Я мямлил до тех пор, пока не подумал, как видят меня остальные. Если незнакомец и впрямь проекция моего умирающего мозга, то, должно быть, я разговаривал сам с собой. Это меня ужасно смутило, потому я поспешил заткнуться и игнорировать его.

– Я заплачу в два раза больше, – не унимался он.

– Что толку мне от воображаемых денег? – шепотом отозвался я, вскакивая со своего места и обходя его стороной. Так, чтобы он не смог схватить и остановить меня, как сделал это в поезде.

Но он невозмутимо поднялся следом и, буркнув что-то вроде «Какой упрямый», пошёл за мной. Я попытался петлять меж столиков, то и дело извиняясь на ходу, но парня, преследовавшего меня, это всё нисколько не смущало. Он держался от меня на расстоянии, но и не отставал, смахивая при этом на хищника, загоняющего дичь. Быть в роли жертвы мне определённо не нравилось.

В какой-то момент он умудрился незаметно обогнать меня и перекрыть мой незатейливый путь к отступлению, но вместо того, чтобы броситься на меня или схватить и утащить прочь, он потянулся к внутреннему карману своего пальто и выудил из него небольшой чёрный кошелёк. А затем демонстративно помахал им около своего бледного лица, как бы говоря: «Смотри».

И я смотрел.

Внимательно, не отводя взгляд и с такой настороженностью, что каждая мышца в моём теле была напряжена до предела.

– Извините, – обратился он к двум девушкам за столиком неподалёку. Те взглянули на него с нескрываемым удивлением. – Могу ли я вас чем-нибудь угостить?

И улыбнулся. До того естественно и обезоруживающе, что я даже не удивился, когда их щёки налились румянцем и, немного смутившись, они согласились.

– Хорошо. – Он тряхнул головой и мигом оказался подле меня. Подхватил под руку и потащил в сторону какой-то кофейни. – Разве они могли согласиться, будь я ненастоящим? Можно, пожалуйста, два вот этих, которые со взбитыми сливками и мармеладом? – Последнее было адресовано баристе в коричневом фартуке с их фирменной эмблемой.

Он протянул ей деньги, она ему – чек и поспешила начать выполнять заказ. Я наблюдал за всем с необъятной пустотой в глазах, мыслях и душе. Всё происходящее было очень несмешной шуткой, и единственное, чего я хотел, – так это проснуться.

– Чего притих, тоже хочешь? – хмыкнул парень-без-имени, крепче стискивая мой локоть.

– Мгм, – точно в трансе, покачал головой я.

Я оглянулся через плечо. Те девчонки пристально смотрели на нас и не смущались бурно обсуждать. Одна из них достала карманное зеркальце и начала поправлять макияж, добавляя блеска губам. Со стороны они казались самыми что ни на есть реальными, но всё же я немного поразмыслил и, когда напитки были готовы и мы несли их тем девушкам, заявил:

– Они могут быть такой же частью моего воображения. Знаете, как массовка. Просто для того, чтобы происходило взаимодействие с главным персонажем всей этой абсурдной истории.

– Хм-м… – в характерной для него манере протянул он. – Приятно слышать, что я числюсь в списке основных персонажей, а не наоборот! – Он иронично вскинул одну бровь. – Но тогда что же происходит с настоящим тобой?

И ведь правда: что же происходит со мной, если вся окружающая меня реальность – фальшивка?

– Велика вероятность, что я в психиатрической клинике, – равнодушно отозвался я, не отводя взгляда от подвешенной к потолку фигуре оленя, обмотанного праздничной гирляндой. Чем дольше я на него смотрел, тем больше он казался мне ненастоящим. – Белые стены, санитары, антипсихотики, чтобы усмирить больных, и как результат – сны наяву.

Такой расклад меня совершенно не пугал, потому что временами он казался наиболее вероятным и правильным. Уж не знал, начинал я так мыслить в периоды безграничной тоски или нет, но реальность порой давала сбой: дождь казался фальшивым, лица близких людей – чужими. Кругом незнакомцы. Актёры. Кто угодно, кто отыгрывал бы роль моего отца или брата, например. В такие моменты я чётко осознавал, что Асахи – мой милый собранный и невероятно амбициозный старший брат; что папа – это папа, всё такой же скупой на эмоции и преданный своему делу. Должны ими быть, ведь я знал их с детства, но смотрел будто бы со стороны, как на посторонних, которых вынужден называть отцом или старшим братом.

– Вот оно что. – Парень не высказал ни капли удивления и оставался всё таким же бесстрастным. Он забрал у меня второй стаканчик с напитком и поспешил оставить их девушкам. Те захихикали, и одна из них передала ему клочок бумажки. Наверняка со своим номером. Тот его, конечно, принял, но стоило отойти от их столика подальше, как листочек улетел в урну. – Тогда тебе не о чем беспокоиться, ведь если предположить, что в данную секунду ты находишься в палате под присмотром санитаров, то в этом мире ты волен делать всё что заблагорассудится, не боясь последствий. Звучит очень даже интересно, не находишь?

– Боюсь, что нет. – Я мотнул головой, напоминая себе безмозглого барана. – Ведь нет прямых доказательств, что я – это не я, а вся окружающая меня реальность – лишь фантазия.

– И то верно. – Он развёл руками. – Но также у тебя нет доказательств, что я являюсь игрой твоего больного разума, а значит, ты не вправе отрицать мою реальность.

Ничем возразить я ему не мог, да и сбежать – тоже. Где бы я по-настоящему ни находился, это не отменяло того факта, что я был загнан в ловушку. Уж в реальности или в мире собственных фантазий, не так важно.

Я остановился посреди коридора. Поток людей огибал нас стороной, точно мы были камнем посреди быстрого ручья. Со всех сторон горели яркие вывески магазинов, а в нос бил запах моющих средств: недалеко от нас стоял уборщик с ведром на колёсиках и длинной шваброй, которой он старательно водил по полу.

Незнакомец вскинул подбородок, засовывая руки в карманы пальто. Он развернулся ко мне лицом и смотрел прямо мне в глаза с немым вопросом: «Что на этот раз?».

Не чувствуя ног, я подошёл к нему ближе. Парня это ничуть не смутило, но на дне его безжизненных глаз, в которых словно промелькнула быстрая тень заинтересованности, можно было разглядеть слабое удивление.

Большим пальцем я дотронулся до бледной кожи щеки. Она была холодной, точно незнакомец только-только пришёл с улицы, или же просто у меня поднялась температура и всё казалось не таким, каким являлось в действительности.

– Просто пытаюсь осознать вашу реальность. – Я не оправдывался, а говорил как есть.

– И? – Он вытащил руку из кармана и сжал ею мою ладонь так, чтобы я не смог убрать её.

– Ощущения – это всё, на что я могу рассчитывать. Однако… – под его пристальным взглядом я замялся, – …как можно доверять тому, что в любой момент может подвести?

– Хороший вопрос, – кивнул парень.

– Это равноценно тому, – продолжил я, – когда человек, которому ампутировали конечность, продолжает считать, что она есть. Самообман, дарованный нашим мозгом? Привычка? Не столь важно, ведь они чувствуют то, чего на самом деле нет. Вот и я не понимаю: схожу ли я с ума или вы и в самом деле стоите передо мной.

На его губах заиграла слабая улыбка, из-за которой мне сделалось очень паршиво, будто бы он решил надо мной поиздеваться. Я вырвал свою руку из его хватки и отшатнулся, чуть не врезавшись в какого-то мужчину с несколькими пакетами, до отказа набитыми одеждой.

– Извините, – промямлил я. То ли мужчине с пакетами, то ли незнакомцу, что продолжал сверлить меня насмешливым взглядом.

Развернувшись и поправив ворот своего пальто, я вскинул руку в прощальном жесте. Я не сильно верил в то, что парень оставит меня в покое, и был готов выдать новую порцию бессмыслицы, когда резко осознал, что остался один. На краткий миг я растерялся, удивлённо оглядываясь по сторонам, но его нигде не было. И можно было бы сказать, что я ему благодарен, если бы сердце не начало тоскливо сжиматься от нахлынувшего чувства полного одиночества. Оно сковывало тяжёлыми цепями и постепенно тянуло на илистое дно, где меня не ждало ничего, кроме скорой смерти, что каждодневно злорадно шептала на ухо: «Скоро наступит твой час, и ты встретишь его один».

Глава 3

– Тадайма^[6].

Дома оказалось темно и пусто. Родители ещё не вернулись – странно, ведь мама предпочитала уходить с работы пораньше, чтобы успеть приготовить ужин к возвращению отца. Тот всегда говорил, что легче было бы заказывать что-нибудь из ближайшего ресторана, но мама слишком любила готовить, поэтому он перестал с ней спорить.

Перед тем как войти, я стряхнул налипший снег с зонтика, но даже он не спас моё пальто, и его полы промокли насквозь, как и мои ботинки. Поставил зонт на место, скинул с себя верхнюю одежду и обувь. Последнюю предусмотрительно отправил сушиться на брошенное у стены полотенце, чтобы то впитало в себя всю уличную влагу. Стянул с ног мокрые носки и быстро влез в тапочки. Сразу же стало теплее и приятнее.

Тишина саднила в ушах. По привычке включил музыку на телефоне – в последнее время мне особенно тяжело было находиться наедине с самим собой – и, войдя в комнату, осторожно поставил рюкзак у изножья кровати.

Сам же я быстро переоделся, сменив свои любимые джинсы на удобные шорты по колено, а рубашку с тёплой жилеткой – на свободную футболку. Попутно вытащил обогреватель. Несмотря на то что в нашем доме было отопление, пол казался невероятно холодным, и дрожь пробирала даже через толстую подошву тапочек, а учитывая моё и без того хилое здоровье, заболевать мне было строго запрещено, иначе я мог в очередной раз угодить в больницу, а это было бы некстати – совсем скоро должны были начаться экзамены.

Ловко подхватил рюкзак, садясь за стол. Включил настольную лампу, и та затопила часть комнаты холодным белым светом. Отчего-то в голове всплыл образ того парня, когда тот решил проводить меня домой, и живот опять неприятно скрутило.

– Идиот, – пробормотал я в пустоту.

Достал ноутбук. Вытащил с полки несколько учебников и всерьёз решил заглушить свои мысли учёбой. Она спасала меня далеко не всегда, но метода вернее я не знал. Так хотя бы была какая-то польза. Утешал себя только этой мыслью, время от времени жалея, что не выбрал способ поинтереснее.

Жизнь проносилась невероятно быстро. Будто ещё вчера я поступил в старшую школу, а сегодня уже отучился половину положенного в университете. Это пугало. У большинства знакомых уже были чёткие планы на жизнь, а я не знал, сколько мне осталось, и загадывать что-нибудь грандиозное было бесполезно. Сходить с ума – тоже. Но не из-за бесполезности, а из-за первобытного страха, захватывающего всё моё тело в моменты, когда я готов был сорваться. Это давали о себе знать мои двадцать лет, проведённые в тепле родного дома, где не было место сумасшествию. Спокойная, размеренная и несомненно скучная жизнь – вот что стремились подарить нам с Асахи наши родители, и им это удалось.

Я не знал, сколько просидел, уткнувшись в свои лекционные записи, книги и учебные ролики. За окном уже давно стемнело, на фоне играла слабая мелодия, чтобы я не чувствовал себя совсем уж брошенным, а родителей всё не было. Помимо прочего начал болеть желудок: ещё не сильно, но то была тягучая, нарастающая боль, которая не отступит так просто, пока не вытянет из меня все жизненные соки.

Уткнулся лицом в ладони, устало его растирая. Хотелось, наверно, спать, но я не был уверен. Абсолютно ни в чём. Я мог бы и всю ночь просидеть над учебниками, просто не зная, чем ещё себя занять, в какую сторону пустить свой жалкий остаток энергии, чтобы забыться или хоть ненадолго обрести счастье.

Или не счастье. Уж больно сложное и непонятное мне понятие. Просто что-нибудь положительное, чтобы хоть на краткий миг я забыл обо всём, что терзало мою хилую душу.