– А зачем он это сделал? – спросила Дана, имея в виду Эмиля Фишера. – Он как-то объяснил свой поступок?

Даммер снял очки и аккуратно уложил их в футляр, давая понять, что разговор близится к концу.

– Я же тебе сказал. Он помешан на собственных правах и борется за них всегда и везде. По закону электровелосипеды не имеют права ездить по тротуару. Этот ехал. Значит, посягал на его права. А он их отстаивал.

«Идиот! Так я и думала», – мелькнуло в голове у Даны. Она вновь раскрыла папку и пролистала несколько документов. Доверенность адвокату на ведение дела, протоколы бесед, документы из полиции.

– Возможно, суверенные права твоего родственника были нарушены, – согласилась Дана. – Но бить по колесу… Это решение представляется, – она усмехнулась, – излишне радикальным.

Даммер оживился. Разговор дошел до профессиональных тонкостей и сразу стал ему интересен. «Он, конечно, прирожденный адвокат», – подумала Дана, заметив огонь, вспыхнувший в глазах шефа.

– Разумеется, – согласился Даммер, энергично кивнув. – Прокуратура придерживается той же точки зрения. На предварительном слушании Хесин заявил, что Эмиль мог потребовать, чтобы велосипедист съехал с тротуара, мог записать номер велосипеда и передать его полиции, мог обратиться к прохожим, но не устраивать самосуд. Так он определил удар по колесу.

Даммер выдержал паузу и закончил:

– Прокуратура хотела обвинить Эмиля в покушении на убийство.

Дана удивленно взглянула на шефа, но Даммер выставил перед собой обе ладони.

– Глупость, конечно. Но они попытались. Хотели впаять ему по полной программе. Обвинение по этой статье мне удалось отбить. Однако ситуация осталась сложной. Потерпевший получил тяжкие повреждения.

– Как же я буду его защищать?

Даммер навалился грудью на стол и заговорил тише, словно доверял Дане какую-то секретную информацию:

– По улице перед электровелосипедом шел молодой мужчина и вел за руку шестилетнюю девочку. Эмиль утверждал, что велосипедист слушал музыку и не следил за дорогой. Если бы он не ударил по колесу, велосипед сбил бы ребенка.

– То есть он у нас спаситель? – усмехнулась Дана.

– Что-то вроде того, – кивнул Даммер. – Во всяком случае, такова была наша версия на всех допросах.

– И как к ней отнеслись следователи?

Даммер покачал головой, и в глазах у него появилось выражение скорби, словно он услышал о смерти близкого друга.

– Следователи ее зафиксировали. Но без особого энтузиазма. Потерпевший, разумеется, заявил, что он ни на что не отвлекался, музыку не слушал, очень внимательно вел свой велосипед и полностью контролировал ситуацию. Доказательств нашей версии не было. Короче, слово против слова. Все на усмотрение суда.

– Мужчину с девочкой, конечно, не нашли?

– Представь себе, нашли. – Велвел оживился. – Мужчина оказался жителем соседнего дома. Эмиль сам его отыскал. Но он нам ничем не помог. Он действительно вел за руку свою дочь. Но сам инцидент не видел. Все произошло за его спиной. Когда он оглянулся на шум, велосипед уже был на земле. Он и вызвал «Скорую помощь». А дополнительных свидетелей нам найти не удалось.

Даммер захлопнул папку, показывая, что больше сказать ему нечего. Дана выбралась из бархатного кресла, держа двумя руками тяжелую папку.

– Хорошо, Велвел, я займусь этим делом.

Уединившись в своем маленьком кабинетике, Дана разложила перед собой копии протоколов допросов и принялась за чтение. Через два часа она собрала все протоколы вместе и попыталась рассуждать. Никаких козырей у нее нет. Преступление и его последствия слишком очевидны. Доводы о спасении девочки от верной смерти слишком эфемерны. Нужно что-то еще. Но что? Дана покосилась на папку. Из нее выглядывал уголок фотографии. Дана потянула за него и достала снимок Эмиля Фишера, сделанный в полиции после задержания. В душе колыхнулось чувство неприязни, а в голове вновь мелькнуло слово «идиот». «Что за глупости, – возмутилась она и бросила фотографию на стол. – Это мой новый клиент. Человек, которого я взялась защищать. Между прочим, за приличный гонорар. Откуда такая неприязнь? Я же его даже ни разу не видела». Мама права. Она нетерпимая. Нетерпимая и резкая. Отсюда все ее беды. Дана вновь взяла фотографию и взглянула на нее, пытаясь проникнуться симпатией к изображенному на ней человеку. «Не все люди одинаковы, – убеждала она себя. – Не все должны думать как я. Есть люди, имеющие другое мнение. И это нормально. Эмиль Фишер считает соблюдение своих прав каждым человеком основой развития человеческой цивилизации? Это его право. И я не должна его осуждать и называть идиотом только за то, что его взгляды на жизнь не совпадают с моими». Дана вновь взяла со стола фотографию своего подзащитного и постаралась взглянуть на нее как можно ласковее.

Но проникнуться симпатией к Эмилю Фишеру ей так и не удалось. На первой встрече, когда в ответ на ее просьбу рассказать, как было дело, он пустился в долгие рассуждения о «некоторых людях, для которых чужие права являются пустым звуком, а нарушение законов стало привычным делом», Дана резко его оборвала и попросила говорить по существу. Неприязнь вспыхнула с новой силой, и слово «идиот» вновь зазвучало в голове, как Дана ни пыталась себя переубедить.

Готовясь к заседанию суда, на котором она впервые должна была появиться в качестве защитника Эмиля Фишера, Дана отправилась на место происшествия. Улица Царя Хизкиягу действительно располагалась в тихом спальном районе с большим количеством парков и скверов. Перекресток с улицей Абарбанель^[15], на котором все произошло, оказался одним из самых оживленных. Дана прошлась по магазинам, поговорила с продавцами. Некоторые из них вспомнили инцидент, но никто не видел, как он произошел. Все говорили о крике падающего Цимбера, о велосипеде, лежащем на земле, о прибытии «Скорой помощи» и полиции. Но момент удара по колесу и папу с дочкой, идущих перед велосипедом, не вспомнил никто. Не возвращаясь в контору, Дана поехала в полицию и потребовала показать ей велосипед, который до сих пор лежал на полке в камере хранения вещественных доказательств. Скучающая девушка в новенькой форме с погонами лейтенанта выкатила ей мощный Gnost с толстыми шинами Maxxis и разбитым зеркалом с правой стороны. «Если такой махиной въехать в ребенка, действительно можно убить, – подумала Дана, двигая вправо и влево руль велосипеда. – А вдруг действительно этот Фишер предотвратил страшное?»

Рама велосипеда была обклеена фотографиями музыкантов группы Axxis. Дана пригляделась. Здесь и Бернхард Вейс, и Дирк Бранд из нынешнего состава ансамбля, и несколько бывших участников. «Паренек тащится от рока, – подумала Дана, – и судя по всему, эта любовь давняя и сильная». Она пригляделась. Рисунок протектора широких шин велосипеда заполнила засохшая красная глина, к которой прилипли травинки. Что это за глина? Дана тронула пальцем твердый комочек. Что-то смутно колыхнулось в памяти. Какие-то строки из протокола допроса. Что он там говорил? Дана попросила у девушки-лейтенанта пинцет и пластиковый пакетик. Осторожно отколупнула кусочек засохшей глины, опустила его в пакет, сфотографировала шины велосипеда и вышла из камеры хранения. Домой она вернулась только к полуночи.

На следующий день в зале номер 4 районного суда Иерусалима Дана попросила о проведении дополнительного допроса потерпевшего Леона Цимбера. Разумеется, Даниэль Хесин заявил протест. Леон Цимбер уже давал показания и отвечал на вопросы адвоката Велвела Даммера. Заставлять этого человека, раненого, глубоко страдающего от тяжелых травм, как моральных, так и физических, проходить еще раз процедуру допроса не только нецелесообразно, но и жестоко, а значит, непрофессионально.

– Уважаемая госпожа Шварц может просто прочесть протокол того допроса, – сказал Хесин, отвешивая Дане издевательский поклон, и с удовольствием добавил: – Если, конечно, она не сделала этого до сих пор:

Судья Лора Соммер, строгая и представительная дама, облаченная в черную мантию поверх голубого костюма, повернулась к Дане.

– Госпожа Шварц, во время допроса вы скажете нам что-то новое или вы намерены оставаться в рамках предыдущего допроса?

Дана вышла из-за своего стола, улыбнулась Хесину и подняла глаза на судью.

– Я намерена выйти за рамки предыдущего допроса, ваша честь. Я хочу прояснить некоторые новые данные, которые появились у меня после того, как я по просьбе господина Фишера и с согласия господина Даммера взялась за это дело, – сказала Дана, заметив краем глаза, как переглянулись представители прокуратуры.

– Хорошо, – согласилась судья и ударила молоточком по подставке. – Возражения обвинения отклоняются. Господин Цимбер, займите место свидетеля.

Длинноволосый Леон Цимбер, одетый в кожаную куртку и такие же брюки, смерил Дану ненавидящим взглядом и пошел к стоящей перед судьей небольшой кафедре с вделанным в нее микрофоном. Дана поднялась и встала возле кафедры. Правой рукой Леон Цимбер вцепился в край кафедры, пальцами левой отбивал какой-то ритм по ее крышке. Он явно нервничал, бросал тревожные взгляды на своего адвоката и поминутно шмыгал носом.

– Скажите, господин Цимбер, откуда и куда вы ехали в тот день? – Дана остановилась перед молодым человеком. Она улыбалась, но в глубине серо-зеленых глаз сверкали холодные безжалостные льдинки.

– Этот вопрос уже был задан во время предыдущего допроса, и мой подзащитный на него ответил, – мгновенно отреагировал адвокат Цимбера.

Судья недовольно покачала головой и взялась за молоток.

– Допрос начинается сначала, и сторона защиты вправе задавать любые вопросы, – сказала она и обратилась к потерпевшему: – Отвечайте на вопрос, господин Цимбер.

Молодой человек, явно следуя совету своего адвоката, заговорил тихим и проникновенным голосом, в котором звучали слезы:

– Я выехал просто прогуляться. Без какой-либо определенной цели. – Он шмыгнул носом и продолжил, глядя на судью: – До этого дня я болел. У меня диагностировали коронавирус. Я провел дома две недели. А в то утро мне разрешили выйти. Впервые. Я решил покататься. Я просто соскучился по свежему воздуху, по людям. Мне так захотелось выйти из дома…

Он опустил голову, словно едва сдерживал слезы. Судья бросила взгляд на Дану, но та молчала. Цимбер еще раз шмыгнул носом и продолжил:

– Я ехал и просто радовался жизни. Радовался людям, которые были вокруг. Возможно, я нарушал правила. Я знал, что на электровелосипеде нельзя ездить по тротуару, но, – он поднял на судью глаза, полные слез, – в нашем районе нет специальных велосипедных дорожек. А я так боюсь этих машин. Они же гоняют как сумасшедшие. Каждый день кто-то из велосипедистов гибнет. И поэтому я…

Он опустил голову и сделал вид, будто задыхается от слез. Даже протер ладонью глаза. «Эту последнюю фразу явно придумал его адвокат, – усмехнулась Дана. – Считает, что так нейтрализует наши обвинения в нарушении закона».

– Простите, господин Цимбер, – сказала она и подошла почти вплотную к кафедре свидетеля. – Я не спрашивала у вас, почему вы ехали по тротуару. Я спросила, откуда и куда вы ехали. Опишите ваш маршрут, пожалуйста.

Цимбер бросил тревожный взгляд в сторону своего адвоката, но тот, не чувствуя подвоха, кивнул и выставил перед собой ладонь. Дескать, спокойно.

– Я выехал из своего дома, – начал Цимбер.

– На улице Рабби Халафта?^[16] – уточнила Дана.

– Да, номер 16.

– И куда вы поехали?

– Никуда. Просто по улице. Потом повернул направо.

– Пожалуйста, уточните. Вы ехали по улице Рабби Халафта. Затем свернули направо. На какую улицу?

Цимбер покачал головой и покосился на судью.

– Я не помню, как она называется.

– Я помогу вам.

Дана очаровательно улыбнулась, вернулась к столу, достала из папки карту и разложила перед Цимбером.