– Загадочная дама в густой вуали. Венок был куплен в похоронной конторе «Роскошное прощание» – если вас это утешит, то там весьма дорого. Ваш недоброжелатель на вас не экономит. О том, что я перешла к вам на службу, знают только дети господина Гё и ваши служащие. Но наследники об этом были уведомлены еще в субботу, а здесь я была представлена лишь этим утром.

– Как вы уведомили Гё?

– Написала Корблу, мы с ним в некотором роде приятельствуем. Среди тех, кто на вас работает, сегодня днем никто не покидал компанию. Катарина, Дитмар Лонге и Конрад Браун отправляли с поручениями посыльных. Катарина покупала цветы и драгоценности для госпожи Адель, у нее сегодня премьера в театре. Лонге и Браун передавали ежедневные распоряжения в лавки и магазины. Все посыльные найдены и расспрошены. Все они отрицают, что были какие-то записки сверх того, что я назвала.

– Вы многое успели, госпожа Лоттар, – признал Кристиан.

– Это Ганс, – она махнула рукой в сторону телохранителя, – у него великий дар убеждения. Люди всегда отвечают на его вопросы.

– За что старик Гё вышвырнул его из дома?

Лоттар снова на него посмотрела.

Казалось, она раздумывала над ответом.

– За то, – ответила она неспешно, – что Ганс поднял руку на старшего сына господина Гё, Колмана.

– Даже так?

Кристиан оглянулся на телохранителя. С таким видом, будто разговор его вообще не касался, он разглядывал портрет Берты на стене.

– Ганс очень предан мне, – пояснила Лоттар, – он с трудом переносит, когда меня обижают.

– В таком случае вам повезло. Преданность в наше время дорого стоит, – нейтрально проговорил Кристиан, а Лоттар воскликнула:

– О, вот оно! Госпожа Саттон обвинила Леманнов в том, что их пряности ненадлежащего качества. Якобы это испортило ее прием.

Лоттар проворно и без всякого смущения выдрала нужную ей страницу, сграбастала кипу газет в охапку и встала.

– Если я вам больше не нужна сегодня… – начала она, и тут в приемную вбежал какой-то мальчик в наряде театрального служащего.

– Господин Эрре, – воскликнул он, – скандал! Госпожа Адель отказывается выходить на сцену.

Кристиан взглянул на часы – шесть с четвертью. До начала спектакля оставалось меньше часа.

– С чего бы вдруг ей отказываться?

– Мы ставим «Фабиану», – выпалил мальчик, – в последнем акте героиня появляется простоволосой, босой и в ночной рубашке. Но госпожа Адель не желает представать перед зрителями без прически, платья и туфель.

– Никто не ходит топиться в туфлях и прическе, – вдруг заявил Ганс. Это было впервые, когда он заговорил. Кристиан смерил телохранителя внимательным взглядом – ничто не выдавало в нем завзятого театрала.

– Госпожа Лоттар, за мной, – велел Кристиан. Та снова уронила газеты на столик и с явной неохотой подчинилась.

– Я ничего не смыслю в театре, – пояснила Лоттар в экипаже, – никогда в жизни там не была.

– Понятное дело. Корбл однажды мне сказал, что вы для дела, а не веселья. По мне, так довольно безжалостно.

– Но это правда, – в ее голосе звучали едва не жалобные нотки.

– Отчего вы так взволнованы, госпожа Лоттар?

– Оттого, что в области искусства я не являюсь компетентной, это лишает меня опоры.

Кристиан, скрестив руки на груди, откинулся на сиденье.

Во взволнованной Лоттар проступало что-то трогательное.

– Не нужно разбираться в искусстве, чтобы образумить одну капризную особу, – пожал он плечами. – Адель пытается меня разозлить ровно в той степени, чтобы я вернулся к Берте, но не оставил ее без содержания.

– Если вы знаете, чего она добивается, то почему не идете навстречу?

– Потому что я никогда не делаю того, чего от меня ждут.

Лоттар улыбнулась ему с пониманием.

– Откуда вы знакомы с этим Гансом? – спросил Кристиан.

– Он был воспитанником приюта, которому господин Гё оказывал помощь.

– Никогда бы не подумал, что старикан способен к благотворительности, – удивился Кристиан.

– Да, – рассеянно согласилась Лоттар, – это не в его стиле. Я долго размышляла об этом – возможно, здесь было что-то личное. Возможно, он сам рос в подобном приюте.

– Значит, Ганс – сирота, – сказал Кристиан. – Люди, не знающие собственных корней, не способны к глубокой привязанности и не отличаются особой порядочностью, имейте это в виду. У них нет чувства долга и ответственности. Посмотрите на старика Гё – ему было безразлично, что станет с Торговым предприятием после его смерти. Он не подготовил сыновей и не приучил их к делу.

Лоттар, склонив голову набок, непроницаемо смотрела на Кристиан.

– Спасибо за предупреждение, – ровно сказала она. – Я учту ваше мнение.

В театре стоял переполох.

Кристиан уверенно провел Лоттар узким коридором, миновав толпящихся актеров, и вошел в гримерку Адель.

Хозяин театра, Монморанс, встретил его едва не со слезами.

– Господин Эрре, – вскричал он пылко, – это невозможно, невозможно! Фабиана в туфлях – это преступление против драматургии.

– Ступайте, выпейте чаю, – посоветовал Кристиан и приблизился к Адели.

Она сидела перед трюмо – вызывающая, упрямая, злая.

– И чего ты добиваешься? – спросил Кристиан. – Хочешь вернуться в варьете?

– Если бы ты ценил меня, – зло ответила Адель, – и давал Монморансу достаточно денег, то Фабиана могла бы топиться хоть в монашеской рясе, хоть в бальном платье. Тогда бы все видели, что я имею значение. Это бы производило впечатление. А ты же…

И ее лицо скривилось от такого отвращения, что Кристиан понял: с него довольно.

Он слишком затянул эту докучливую связь, желая избежать новых скандалов.

Но Адель не умела без скандалов.

– То есть, – сухо проговорил Кристиан, – я должен платить Монморансу больше, лишь бы ты не покинула меня? Дорогая, ты столько не стоишь.

– Вот ты и показал свое истинное лицо! – с гневом вскричала Адель. – Я надоела тебе много лет назад, Кристиан, ты холоден, будто рыба. Ни пыла, ни огня, ни страсти!

Адель была столь нелепа в этой пафосной трагичности, что Кристиан не удержался от смеха.

– Я холодный делец, моя дорогая, и ты об этом прекрасно осведомлена. Если тебе нужны пылкие любвеобильные донжуаны, сошедшие со страниц пошлых женских романов, то ты напрасно потратила на меня столько лет… Госпожа Лоттар!

– Да, господин Эрре? – спокойно отозвалась она.

– Найдите Монморанса, предложите ему столько, сколько потребуется.

– Да, господин Эрре.

Адель удовлетворенно улыбнулась, однако хищной ярости в ее глазах не убавилось. И тогда Кристиан окончательно все для себя решил.

– После этого проследите, чтобы Адель покинула мой дом.

– Ты не посмеешь… – побледнев, прошипела Адель. Вероятно, она думала, что ей все сойдет с рук.

– Госпожа Лоттар! – закричал Кристиан, взбешенный сверх всякой меры. – Решите это дело сегодня же.

– Я прослежу за всем, – заверила его Лоттар и вышла из гримерки.

Кристиан прошелся туда-сюда, восстанавливая душевное равновесие.

– Неужели нельзя было обойтись без ненужной театральщины? – спросил он утомленно.

Адель дрожала от бешенства, но ее гордость не давала ей пойти на попятный.

– Ты заслужил все это, – с презрением бросила она.

– Я ненавижу сцены. Как ты посмела такое устроить!

– Кристиан, я актриса. Мне необходимо…

Он не стал ее слушать дальше – молча ушел, аккуратно закрыв за собой дверь.

В клубе, где Кристиан методично напивался, играя в карты, Лоттар появилась после полуночи. В невзрачном сером платье она не выглядела здесь неуместно – ничего дерзкого, ничего яркого. Сливалась со строгой обстановкой и костюмами членов клуба.

Ганс, очевидно, остался у входа.

– Это мужской клуб, госпожа Лоттар, – развеселился Кристиан, вставая из-за стола, – партия как раз закончилась. Она мельком посмотрела на карты, но не стала никак комментировать проигрыш своего нанимателя.

– Кто бы меня остановил, – с усмешкой ответила она.

– Господин Гё, кажется, не состоял в клубе? – припомнил Кристиан, перемещаясь в сторону бара.

– Он не считал нужным тратить на подобное времяпровождение деньги и время.

– Как ваши успехи?

Прежде чем ответить, Лоттар подала знак бармену, заказывая выпивку.

Приподняв бровь, Кристиан наблюдал за тем, как она преспокойно вливает в себя чистый бурбон.

– Я поговорила с Монморансом, – ответила Лоттар и достала из кармашка небольшой серебряный портсигар, – госпожа Адель больше не сможет выступать ни в одном театре города. Я верно поняла ваше поручение?

– Верно, – Кристиан поднес ей огня, помогая прикурить.

– Это оказалось довольно просто – никто не хочет ссориться с Эрре. Говорят, вы очень злопамятны. У меня были сомнения насчет драгоценностей, которые вы дарили Адели все эти годы. Но в итоге я оставила вам только старинное колье, оно слишком хорошо. Остальное позволила госпоже Адели забрать с собой. Это поможет ей продержаться какое-то время. Вам вовсе ни к чему разговоры о том, что вы оставили женщину без средств к существованию. Впрочем, она в любом случае плохо кончит, – равнодушно заключила Лоттар. – Ее молодость уже позади.

Кристиан налил Лоттар еще бурбона.

– Очевидно, понятие женской солидарности вам чуждо, – сказал он безо всякого осуждения.

– Я не терплю глупости и неблагодарности, – пожала плечами Лоттар, – но мое отношение к госпоже Адели не имеет значения.

Кристиан промолчал.

То, что Эльза Лоттар не чуралась сомнительных поручений, не удивило его.

Но то, что она абсолютно правильно истолковала его желания и безупречно их исполнила, – вот это было важно.

– Давайте выпьем за ваш первый рабочий день, – предложил Кристиан, – на мой взгляд, он получился весьма насыщенным.

Ее рот искривился в насмешливой гримасе.

– Более чем, – Лоттар стукнула свой стакан о стакан Кристиана. – Можно ли устроить так, чтобы госпожа Фабер из магазина готового платья шила униформы для продавщиц вашего магазина на улице Благочинства?

– Можно, но для чего?

– Скажем, я раздаю некоторые долги. Вам, по моим подсчетам, это не будет ничего стоить. Правда, и выгоды здесь тоже нет.

– Распорядитесь на этот счет, – не стал мелочиться Кристиан.

– Благодарю, – Лоттар сделала крупный глоток.

– Это господин Гё приучил вас к бурбону? – не сдержал любопытства Кристиан.

– В бизнесе надо уметь пить, – она прищурилась, разглядывая янтарь напитка на дне стакана, – многие переговоры ведутся в неофициальной обстановке. Кстати, с вашими картами вы могли бы выиграть партию.

– Пойдемте, – Кристиан подхватил ее за локоть, – покажете мне как.

– Конечно, господин Эрре.

Глава 7

Неприятный инцидент с Аделью не принес Кристиану глубоких переживаний. Уже давно он не испытывал сильной радости или волнения. Юношей Кристиан безмерно уважал отца – тот был сильным, энергичным и решительным, но рано ушел из жизни. Возглавив семейную компанию чрезмерно молодым, Кристиан много лет потратил на то, чтобы вникнуть во все дела и изменить то, что считал необходимым. Ему приходилось всем и каждому показывать зубы, но он двигался скорее согласно силе инерции, чем собственных желаний.

Его болезненный интерес к Гё в немалой степени основывался на искренней попытке понять, что побуждает старика с такой жадностью пытаться урвать от жизни все. Казалось, что в его более чем почтенном возрасте пора было пресытиться, как пресытился всем Кристиан, еще не достигнув тридцатилетия, но в Гё горел какой-то негасимый огонь.