– А что ещё нужно? – поинтересовался Мьёл. – Нам уйти?

– Если есть слабина – мечта, душевная трагедия, страстное желание – заклятье крепче жертву схватит, – сказала матушка, вставая. – Оставайтесь, колдовство несложное. Только посуду со стола уберём. И голыми руками потом вещь не брать. Вам не навредит, но на Льесу может подействовать слабо.

Она достала из ящика буфета пару мешочков с песком.

– Она мужа потеряла, – сообщил Сьят и встал, чтобы помочь. – И детей никогда не было.

– Легко поймается, – матушка Шанэ подбросила на ладони цепочку, и та хищно сверкнула серебряными звеньями.

Когда со стола убрали всё, включая скатерть, матушка высыпала в центр песок из одного мешочка, что-то прошептала на южном, и песок замерцал. Она положила сверху цепочку, достала щепотку песка из второго мешочка, выдохнула заклятье и кинула песок на стол. Над цепочкой повисло пыльное облако, и матушка снова что-то зашептала. И с каждым её словом песок и металл цепочки сияли всё ярче.

Мьёл улучил момент, наклонился к Сьяту и прошептал:

– Без обид, друг, но ты не думал, что Льеса тоже под воздействием? Что она – лишь исполнитель?

– Думал, – еле слышно отозвался рыжий. – Однако она владеет уникальным колдовством и умеет обманывать правду. То есть она точно важное звено в цепи. Будем брать.

***

На амулет Льеса попалась сразу – Мьёл оставил цепочку на полу гостевого дома, в коридоре, в десяти шагах от комнаты колдуньи. И даже успел заметить по следящему артефакту, с какой жадностью Льеса схватила и сразу же надела украшение – матушкино воздействие оказалось убийственно сильным и точным.

После этого нужно было только ждать, а ждать пришлось почти неделю – вопреки предположению Мьёла, лично колдунья за похищенной начальницей не присматривала. Ровно в восемь утра Льеса покидала гостевой дом, ровно в полдесятого появлялась в Колдовском ведомстве, ровно в два часа дня шла на обед, причём всегда обедала в одной и той же чайной, ровно к трём возвращалась. И ровно в семь вечера она выходила из Колдовского ведомства, чтобы лодкой добраться до дома.

– Слабая, – заметил Мьёл быстро. – Протоки делать не умеет. А не ходит ими, потому что это дорогое удовольствие. Скорее всего, склянки с заклятьем им дают, но на всякий случай и не на каждый день. Даже час перехода протокой три дня делать. Не напасёшься.

Неизвестно, на что тратились деньги Льесы, но одевалась она скромно, её вещи были поношенными, а обувь старой. Мастер Гьириб заметил, что работает она до шести, а то и в пять как начальница уйти может, но она всегда ждала семи часов – чтобы бесплатно вернуться домой с ведомственным лодочником.

Всё это и не только сыскники, ни разу не попавшись Льесе на глаза, узнали через матушку и её помощников в первые же два дня слежки. Неизвестным оставался лишь один момент – где Бьюра. И в конце концов Сьят всё-таки написал мастеру Гьирибу, рассказал о проблеме и попросил осторожно расшевелить колдунью. То есть дать ей срочное поручение, с которым ни Льеса, ни её команда из секретных разработок быстро не справятся.

– Она всё время ходит на обед в одну и ту же чайную, – задумчиво произнёс на седьмой вечер наблюдений Сьят, разламывая ложечкой очередное воздушное пирожное.

– Мы тоже, и что? – возразил Мьёл, допив очередную чашку крепкого чая.

– А то, что сегодня с утра я в эту чайную всё-таки заглянул, – рыжий хмуро глянул на колдуна. – Знаешь, какие там цены? Дороже, чем у матушки, в два раза, хотя ничего особенного они не варят. Чай как чай. Еда как еда. А Льеса? Ты же её видел. Она не может купить себе новые зимние сапоги, зато ходит пить чай в самое дорогое на острове заведение? Где к тому же толком не поешь – там только чаи и сладкое?

– Чайная ближе всего к зданию архива, – заметил колдун. – И из её окон красивый вид. Хотя ты прав, да. Это чайная не на каждый день. Я бы в такую раза два-три в луну ходил, не больше, и то если бы там что-нибудь выдающееся варилось.

– А Льеса ходит каждый день, кроме выходных… – Сьят на нервах быстро прикончил пирожное и спросил: – А её можно незаметно проверить? Чайную?

– Нет, – мотнул головой Мьёл, – у них же всё в защите – и от проток, и от воров. Хотя… – он взял чайник. – Можно попросить матушку и её помощников спереть из этой чайной что-нибудь важное. А у меня есть хороший приятель в отделе краж. Вот такой обыск, как при поисках воров, возможен. Но это если цепочка не сработает.

– Я волнуюсь, – признался рыжий. – Очень хочу найти Бьюру живой.

– Все хотят, – колдун слил в чашку остатки чая. – Съешь ещё пирожное и уймись. Не дёргайся, этим ты никому не поможешь, – и сурово подытожил: – В полях тебе почаще работать надо. А то сидишь вечно то в рассказах, то в архивах, то в отчётах.

Сьят вздохнул, признавая его правоту, и придвинул к себе третью тарелку с пирожным. Телосложение рыжий имел пожизненно худощавое, поэтому поглощал сладкое в неприличных количествах без ущерба для себя. Однако едва он взялся за ложечку, как закрытая дверь кондитерской приоткрылась, словно от порыва ветра. Гости кондитерской – почти все столики были заняты – удивлённо зашушукались.

Сыскники встревоженно переглянулись и выскочили из-за стола, потянувшись за верхней одеждой. Мьёл быстро бросил в вазочку деньги и сразу же почувствовал, как некто невидимый прихватил его за штанину. Он наклонился и прошептал:

– Пришла?..

За штанину утвердительно дёрнули.

– Нам надо попасть туда без неё, – Сьят тоже наклонился, поднимая упавший шарф. – Льеса должна уйти. Жизнь и свобода Бьюры прежде всего. Тайный ход есть?

Шарф в его руках утвердительно кивнул.

– Идём, – рыжий быстро накинул пальто.

***

Подозрение Сьята касательно чайной подтвердилось через полчаса, когда сыскники, пройдя по заснеженной набережной мимо трёх зданий Колдовского ведомства, свернули на улицу к парку.

По левую сторону от них петляла узкая тропинка, мерцали мрачно-зелёным парковые фонари и чернели деревья, а за ними горели редкие окна ведомственных зданий. По правую – сияли приветливыми вывесками и золотистыми светильниками булочная, продуктовая лавка и та самая чайная. Между ними темнели кусты и вились тропки, а позади белели крыши жилых домов. И призрачный помощник уверенно потянул Мьёла на задний двор чайной.

– Она всегда была так близко… – с досадой пробормотал Сьят.

Помощник стащил с шеи колдуна шарф и нетерпеливо ткнулся в стену – туда, где ничего, казалось бы, не было – ни двери, ни заметных щелей. Мьёл обтянул руки водяными перчатками, проверил стену, тоже ничего не обнаружил и присел на снег.

– Отойди-ка подальше, – скомандовал он. – Оба отойдите. Шагов на двадцать.

И снег вскипел чёрной водой. Колдун не жалел сил, и новая вода всё прибывала и прибывала. Бурлила, лопалась пузырями и ныряла под землю – и искала-искала-искала… Задний двор – кусты, невысокую изгородь без калитки, коробки с мусором, стремительно тающие сугробы – и самого Мьёла затянуло густым туманом. Резко запахло рекой.

– Утоплю, только попадись, зараза изворотливая… – зло сплюнул колдун. – Чего придумала…

Он добавил ещё воды, и через минуту ручьи хлынули из появившихся на стене чайной щелей. И расплавили часть стены, обнажив проход, в котором мгновенно вспыхнули тусклым золотом колдовские светильники.

Мьёл втянул в себя всю воду вместе с туманом, осторожно встал, вытер рукавом куртки мокрое лицо и явно удивился, заметив кровь. Так тратиться ему давно не приходилось. Он повернулся и махнул рукой: пошли, мол. Первым в проход сразу устремился призрачный помощник, а Сьят боязливо последовал за ним.

– А что это было? – поинтересовался рыжий.

– Не знаю, – снова сплюнул колдун и запрокинул голову, прихватывая кровоточащий нос. – Не понял. Какая-то защита. Еле взломал. Потом подумаю.

Сьят, отвернувшись, достал из кармана пальто скрученный валиком и пахнущий травами платок:

– Держи. Кровь быстро останавливает.

В проходе появился шарф и замельтешил, явно подзывая. А следом за ним из чёрной лужи вынырнул полосатый котёнок и отчаянно запищал.

– Да как ты пролазишь-то везде? – Мьёл с ворчанием наклонился, подобрал Угря и сунул его в карман куртки.

Котёнок сердито вякнул и испарился – улизнул протокой. Чтобы через минуту обнаружиться (рядом с висящим в воздухе шарфом) внутри чайной, у единственной и помятой двери в широкой прихожей. Из крупных щелей сочился тёплый золотой свет.

Сьят огляделся и с уважением посмотрел на колдуна. Стены чайной, как и дверь, напоминали подтаявшие свечи – искажённые, бугристые, в наростах застывшей чёрной воды.

– Гостей ждать? – спросил он серьёзно. – На твоё колдовство сбегутся?

– Понятия не имею. Мелкий, брысь! – Мьёл без труда выбил покосившуюся дверь. – Придут – огребут. Я злой.

Призрачный помощник снова закивал и на секунду показался – взъерошенным и готовым подраться пустынным котом.

А за дверью находилась самая обычная жилая комната с самой же обычной жилой обстановкой – буфет и чайный столик с нетронутой едой в одном углу, кровать в другом, платяной и книжный шкафы, тёмный ковёр на полу. А посреди комнаты за огромным рабочим столом сидела Бьюра и исступлённо писала. Очень бледная, худая, с мутными серыми глазами, она не обратила ни на сыскников, ни на призрачного помощника, ни на запрыгнувшего на стол котёнка ни малейшего внимания.

– Ничего не трогаем, – предупредил Мьёл. – Пиши мастеру Гьирибу, пусть приходит и разбирается. Здесь точно полно тайников, но они принадлежат ведомственным. Разве что…

Котёнок требовательно вякнул. Колдун посмотрел на свою руку, вспухшую каплями воды, и встревожился.

– Разве что Бьюру снова спасём, – закончил он. – Это заклятье жрёт её силы.

Мьёл встал позади замороченной женщины, потёр руки, плеснул водой, и над головой Бьюры распустился чёрный цветок. Поток воды сначала окатил её с головы до ног, а после впитался в лепестки. Вода разрушила, размыла и забрала колдовство, и женщина выронила перо.

Она попыталась отодвинуться от стола, увидела котёнка и прошептала:

– Это ты… Ты позвал на помощь…

Угорь распушился и гордо заурчал. А Бьюра с трудом повернулась и улыбнулась:

– И снова ты…

Колдун присел рядом с ней на корточки и тихо спросил:

– Льеса?..

– Опоила меня чем-то, – кивнула Бьюра. – И здесь заперла. Сначала предложила, чтобы я сама, чтобы добровольно… И тогда выпустить обещала, в семью вернуть. А я отказалась. А стены здесь – как водяной мешок. Вся эта комната – водяной мешок. И вот… Как тебя зовут? – и смущённо: – Можно тебя обнять?..

***

– Это не я… Я не хотела… – плакала в допросной Льеса – высокая, худощавая и голубоглазая женщина с копной серебристо-седых волос. – Меня заставили… Я их не знаю… Муж умирал, мне нужны были деньги – много-много денег… Я одна, у меня больше никого нет… Они сами меня нашли… И предложили – много-много предложили… Я ворую разработки… нет, даже случайные идеи… А они тайник в парке обустроили. Я туда папки, а они – деньги. Я бы ни за что, но муж… У меня больше никого нет…

Она жаловалась очень искренне и выглядела по-настоящему несчастной. Настолько, что Сьят и мастер Гьириб то и дело переглядывались, а потом косились на Мьёла, который обещал подобрать ключи к обману. Колдун же сидел поодаль и смотрел на свой кулак, вспухший чёрными каплями. И в ответ на вопросительные взгляды лишь кивал: продолжайте, мол.

– Бьюру ты похитила? – сурово спросил Сьят.

– Нет-нет, мастер, нет… – залепетала колдунья. – Я только вместе с ней из ведомства на обед вышла… Я ничего не знала, это не я…

Водяной клубок заклятья правды по-прежнему сиял снежной белизной, подтверждая правоту Льесы.