Взгляд его казался диким. Он не хотел спросить, где он и что происходит. Его последние воспоминания были о том, как ему наносят удары. При виде меня лучше ему не стало. Он меня не узнал.

Время было на моей стороне. Морли никуда не уйдет. У него для этого нет ни сил, ни желания.

Он чувствовал каждую свою рану. Одна попытка встать – и ему стало ясно, как он проведет следующие несколько недель.

Не то чтобы он завопил. Голос его был недостаточно громким, чтобы привести сюда остальных обитателей дома. Он лежал, задыхаясь, собираясь с силами. Вот теперь он меня узнал.

– Ты наконец разозлил кого-то чуть больше, чем следовало. Может, благословил своим вниманием не ту жену или не ту дочь.

Он издал протестующий звук.

– Тогда тебя настигли делишки прошлого.

Дотс не ответил, сделавшись задумчивым. Поскольку в наши дни ему полагалось быть честным владельцем ресторана, я подозревал, что он роется в памяти в поисках связующего звена.

И он по-прежнему не отвечал.

Должен ли я отвергнуть идею о мстительном призраке? Живых и опасных осталось наперечет. Морли, которого я знал, когда мы были моложе, не оставлял своих врагов в живых.

Он погрузился в сон. Проснулся спустя несколько часов, все еще не в силах говорить, и дал понять, что хочет пить.

Когда вечером пришли Ди-Ди и Краш, чтобы, как всегда, вымыть его и накормить, он спал. Я не поделился хорошими новостями. Мне хотелось, чтоб они убрались побыстрей.

Мисс Ти заглянула, пока они мыли Морли, и ушла, ничего не сказав.

Морли спал долго и крепко. Когда я стал сыт по горло Ионом Сальватором – читая, я все время слышал его раздражающий, ноющий, скрипучий голос, – я погасил лампы, растянулся на раскладушке и тоже задремал.

Один раз я как будто проснулся – у меня было неясное впечатление, что Морли хочет что-то сказать. Механически и так же внятно, как не держащийся на ногах пьяница, говорящий на языке предков. Еще позднее я, снова не вполне проснувшись, решил, что окно пытаются открыть. Поскрипывало стекло. Потрескивала рама.

Снаружи что-то вспыхнуло, стукнуло, раздались вопли и крики. Пронзительно заверещали свистки гвардейцев.

Подойдя к окну, я ничего не увидел. Ни малейшего проблеска света. Небо затянули тяжелые тучи.

Больше я ничего не слышал, пока ранние пташки, Ди-Ди и Адская Дыра, не разбудили меня, колотя дверью по моей раскладушке.

Адская Дыра. Надо же! Какое изумительное имя! Я бы уважил ее предпочтения и называл Краш.

19

В следующий раз Морли проснулся, когда его обслуживали женщины. Мне пришлось стать свидетелем тех завораживающих, необъяснимых и отвратительных фокусов, которые творились вокруг него.

Две профессионалки, дарующие мужчинам утешение, побагровели от смущения, когда он открыл глаза.

Я просто прислонился к стене, чтобы не быть помехой, и молча дивился. Не-ве-ро-я-а-атно!

Ди-Ди была настроена филантропически. А может, старалась пересилить свою робость, переключив внимание на безобидную мишень.

– Прошлой ночью тут опять творилась суматоха.

А я-то почти убедил себя, что мне все приснилось.

– Надеюсь, не такая смертельная, как прошлая.

– Думаю, все обстояло очень скверно. Ты должен поговорить об этом с мисс Ти.

– Предвкушаю. Моменты, проведенные с Майк, драгоценней жемчужин.

Ди-Ди никогда не была любительницей моего специфического юмора. Она непонимающе посмотрела на меня, даже не пытаясь догадаться – шучу ли я.

Однако Краш возвела глаза к потолку. Она вознаградила меня усмешкой, говорившей, что оценила мой перл и что шутка вышла неудачной.

Морли издавал звуки, относившиеся к разновидности вопросов, наиболее часто задаваемых теми, кто приходит в себя при странных обстоятельствах.

– Мы находимся на втором этаже борделя «Огонь и лед», дочерней компании империи Контагью, – сказал я ему. – Здесь мы по распоряжению Белинды. Она решила, что это безопасное место, где можно скрыться, пока ты не поправишься настолько, чтобы тебя перевезли к ней. Твои милые прислужницы – Ди-Ди и ее дочь Адская Дыра, которая предпочитает, чтобы ее звали Краш. Они заботятся о тебе с тех пор, как тебя сюда принесли. Сколько – четыре дня назад? Леди?

Ди-Ди посчитала по пальцам:

– Угу, четыре.

Потом – кроме шуток! – сделала реверанс.

Краш снова возвела глаза к потолку.

Морли издавал звуки. Я переводил.

– Он говорит, что рад познакомиться с вами и благодарит за заботу, которую вы так щедро ему расточали.

– Кажется, ничего подобного он не говорит, – заключила Краш.

Мне тоже так казалось.

– Возможно, он выражается чуть менее элегантно. Человек с глубокими колотыми ранами склонен быть кратким и капризным, особенно когда он только что очнулся и ощутил боль. Но я изложил суть тех чувств, которые он хотел выразить. Чувств, таящихся глубоко-глубоко в его сердце.

– Мужчина, вы такое брехло! – сказала Краш.

– Это одна из самых подкупающих черт моего характера.

Она фыркнула.

– Как только получше меня узнаешь, ты поймешь, что я большой, славный плюшевый мишка.

Еще одно фырканье – от меня отмахивались, но не иронизировали.

– Я не собираюсь узнавать тебя получше. Все заведение получило очень точные инструкции от Капы – Белинды. Даже Ди-Ди недостаточно тупа, чтобы их нарушить.

Краш посмотрела на мать – которая продолжала выглядеть как ее счастливая младшая сестра.

– А может, и достаточно тупа. Но она уже сосредоточилась на плохом парне.

– В другом месте и в другое время, при иных обстоятельствах мы могли бы стать отличными друзьями. Мне нравятся вывихи твоего мышления.

Это лишило ее дара речи. Я дал волю злому смеху. Давно у меня не было такого шанса.

Будучи тренированным наблюдателем, я сделал кое-какие выводы.

– Сегодня утром вы не принесли завтрак.

– Завтрак не готов, – ответила Ди-Ди. – На кухне проблемы, поскольку кое-кто опоздал.

Параноидальный телохранитель во мне насторожился.

И напрасно.

Ди-Ди объяснила:

– По большей части они опоздали потому, что им пришлось пробиваться сюда через отряд жестяных свистулек и всякий сброд, толпящийся снаружи. Но у некоторых к тому же похмелье. Прошлой ночью дочь главного повара вышла замуж, и после свадьбы этот идиот заплатил за открытый бар. Как только приступят к делу, они наготовят столько еды, сколько сможешь съесть.

Краш в который раз возвела глаза к потолку, теперь без явной причины.

Морли молчал. Он слушал, мысленно делая наброски характеров.

– Когда появится еда, мне нужно, чтобы одна из вас помогла его накормить, – сказал я.

– Это должна сделать Краш, – объявила Ди-Ди, сильно меня удивив. – У нее получается лучше, чем у меня.

Краш покачала головой. Раз мать не хотела этой работы, ее не хотела и дочь.

– Может, мы должны предоставить решение мисс Ти, – высказал я свое мнение, потому что вошла упомянутая особа.

За нею последовал невероятно разномастный завтрак. Ранее не встречавшаяся мне юная леди разместила поднос на тумбочке.

В комнате становилось слишком тесно.

Если бы мне было от двенадцати до двадцати девяти лет, я был бы на седьмом небе. Но теперь я большой мальчик, мне больше не дозволялось иметь подобные мысли. Еще и запах бекона всевластно меня отвлекал.

– Ди-Ди, спустись вместе с Краш и помоги обслуживать, – сказала мисс Ти. – Я накормлю мистера Дотса и поговорю с мистером Гарретом.

– Обслуживать? – спросила Краш.

– Я открыла большую гостиную для гвардейцев. Им подают чай и сладкие булочки. Жест доброй воли.

– Это всегда помогает – быть в добрых отношениях с местными краснофуражечниками.

– Так и есть. Шевелитесь, леди. Гаррет, пока ты не лопнул от обжорства, подай мне тот стакан и длинную ложку.

В «том стакане» оказалась густая слизь, сделанная из чего-то, что, наверное, отвергла бы и умирающая с голоду свинья. Но эта штука была полезна для парня с ножевыми ранами.

– И подай воду, – велела мисс Ти.

Жидкость попала в рот Морли через тростинку. Мисс Ти набрала немного воды, зажав большим пальцем верхний конец тростинки, а потом выпустила струйку в рот Морли. Это сработало лучше, когда он очнулся.

Ему очень хотелось пить.

Мисс Ти терпеливо пичкала его, мало-помалу.

– Прошлой ночью снова была заваруха.

– Я слышал. По соседству кишат красные фуражки.

– Они повсюду. Половина моих людей не может попасть на работу. Я пытаюсь устроить жестяных свистулек поудобнее, пока они попусту тратят свое время. И мое.

– Что случилось?

– Ночной посетитель вернулся. Человек Капы ждет. И директор Шустер тоже держит здесь команду спецов.

– Мне показалось, я слышал взрыв, но, посмотрев в окно, ничего не увидел.

– Это и был взрыв. Почему бы тебе не спуститься и не взглянуть самому, пока я занята здесь?

– Смахивает на план.

– Держи.

Она вытащила листок пергамента, угнездившийся меж ее грудей. Пергамент был теплым, с легким ароматом.

– Что это такое?

– Пропуск служащего. Он поможет тебе входить и выходить, если придется иметь дело с людьми, которые тебя не знают.

– Спасибо. Это пригодится.

На мгновение мне захотелось похвастать этим в своем кругу. У меня имелось письменное доказательство того, что я – добросовестный служащий борделя высокого уровня.

Однако, если поразмыслить, наверное, лучше держать такое при себе. Иначе я выслушаю всевозможные скверные шутки от людей, исполненных решимости подорвать мое достоинство. Самая безобидная насмешка, какую мне пришлось бы вынести, – «мальчик на побегушках».

20

Пропуск оказался не нужен. Несколько сержантов – жестяных свистулек – вспомнили меня, и их предупредили, что я имею полуофициальный статус. На этот раз мое присутствие поблизости от места преступления стерпели.

Барри Берри был человеком без чувства юмора, но славным малым. Он прилип ко мне так, словно я его спецзадание, и устроил для меня экскурсию.

– Все оставлено там, где упало. Директор и генерал Туп хотят увидеть все сами, прежде чем мы начнем подчистку.

Да, действительно придется кое-что подчистить. Ближайшие окрестности были благословлены пятью трупами. Двое – из Гвардии. Еще один – человек Белинды. Последние двое – незнакомцы, предположительно сотоварищи преступника. От их одежды остались шерстяные серые лохмотья. Головы были упакованы в деревянные шлемы.

– Кое-кто верит в жизнь на пределе, – заметил я.

– Превалирующая теория – это кто-то, неспособный установить связь между действиями и последствиями. Мы имеем дело с психом, Гаррет. С безбашенным психом.

Между Организацией и Гвардией начались гонки. Победитель будет иметь честь первым провести долгие, болезненные посиделки с тем, кто стоит за всеми этими смертями.

Загадочные люди в сером упали на линии, ведущей из-под окна Морли до того места, где раньше погиб часовой Белинды. Взрыв был такой силы, что ударная волна швырнула их на десятки ярдов над булыжной мостовой. Кровавый след говорил о том, что один прополз двадцать футов, прежде чем испустил дух. Остатки сломанной тележки и поджаренные трупы коз отмечали начало его короткого пути.

Пониже окна к кирпичной стене прилип кусок того, что навело меня на мысль о кальмарах. Не было ни щупалец, ничего подобного, а всего лишь сырой кусок мяса с текстурой, как у моллюска.

– Большинству наших это напомнило улиток. Думаю, из-за корочки на кирпиче.

– Но раковины нет.

– Щупалец тоже нет.

– Верно. Мы знаем, что произошло?

– Мы в точности знаем, что произошло, минута за минутой.

– Тогда просвети меня. Будь так добр.

– Как и в прошлый раз, показалась тележка, запряженная козами. Как будто тот, кто ее пригнал – кем бы он ни был, – понятия не имел, что мы можем выставить наблюдение.

– Но он явился в компании двух головорезов.