все это выглядело так, будто он мог вот-вот ее потерять, вероятно даже не поняв, в чем проблема.

– Кира, я на твоей стороне. Ты – лучшее, что когда-либо может случиться с парнем. Так в чем проблема? Он что, влетел в обычную полосу тупости? Не видит того, что перед ним, пока не шмякнешь его промеж глаз?

Некогда я выступал в роли наставника этого мальчика. У нас с ним было кое-что общее.

– Это отчасти смахивает на то, что происходит между тобой и Тинни. Только я верила Кипу, когда он сказал, что его друг в беде и нуждается в помощи. Проблема в том, что он тщательно скрывает от меня эту сторону своей жизни.

Энтузиазм Киры иссяк. Она выговорилась. Но женщины Тейтов редко молчат долго. Я попытался разложить по полочкам, что же она имела в виду.

У Кипа было немного друзей.

Страфа все еще облокачивалась на спинку моего кресла. Костяшки ее пальцев побелели. Кира избегала смотреть на нее, хотя должна была испытывать любопытство.

О! Снова Клика. Друг, нуждающийся в помощи, – должно быть, Кивенс. Когда мы с Бегущей по ветру впервые встретились, Кип помогал Кивенс, несмотря ни на что.

Когда Кивенс и Кип объединяли в работе свои умы, случались технические чудеса. Они вдвоем изобретали удивительные вещи.

Беспокойство Киры распалило тревожность Страфы. Бегущая по ветру испытывала сильное волнение, потому что боялась, как бы Кивенс не оказалась той девушкой в обтягивающей черной кожаной одежде.

И хотя она верила в алиби дочери… Она действительно считала, что Кивенс способна на столь грязное поведение. Вот в чем ключ.

О боги! Моя новая союзница, которая могла стать моим особенным новым другом, способна превратиться во врага, если ее самый большой страх окажется правдой.

Алиби можно и сфабриковать – до или после совершения преступления.

Я без труда вообразил, как Кивенс справляется с воскрешением людей. У меня не было шанса узнать ее хорошо, но я помнил социально патологическую личность. Однако такая формулировка была справедлива в отношении большинства членов Клики, где Кивенс еще не самая плохая и ужасная.

Эта сторона дела нуждалась в расследовании.

Итак, не исключено, что Кивенс жила на том складе на севере, производя новых людей из лучших частей старых.

Где она доставала деньги, чтобы оплатить столь дорогостоящее воскрешение?

У Кипа?

Я положил ладонь на руку Страфы, вцепившуюся в спинку моего кресла.

– Она не может себе этого позволить.

– Чего?

– Подумай. Где бы Кивенс взяла такую крупную сумму, чтобы основать то, что ты видела на Северной стороне?

Кира пристально заинтересовалась моими руками и диалогом. Без сомнения, Тинни получит детальный рапорт.

А я, будучи Гарретом, чудо-дураком, должен был успокоить перепуганную Страфу и потому сказал:

– Кивенс никогда не смогла бы так хорошо выглядеть в черном, как…

Может, да. А может, и нет.

Когда я познакомился с Кивенс, она притворялась мальчиком. Если она пошла в маму, то могла сделать так, чтобы черная кожаная одежда сладострастно тлела на ней.

Стрельба наобум (чтобы заставить Страфу почувствовать себя лучше, потому что ее дочь имела странное телосложение) была одним из тех особенных моментов, которые делали меня уникумом.

Мгновение спустя, когда языку моему уже поздно было прилипать к гортани, я легко вообразил хор голосов, твердящих, какой же я бесчувственный тупица.

Один из голосов вовсе не был воображаемым. Он исходил от существа по ту сторону прихожей и звучал сердито. Но негодование сменилось неясными извинениями. Если я правильно понял, Покойник вымещал на мне раздражение, накопившееся во время беседы с рыжулей. Тинни продемонстрировала, что ей совершенно безразличен реальный мир.

Я изумился. Покойник потерял терпение и выставил ее. Наверняка это было тактической ошибкой. Даже сегодня самую трудную Тинни можно было вразумить, потратив на это некоторое время. Выдержка, отсутствие нравоучительности, никаких разумных доводов. Просто рьяно преподноси свою позицию. Беспокойство или испуг действуют лучше всего. Потом надо заткнуться и уйти. А в конце концов подать все так, будто взаимное согласие – ее идея.

Большинство парней сочли бы такую работу чрезмерной. Да и, честно говоря, для меня тоже она стала превращаться в вынужденные сверхурочные.

Старые Кости думал, что факты и цифры должны возобладать над эмоциями. Он отъединился от ранимой напряженности живых существ, однако его могла взбесить упрямая женщина. Начать с того, что он вообще не любил слабый пол. У него ушла целая вечность, чтобы Тинни начала ему нравиться, насколько вообще когда-нибудь нравилась женщина. И ему понадобилось время, чтобы привыкнуть к Синдж, но теперь они пребывали в ладу и согласии.

А вот с Пенни Мрак у него никогда не возникало проблем, может, потому, что Пенни явилась к нам до того, как к ней самой явилась зрелость. Покойник сделал исключение для Страфы Альгарды, которая, без сомнения, была в самом соку.

Способность Покойника развлекаться моими одержимостями и тревогами не уменьшалась.

Мне было слышно, как Тинни разговаривает в коридоре – возможно, с Морли. Она не познакомилась с Ди-Ди или с Майк – тон ее не был враждебным.

«Я исчерпал все ее запасы яда».

За мной наблюдало слишком много глаз, и я не мог вступить в беседу со Старыми Костями. Это его тоже развлекало, потому что половина нынешнего народонаселения в доме считала, что он дремлет.

Я сосредоточился на Кире, хотя дядя Освальд и Артифик могли причинить больше бед. А пока я был одержим Тейтами, Уэстмен Туп (отнюдь не выпивший так много, как притворялся) фиксировал в своей памяти каждый нюанс.

Синдж и ее брат обменялись многозначительными взглядами.

Краш оставалась милой юной фантазией каждого мужчины, прикидываясь рассеянной и оценивая литературные сокровища Синдж.

Кира и Страфа продолжали снимать друг с друга мерку.

– Что еще мы можем швырнуть в этот котел, чтобы добавить толику аромата? – проворчал я. – Как насчет какой-нибудь жгучей приправы?

Жгучая приправа вышла в свет, ее появление было цивилизованным.

«Я ее утомил».

Один-единственный взгляд сказал мне, что никого, кроме вечно любимого голубоглазого малыша мамы Гаррет, не запугало это появление.

Тинни остановилась в дверях. Она всмотрелась в каждого по очереди и вспомнила всех, кроме Краш. Краш не удостоила ее чести повернуться и взглянуть, кто там вошел. Тинни нахмурилась, узнав Страфу, которую мельком видела раньше.

Она была впечатлена. В одной комнате она нашла командира полицейских сил величайшего города мира, вожака самых больших подпольных операций, главного игрока Холма и меня.

Перед появлением Тинни умная Страфа уменьшила интимность разделявшего нас расстояния, хотя и ненамного.

Посетив Покойника и Морли, Тинни поневоле поняла: происходящее тут – не просто заговор с целью причинить ей беспокойство.

«До нее начинает доходить. Выведи ее на крыльцо и объяснись».

Я тяжело поднялся с кресла. С кружкой в руке. Под одобрительное бормотание Бегущей по ветру.

«И ради всех богов, не превращай себя в жертву, возложенную на алтарь того, чтобы позволить нам всем просто мирно сосуществовать».

Что он хочет этим сказать?

«Я хочу сказать – не надо потакать ей только потому, что не любишь споры. Это важно».

Вслед за этим раздалось мысленное эхо жалобно мяукающего котенка и щелканье бича.

Эй!

Покойник продемонстрировал мне, как я позволяю запугивать себя личностям слабого пола начиная с моей матери, но особенно досконально остановившись на инцидентах, позволивших некоей рыжуле взять в свои руки развитие наших взаимоотношений.

Что ж…

«Ты стоишь с тупым выражением лица, практически обомлевший, пока остальные таращатся на тебя и начинают недоумевать».

Да. Верно.

Старые Кости инсценировал пьески в моей башке. Я гадал, проделывает ли он то же самое в голове Тинни. Надеялся, что да.

– Давай выйдем на крыльцо, где сможем поговорить, – обратился я к Тинни.

61

Ночь была тихой. Небо – ясным. Луна должна была взойти позже. Зато на небе высыпали триллионы звезд. Кое-где было больше серебряной пыли, чем черноты. Ни один из скрывавшихся в тени наблюдателей не обнаруживал себя. Люди, сопровождавшие Тупа, отправились на поиски таверны. Ночь принадлежала только нам двоим.